Ворон Хольмгарда - Елизавета Алексеевна Дворецкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Итле-ха[33], бек просит тебя слушать, – после этого начал Бард, собираясь объяснить что-то важное. – А-а-а… Олав в ссоре с хакан-беком. Хельги Хитрый тоже в ссоре с хакан-беком. Последний путь торговать хорошим товаром лежит через Кенугард, а он принадлежит Хельги Хитрому. А-а-а… Ты висеть весь на Олаве, а Олав висеть весь на Хельги Хитрый.
– Висеть? – Воображению Дага представился Один, повешенный на дереве и пронзенный копьем. – Зависеть? Олав в торговле шелком зависит от Хельги Хитрого, это так.
– А ты зави-сети от Олава. Бек спрашивает: это хорошо?
– Хорошего в этом мало, – согласился Даг. – Но этот раздор возник не по нашей вине, и я не вижу… Это дело конунгов – его уладить. Когда-нибудь, возможно… Хотя цены на все хорошие товары теперь поднимутся, это несомненно.
– Итле-ха, – прищурившись, обратился к нему Самуил, и Бард перевел: – Давай говорить… а-а-а… на чистое: в том раздоре у Хельги Хитрого погиб сын. У Олава погиб… – Бард запнулся, – а-а-а… человек… муж… – Он указал на Арнэйд и на самого Дага, имея в виду «муж дочери».
– Зять.
– Да. А у тебя кто погиб? Не родичи вам есмь? – по-славянски спросил Самуил. Его скупая славянская речь Самуил сопровождалась умным взглядом его темных глаз и оттого казалась более выразительной, но это Арнэйд пришлось перевести для отца. – Ты неее… ты не стал враг к хакан-бек. Олав да, Хельги Хитрый да, ты – нет. Если Хельги Хитрый будет в раздоре с греками, весь товар пропадет. Если Хельги Хитрый будет в раздоре с Олавом, весь товар для вас пропадет тоже.
– Он хочет сказать… – Арнэйд глубоко вздохнула, понимая, почему хорошие толмачи так ценятся торговыми людьми, – что если Хельги поссорится с греками или Олав поссорится с Хельги, мы здесь одинаково останемся без дорогих товаров, хотя мы не ссорились с хакан-беком.
– Меня и самого это тревожит, – не мог не признать Даг.
– Человек-разум! – Самуил уважительно показал на голову Дага. – Есмь.
Может, все же сказать ему, что по-славянски «есмь» говорят только о себе, а о другом будет «есть», подумала Арнэйд. Аз есмь, ты еси, он есть, мы есмы, вы есте, они суть – хотя бы это она с детства помнила хорошо. Ей было неловко поправлять такого бывалого человека, мужчину, который повидал своими глазами больше стран, чем те, о которых она хотя бы слышала.
В это время снова заскрипела дверь, в дом ввалились Арнор и Хавард – оба распаренные, с мокрыми волосами, прилипшими ко лбу. При всем их несходстве, выражение глаз у них сейчас было совершенно одинаковое – возбужденное и бездумное. Сняв у двери кожухи, они пошли по очереди к лохани умыться, потом сели плечом к плечу на скамью и двери, вытянув усталые ноги, и долго пили воду из кувшина, передавая его друг другу.
– Ты не имел договор с хакан-беком, – при посредничестве Барда говорил Самуил дальше. – Ты его не нарушил. Ты не в ссоре с хакан-беком. Теперь слушай и думай: ты можешь иметь свой договор, и ты будешь продавать дорогие товары Олаву и Хельги, а не они тебе.
– С кем я могу иметь свой договор? – не понял Даг. – Алмас-кан не может заключить договор со мной, я ведь не конунг.
– Ведаю тебе… Ты можешь заключить договор с нами, – перейдя на свой язык, Самуил показал на себя. – Со мной, с другими уважаемыми людьми, моими… Хавард, как это называется по-вашему?
– Фелаги, – подсказал Хавард и подошел к столу. Арнэйд, стоявшая у отца за спиной, посторонилась, чтобы дать ему сесть. – Вы, люди из Бьюрланда, заключите договор с торговыми людьми из Булгара – рахдонитами. Эти люди ведут дела и в аль-Бабе, и в Куябе, и в Кракове, и в Праге, и в Регенсбурге, Пассау, Вердене, Лионе, Нарбонне – и так дальше до самой Кордовы. А Кордова стоит там, где кончается земной мир, дальше только бескрайний океан, и в нем иногда видно Змея Мидгард.
