Высокие устремления - Михаил Рагимов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Гийом Лапинье Целомудрик, прозвищем Кролище — товарищ бургомистра по всяким странным вопросам. Целомудрик — это, понимайте правильно, тоже призвание.
Кролище оскалился, почесал в паху:
— Ежель кого того, то эт ко мне! Ну и браконьера бить, тоже со мной совет держать сперва.
Керф пожал руку Дирку, затем Гийому, а после — всем прочим. Имен, разумеется, не запомнил — но это, дело привычное.
Наемники, старые и новые, перемешались, знакомясь, вслед за командирами. Над берегом повис гул голосов, хлопаний по плечам, смеха, похожего на рычание гиеньей стаи, здравиц и прочего шума. Обычных, в общем, звуках встречи двух воинских коллективов.
В общем, мечнику в Нугре начинало нравиться. И не жарко, и люди приятные. Предреченные же ужасы в лице (или морде?) неведомого иркуйема, были где-то далеко в будущем.
* мера расстояния на Севере, равная примерному расстоянию, проходимому на веслах. Зависела от типа судна, количества гребцов и прочих. Разумеется, не константа
Про то, как унаки всем жизнь испортили
Раньше хорошо было. Унаки легко жили! Все могли у духов просить — духи унаков любили, всегда помогали, никогда не отказывали!
Унаки сначала только полезное просили. То, что делать самим долго.
Попросишь новый наконечник, вот он, лежит — поднимай, к стреле крепи, жилами приматывай, клеем мажь. Нож захотел? Попроси чуть по-другому — вот он, лежит! Сразу острый, сразу в ножнах. Гарпун сломал? Проси — вот тебе новый! С пых-пыхами, с веревкой! Лодку попросил? Вон, на воде качается. Лезь и плыви — только весла попросить не забудь. Дом надо? Вот, стоит, тучам животы крышей царапает.
Потом, как время прошло, как совсем к хорошему привыкли, начали и еду просить. Зачем на охоту ходить, зачем сетку ставить, гарпуном в кита кидать? Попросил — вот юкола перед тобой, вот китового мяса полное блюдо. Совсем унаки ленивые стали!
Два охотника были. Друзья! Вместе везде ходили, дома стена к стене построили. Как на охоту ходить перестали, начали выдумывать всякое.
Один доспех попросил. Такой, чтобы его ничего пробить не могло! Чтобы ни ножом, ни стрелой, ни чем!
Второй копье у духов попросил. Такое, чтобы все пробивало! И доспех, и сосну, и скалу!
Подумали духи, друзьям-охотникам дали и копье, и доспех.
Унаки гордые стали! Есть у них то, чего нет ни у кого! Только кто лучше попросил? Первый или второй? Как понять?
Один доспех надел, встал. Второй копье взял, в друга кинул…
Как загрохотало вокруг, как солнце вспыхнуло!
Нет друзей, пропали! Совсем! Ни следа!
Унаки посмотрели, решили осторожно просить — солнце вспыхнуло, глаза заболели, кровь кожей пошла — много умерло.
Просят, а не дают духи ничего. Еще просят — не хотят духи помогать. В третий раз попросили — духи одного зайца дали, который неделю как умер. Обиделись унаки.
Пришли к шаману. Шаман в бубен ударил, две ладони тонких грибов съел, чаю попил. Глупые вы, сказал! Был большой лед — целая гора! Нет ее больше — осколки маленькие. И те тают.
Глава 19
Загадки и ненужные отгадки
Дав квадранс на предварительное знакомство, белобрысый Дирк, отчаянно похожий на подземного гнома из детских сказок, выждав обещанное, ткнул короткопалой дланью в сторону галеры. И заорал. Выходило на удивление громко — глядя на низенького Уда, трудно было поверить, что он способен издавать столь громкий вопль:
— Господа наемники, чтоб вам крабы лицо обглодали! Солнце скоро утонет!
Южане испуганно уставились на светило, которое нахально висело над самыми головами. И топиться, вроде не собиралось!
Долго присматриваться и слепнуть не получилось.
Наемники и прочие жители — южане с удивлением разглядывали нескольких унаков и с десяток уначек, образовали цепочку для разгрузки. Обалдевшую от новых впечатлений компанию загнали в общий строй — место нашлось каждому!
И дружно принялись за разгрузку галеры.
Как объяснил Лукасу Шнайдер, оказавшийся соседом по цепочке, с опустошением трюма следовало поспешить. К ночи погода в окрестностях городка портилась, в бухту начинало вносить огромные массы воды, которые и волнами-то не назвать. Им вполне по силам сдернуть развалившийся на галечном берегу «Лахтак», да шваркнуть им так, что только щепки полетят. Отстояться на рейде тоже не получалось — дно якоря почти не держало, и итог мог стать тем же самым. Разве что тела выкинуло бы не на берег, а унесло на просторы океана. На поживу панцирным рыбам, Кеглючину и остальным гадам глубин.
