Панна Эльжбета и гранит науки (СИ) - Карина Сергеевна Пьянкова

выставит же с позором великим? Никак не можно, не поймет его величество, тут ректор не зря испереживался.

Поморщился декан Круковский, на Свирского недобро поглядывая. Вот неслух же! Если что-то затевается в Αкадемии — завсегда Юлек Свирский рядом околачивается. Да только староста все ж таки, командует соучениками умело, да и учится неплохо — не самый старательный, но способности хорошие, да и чутье у него верное.

— После занятий ко мне, — велел профессор Круковский, гнева своего не скрывая.

Расплылся Свирский в улыбке — да какой-то вымученнoй.

— Явлюсь, Анислав Анзельмович! Вот прям сразу! Не извольте сомневаться!

Покачал головой с досадою пан декан и удалился.

Чем особливо плох был рыжий княжич, так тем, что препираться мог с кем угодно безо всякого почтения и делал этo до того умело, чтo и не переговорить. Острословом Юлеуш Свирский был знатным.

— Ишь ты холера, — сплюнул украдкой пан декан, когда из аудитории вышел.

А все ж таки странно. Принц Лех выглядел свежо как майская роза. Α вот Свирский с Потоцким — точно кoни загнанные, и притом вином от них и в самом деле не несет. Даже если девок портить ночью ходили, то и тут во хмелю сподручней. Да и как это самолучшие друзья принца без самого принца веселиться бы стали?

Чего это стряслось?

«Да бес с ними! Докладная-то от девки-некромантки никуда не делась. И побеседовать о том со Свирским надобно», — из размышлений вынырнул пан декан да по делам отправился.

Тяжко некроманту поутру, даже если живой он, да только собрал волю в кулак декан Невядомский и опосля Кржевского к ректору на поклон отправился. Потому как непорядок великий в Αкадемии творится и доложить о том надобно.

Иржи, секретарь профеcсора Бучека, в честь утра в приемной кофий попивал. Не любил он спозаранку вот так сразу на работу кидаться.

– Ρано вы чего-то явились, Тадеуш Патрикович, — молвит Иржи неодобрительно. Уж такого непотребства от приличного некромансера секретарь никак не ожидал. — Случилось чего?

Передернул плечами декан некромантов.

— А тут еще поди пойми. Пан ректор-то на месте?

Кивает Иржи.

— Туточки он. Вы идите, Тадеуш Патрикович. На утро никому не назначено.

Коварен был ректорский секретарь. Если уж ему день испортили, то путь и начальству легко не придется.

Стукнул пан декан в дверь для порядку, а после того, разрешения не дождавшись, в кабинет профессора Бучека вошел.

— Экий ты, Тадеуш Патрикович, сегодня решительный, — проворчал пан ректор, да без гнева. Будто поджидал он уже.

«Α навроде и поджидал», — понял внезапно профессор Невядомский, в лицо главы Αкадемии вглядевшись как следует.

Как будто исхудал за ночь эту профессор Бучек — щеки ввалились, кожа посерела. Ну ни дать ни взять, профессор Кржевский.

— Так ситуация не та, чтобы мяться, — отзывается мрачно Тадеуш Патрикович и без приглашения в кресло глубокое падает. — Почуял и ты поди, Казимир Габрисович. По глазам то вижу.

Отпираться пан ректор и не подумал. Сил да таланта у него имелось немерено, не мог профессор Бучек упустить бесовщину ночную.

— Почуял, Тадеуш Патрикович. Как не почуять… Выводок свой на погост опять водил?

Говорил магистр Бучек безо всякого укора. Дело-то обныкновенное — молодь некромантскую завсегда надобно на кладбище отправить.

— Все так, — ответствует без утайки профессор Невядомский.

Покивал пан ректор и вздохнул тяжко.

— Поди к Здимиру Амброзиевичу ты уже заглянул?

Прозорлив он был — магистр Бучек. За ту прозорливость и должность высокую получил. Сразу уразумел, к кому в первую голову декан некромантов отправится.

— Заглянул, — кивнул профессор Невядомский. — Как с кладбища вышли, так тут же к Кржевскому и отправился. Да тoлько темнит он. Не знаю я, что о том и думать.

Нахмурился пан ректор. Великая тревога его обуяла. Особливо то, как лич себя повести вздумал, беспокоило. А Тадеуш Патрикович начальство щадить и не подумал.

— И вздумалось Здимиру Амброзиевичу себе ученика найти.

Тут уж пан Бучек едва бранью не разразился. Один токмо Кржевский — ещё терпимо, но вот ежели и правда ученика возьмет!..

— В Лихновскую метит падаль этакая?

Эвона кақ нежить расстаралась.

— В нее, родимую, — ответствовал профессор Невядомский. — Да только девка то ли сама умна, то ли надоумил кто. Отказалася. Только ежели ученика ищет Кржевский…

Οканчивать пан декан не стал. Чего уж тут? И так все ясно.

— Ну ты уж, Тадеуш Патрикович, приглядывай там за подчиненным своим, — вздохнул ректор.

Недобро пошло все, ой недобро. Да только и не переменишь ничегo. Остается лишь с последствиями разбираться.

Многоопытный некромант покивал. За что ценил пан ректор подчиненного своего — так это за понимание. Невядомский, конечно, завсегда в свoи игры играл, кои мало кто мог уразуметь, однако, если дело оборачивалось совсем уж круто, Тадеуш Патрикович понимал все и, что примечательно, правильно.

— Уж пригляжу. Да и не только я.

Навострил уши магистр Бучек. Надежда у него имелась, что декан некромантский покров тайны приподнимет да соглядатая своего выдаст. Усмехнулся только пан декан, попрощался да вышел, дела свои бессчетные поминая.

«Вот же лис хитрый… Но этот хотя бы живой», — помыслил про себя ректор.

В комнате меня уж Радомила дожидалася с чаем травяным да пирожками. Это она хорошо измыслила — я была готова и саму княжну слопать, так проголодалась. И соседушка за ночь не похорошела — бледная, уставшая.

— Не спала, что ль? — спрашиваю с тревогой.

Кивает Радка, глаза устало прикрывая. А очи-то покрасневшие, умаянные.

— Тут поди засни еще… Дурно было так, что ажно дышать тяжко. Неужто у вас стряслось что опять?

Пожала я плечами, растерянности собственной не скрывая.

— Как будто не произошло. А навроде и произошло, — откликнулась я да в пирожок предложенный вгрызлась ну чисто зверь лесной, отощавший, разве что не рычу.

Что тут ответить? Сама ведь пребываю в недоумении великом и растерянности.

— Как так? — словам моим Радомила изумилася.

Проглотила я пирожок мало что не целикoм, чаем запила и отвечаю:

— Кабы знать…

Голод утолив, упала я на постель и проспала до полудня. Когда глаза открыла, голова болела так, будто били по ней. Пошевелиться сил не было, а вставать все ж таки пришлось. Не для того я в Αкадемию поступала, чтобы день-деньской на кровати полеживать. Да и староста я. На свою голову.

Только успела одежу сменить и косу переплести, как постучали в дверь.

Вздохнула я и открывать отправилась. Приятных гостей ждать не приходилось.

Стоит на пороге студиозус Калета.

— Тебя пан декан видеть желает, — говорит.

И навроде неспокойно на сердце стало. Декан — и вдруг вызывает. Да только окромя