– Ты его видел? – Арнэйд вытаращила глаза, но не поверила.
– А если года три ехать в другую сторону, на восток, то можно приехать в страну Сина, где делают шелк с драконами, – не отвечая ей, продолжал Хавард. – Там тоже рядом океан, и в нем плещется хвост Змея Мидгард. И очень давно, более долгое время, чем ваш род живет здесь, рахдониты ездят от головы Змея Мидгард до его хвоста и обратно. Более мудрых, влиятельных, да и богатых людей мало сыщется на свете. Эти люди создали богатство Хазарии. И они предлагают вам дружбу и будущие выгодные сделки. У вас на востоке можно брать сколько угодно полона – мы уже видели, как ловко вы его добываете. Мы купим у вас весь полон, сколько вы сумеете захватить. В другой раз ты возьмешь себе пять девок, а продашь пятьдесят, и все за серебро! Если бы вышло наше дело, – Хавард обернулся и взглянул в глаза Арнэйд, – то вы могли бы обзавестись в Булгаре очень полезным родством. Мой отец – судья тамошних русов, я равен вам, и мы бы очень выиграли от такого союза. Если бы не те подлые людишки, если бы мы привезли вам все дары, которые приготовили, у вас не было бы причин сомневаться в выгодности этой дружбы. Но и теперь, – Хавард указал глазами на кольцо Арнэйд, – вы знаете, что это были за вещи.
– И если вы будете продавать Олаву наше серебро, – заговорил он снова, уже переводя речь Самуила, – то вам решать, стоит ли платить дань конунгу, когда он зависит от вас, а не вы от него. Ты, Даг, достаточно родовитый и уважаемый человек, чтобы самому брать дань с людей, которым ты будешь продавать серебро. И в Булгаре ты нашел бы поддержку от самых наивысших сил. Мы дадим тебе достаточно средств на что угодно – на людей, коней, оружие. Любые твои мечты, даже самые дерзкие и честлюбивые, с нами будут легко достижимы.
– И как знать, – Самуил прищурился, – может, через какое-то время ты уже не будешь считать себя неровней Алмас-кану. Может быть, твой старший сын, – он перевел взгляд на Арнора, – будет зваться князем Страны Бобров, а сама эта страна станет намного больше нынешней!
Даг переменился в лице. Арнор, все еще сидевший у двери подался вперед, опираясь локтями о колени, и устремил на Хаварда пристальный взгляд. Тут и глупец понял бы: их подбивают на вражду, если не на войну с Олавом. В словах булгар было некоторое количество правды, мешавшее их опровергнуть. С разрушением прежнего торгового пути, через Дон-Ванаквисль, Силверволл и вся Мерямаа, все Гарды могли остаться без дорогих товаров, если мерянская русь поссорится с Олавом, или Олав с Хельги Хитрым, или Хельги – с греками. Но теперь выяснилось, что через их землю проходит прямой, хоть и длинный, путь к тем же торгам Булгара, Итиля, аль-Баба, Гургана и Хорезма. Если удастся наладить сообщение по этому пути, то Олав будет зависеть от Мерямаа, как она перед этим сотню лет зависела от него. Но цена этой возможности…
– Ты предлагаешь нам дружить с булгарскими купцами через голову Олава? – прямо спросил Арнор.
– Сто лет вы жили здесь, в глуши, и все дороги мира здесь кончались. А теперь все иначе. Теперь вы живете на самом важном перекрестке Пути Серебра. Сам Итиль стал великим городом царства потому, что лежал на перекрестке путей! Жить такой же жалкой жизнью, платить дань, получать лишь треть от возможных прибылей… – Хавард скривил губы, будто ему предлагали поцеловать жабу, – это унизительно для таких достойных людей. Вы достаточно давно сидите здесь, чтобы иметь право самим, без Олава, распоряжаться своей землей, ее богатствами и всеми возможностями. Иначе это будет все равно что по доброй воле лежать на соломе, когда перед тобой перина!
– Это следует обдумать, – ответил Даг. – Едва ли эти дела удастся утаить от Олава, а если Олав узнает, что мы здесь ведем торги, в которых он лишен прибыли… Нам это может стоить головы.
– Хороших прибылей не бывает