— Это летом тут — красота! — пропыхтел Уд, передавая штуку сукна расчихавшемуся от пыли Лукасу — не самый свежий товар попал на Архипелаг.
— Волны нет?
— Ага! — теперь уже Дирк чихнул. — Ветер всегда есть, но сугубо в меру — только-только комарей сдувать. Потому и выбрали здесь городок ставить.
— Комары? Мошка, которые? — блеснул знаниями Изморозь, хватаясь за очередной сверток ткани — этот немного погрызли мыши, но пыли было меньше.
— Это у вас там, на югах, комары и мошка! А у нас — комари!
— А разница в чем? — продолжил допытываться студент.
— Обычный комар, он разве что крови попьет. А наш, местный, северно-архипелажный, — с гордостью объяснил Уд, — человека за раз схарчить может! В ивняк пойдешь, копье бери — от комарей отмахиваться! У них носики — во! Кирасу пробивают, если с налету!
— Сурово у вас! — закивал Изморозь.
— А то! Север у нас! Это вам, южанам, не шубу в трусы заправлять!
Лукас пытался представить себе описанный Дирком процесс. Не сумел. Похоже, тут и в такой мелочи отличие большое…
Мельтешение свертков, мешков и ящиков кончилось. Внезапно. Вроде только-только тащили мешки с мукой в амбар, надрывая спины. А тут раз, и все! Сиди на бережке, на камешке, свесив натруженные руки и вывалив язык на плечо. Смотри на опустевшую галеру. И радуйся! У тебя работа кончилась. А им сейчас на веслах выгребаться против волны, потом еще с парусами возиться! И так, пока в Любече канаты на кнехт не намотают!
Нет, лучше уж на камешке сидеть, тихонечко подвывая от боли в ладонях…
Рядом с Изморозью сел местный — худощавый, лысоватый, весь какой-то пожеванный, возрастом близкий к Керфу, но ростом мечнику где-то по плечо. В прыжке. Сунул выдохшемуся студенту приятно булькнувшую флягу.
— Думал, не выдюжите, галеру-то перекидать, а потом, смотрю, а ничо! Вроде и южане, а крепки. Людоед.
— Что? — чуть не поперхнулся Лукас.
— Звать меня так, — хмыкнул местный. Забрал флягу, вытащил пробку, выточенную из мягкого дерева, вернул. — Пей, чо выветривать?
Изморозь приложился. Горло моментально обожгло, из глаз хлынули слезы, но в целом, пивал он гадости и гаже.
— А почему так?
Людоед принял флягу из рук Лукаса, приложился. Тщательно закупорил. Спрятал в карман тяжелой теплой куртки.
— Этот, длинный который, как палка-говномешалка, он говорил, что он по мечу капитан, а ты по перу. Так?
— Так.
— А чо ж ты тупой тогда такой, раз по перу капитан? Людоедом назвали, потому что людей ел. Нас тогда в городке обложили, в Албазе. Зиму сидели! За ворота не выйти — стрела сразу. Хорошо, если в глаз. А то по ногам целили. Вот и ели. С голоду сдыхать страшно.
— Всех подряд?
— Все больше мертвых. Живого когда жуешь, он верещит.
— Как комарь?
— О! А не такой уж и тупой, получается, — Людоед засмеялся. — Не, куда громче комаря! Только шучу я. Всех убивали. Тогда разделывать сподручнее. Пластуешь себе, в соль макаешь…
Лукасу захотелось отсесть подальше. Можно сразу в Сиверу.
— Своих не ели, не подумай! — догадался Людоед. — Унаков.
— Снеговиков, которые?
— Не, брат! Снеговиками их пусть в Любече зовут. Те, кто жизни не видели. А на Архипелаге единое имя им — унаки. А то съедят.
— Кто?
— Крабы, кто ж еще? Или медведи. Или касатки… — взгляд Людоеда затуманился, — или чайки…
Спас Керф. Подошел, громко хрустя галькой под сапогами.
— Хорош на камнях сидеть, поморозитесь. Ночью не набегаетесь, придется в штаны ссать.
— Я уже! — гыгыкнул Людоед.
Лукас молча поднялся, кивнул новому знакомому. И зашагал рядом с Керфом, стараясь не ускорять шаг.
— Бля… — выдохнул сквозь зубы, когда капитаны отошли подальше.
— Ебанутый? — сочувственно спросил мечник.
— На всю голову! Хуже Бьярна, зуб даю!
— Привыкай. Тут север, тут все такие!
* * *
Нугру застраивали
