Тринадцатый апостол - Сашко Орешко

У крана мощностей на тебя не хватает! Отожрался ты на бабкиных харчах! – доносится до него приглушенный толщей воды задорный и подбадривающий голос дяди Вити.

– Сом? Со-о-м! – вдруг наяву слышит он чей-то испуганный голос.

Кто-то ложится на его грудь и струя воды фонтаном выплёскивается из его рта. Дикий кашель. Очень дикий и сильный. Такой сильный, что его выворачивает наизнанку и глаза, пытающиеся вырваться наружу, открываются. Он лежит на берегу. А где же кран? Крана нет, только Рулама рядом.

– Ру..ла..Ру..

– Плюй вода! Плюй! Вода не дышать! Вода – тонуть! – Рулама с силой перевернула его на бок и надавила на живот.

Снова струя воды изо рта, дикий кашель и шум в ушах.

– Ты жив…Жив…

«Я жив. Она спасла меня. Вытащила со дна. – дошло до его затуманеного разума. – Спасла меня…»

Она смотрит на него как заботливая мать вырвавшая своего младенца из рук неминуемой смерти: широко раскрытые глаза; напряжённая улыбка, готовая преобразится в гримасу отчаяния если малышу станет хуже; дёргающийся носик. «Она плачет, что ли? – подумал Андрей, когда с его взгляда сошла мутная пелена и он отчётливо увидел её лицо. – Нет… Она меня нюхает».

– Ну и чем я пахну? Уж точно не рыбой. – медленно говорит он почти не слыша половины своих слов будто контуженный. – Я не пахну рыбой. Да?

– Что?

– Я не пахну рыбой. Ты нюхаешь меня?

– Ты слышишь меня?

– Да слышу, слышу… Я не глухая рыба…Я вообще не рыба. Мы с тобой не одной крови…Так сказал Маугли…

– Кто сказал? Он здесь? – она испуганно смотрит по сторонам.

– Нет. Он в книжке, а книжка дома…А я тут… Мы тут с тобой…

Его тянет на землю. Хочется полежать, отдохнуть на пушистых белоснежных небесах проплывающих прямо над ним, но истошный крик другой русалки возвращает его на землю. Он подскакивает и смотрит туда где вторая русалка сидящая на камне посередине реки, указывает куда-то рукой. Взглянув в направлении её жеста, Андрей видит свой плот упёршийся в каменистый противоположный берег реки ниже по течению.

– Плот! Мой плот вон там! Его надо вернуть! – очнувшись, вскрикнул он, увидев своё судно, пережившее серъёзное боевое крещение. – Быстрее туда, за ним пока его не снесло в реку!

Вскочив на ноги, он помчался к плоту но, ступив в воду, остановился. «Я же не умею плавать…Тоже мне – капитан».

– Давай поплыть со мной.

Рулама приветливо махнула ему рукой, бултыхаясь в воде. Её туповатая подруга плескалась рядом.

– Садись на нас и мы плывём на плот. Садись. – она успокаивающе похлопала по водной глади ладонью словно по дивану.

«Как рыба в воде», – подумал Андрей и осторожно вошёл в воду пытаясь пристроиться на двух русалках, но у него никак это не получалось. Наконец, он присел боком на их спины, обхватив глупую русалку правой рукой за шею, а Руламу – левой.

Они осторожно поплыли вперёд и Андрей, как недавно утопший, но не усопший благодаря своей верной Руламе, инстинктивно посильнее вцепился во что-то мягкое. Проплыв немного верхом на своих верных коньках-горбунках и, осмелев, он вдруг понял, что держится левой рукой за грудь Руламы, то сжимая, то ослабляя хватку, но та абсолютно никак не реагировала на его «приставания». «Другая уже бы дала по морде, а эта терпит». В этот момент Рулама обернулась и взглянула на него наивным детским вопросительным взглядом. Андрей стушевался и постарался ухватиться за что-нибудь другое, но его ладонь постоянно соскальзывала на её грудь.

– Не могу. Соскальзывает. Пальцы только в это впиваются. – извиняющимся тоном пролепетал он, но русалка уже смотрела только вперёд. – Оно мягкое, а всё остальное – кожа да кости…Блин. Сделал комплимент. – спохватился он, но Рулама уже протягивала руки, чтобы вцепиться в плот.

Андрей, кряхтя, перебрался с девичьих спин на своё судно, бегло осмотрел его и начал отталкиваться от скалистого берега шестом. Наконец, ему это удалось, течение подхватило плот и русалки поплыли за ним. От мокрой облипающей одежды и сырого ветра он затрясся как осиновый лист.

– Я как старый дед…Весь обмочился и в мокрое одет…Дед, а дед. Ты хоть одет? «Я одет», – ответил дед… Дед одет и я одет…Ого. Попёрло…Дед одет и я одет. Мы одеты. Всем привет…Надо записать. Может что получится.

На этот раз пороги были намного слабее, но Андрей, помня о своём недавнем воскрешении со дна речного, с трясущимися коленками вздрагивал от любого подпрыгивания и толчка.

– Надо сейчас на тот низкий берег. Обсушиться, обогреться… Я как мокрая курица…Ещё температура под сорок поднимется и сознание потеряю. Головешку прощупать бы, – вдруг сотрясение?

Пороги закончились и впереди простиралась спокойная гладь реки. На душе стало спокойнее, но предательский колотун не отпускал Андрея. Заметив крохотный низкий вытоптанный пятачок, он направил к нему свой плот. Как только нос плота уткнулся в песок, Андрей спрыгнул на берег, стянул с себя мокрую одежду, развесил её на кустах и ветках деревьев и углубился в чащу в поисках сухого хвороста.

Разложив принесённое топливо конусом, он принялся мучительно тереть лоб, вспоминая где же зажигалка или спички.

– Ёханный бабай! Я же их не брал! О-о-о, да что же это за…

Так и не придумав названия своей непредусмотрительности, он снял с себя последнюю мокрую одежду в виде семейных трусов. Подняв глаза, увидел двух русалок, которые с любопытством наблюдали за его действиями, сидя на берегу.

– Чёрт.

Стремглав бросился в кусты, прихватив с собой что-то длинное. Этим длинным оказались рубашка и верёвка! Наломав верхушек с зелёными листьями, он связал их верёвкой, закрепив спереди рубашку, обмотал всё вокруг талии и вышел к костру. Получилось что-то вроде первобытной набедренной повязки.

– Ты закрылся? Почему? – услышал он вопрос Руламы.

– Я это…Промок…У меня там сыро и мокро. Заболею.

– У меня тоже сыро и мокро, но я не болеть.

– Я человек. Я привык к сухому. Это наша защита…Трусы… Без защиты нам нельзя.

– У меня тоже в жилье под ивой трусы…Красивые, но… не защищать.

Вспомнив, что от её колен и выше находилась кожистая перепонка, мешающая ей натянуть на себя красивые трусики, она замолчала.

– Ты и без них прекрасна. – успокоил её Андрей.

– Я прекрасна? – глаза Руламы раскрылись как два солнца, прожигая Белкина насквозь до самого сердца.

– Да. Ты прекрасна. – повторил он.

– Я прекрасна! Я прекрасна!

Она нырнула в воду и начала кружиться посреди реки, плавая на спине и подставляя небу свои груди, выкрикивая слова своей «прекрасности». Затем она подплыла к подруге и, хихикая, начала что-то шептать ей на ухо.

– Господин назначил меня любимой