Тринадцатый апостол - Сашко Орешко

землю соскочил кусок мяса, который проворный кот тут же утащил в тёмный угол, злобно рыча и шипя на неотступно кружащий рядом красный клубок. – Врал бы да не завиралси!

– Мур-мочно..Всё мур-точно так..Мур-мяк. – нехотя запротестовал кот, с набитым ртом отбиваясь когтистой лапой от изголодавшего клубка.

– А ежели всколыхнётся лодочка и дудочка на дно пойдеть, то что тады заместо дудки той в дело пускать? – задала ему Яга вопрос «на засыпку».

– Меч! – громко ответил Кощей и с силой воткнул вилку в доски грубого неотёсанного стола и от души расхохотался.

– Меч никак нельзя использовать. – ответил кот, облизнувшись и вновь вернулся к трапезе.

– Это почему нельзя? – спросила Яга.

– Потому что – санкции.

– Чаво?

– Санкции.

– А ежели понятнее? – спросила Яга.

– Неадекватное применение заведомо чрезмерной ответной силы посредством антигуманного оружия. – ответил кот.

– Бесит меня этот умник. – недовольно сказал Кощей. – Вроде русскими буквами слова выговаривает, а ни черта не понять.

– Се ля ви. Увы, мон шер. Увы… – выдал кот напоследок и, гордо задрав хвост, скрылся от греха подальше с куском мяса в зубах в тёмное тихое место между печкой и стенкой.

Постепенно вся эта картина стала приобретать нерезкие очертания. Кощей стал вытягиваться, превращаясь в непонятную корявую жердь. Баба Яга закрутилась по спирали словно яблочко на её всевидящей тарелочке. Кот словно воздушный шарик вылетел из-за печки, жадно придерживая лапами ко рту свой трофейный кусок мяса. Клубок трансформировался в бешено вращающуюся юлу, которая словно новогодняя ёлочная гирлянда меняла цвет с красного на чёрный, с чёрного на белый и так без остановки со всё возрастающей интенсивностью.

Печка, стол и вся обстановка приобрели земляной оттенок и, постепенно темнея, вовсе исчезли из виду превратившись в чёрный фон на котором блеснули несколько золотых и серебрянных звёздочек, после чего всё вдруг испарилось будто кто-то задул все свечи и лучины в старой сказочной избушке.

Эпилог

Макошь, сидя у раскрытого окна светлицы, скрестив руки на груди, тревожно глядела вдаль.

– Ещё позавчера Алконостушка появиться должна была…– с волнением шептала она. – Две луны остаётся мне…Две луны…Где же она?

– Что волнует тебя, матушка? – кротко спросила её Доля. – Что стряслось?

– Через две луны сгинем мы все. – тихо ответила она, погладив её ладонь. – Две луны нам жить осталось…

– Две луны… – со страхом вторила ей Недоля.

Внезапно возникший перед ними образ Алконосты, свалившийся сверху и шум крыльев, заставил их вздрогнуть.

– Матушки мои, – с шумом выдохнула из себя птица-гонец, упав на подоконник. – Беда…Беда…Пропали все. Пропали. И он пропал.

– Кто пропал? – хором вопросили её Макошь и Доля.

– Все двенадцать апостолов твоих пропали. Увёл их незнамо куда лжеапостол тринадцатый. Не знаю кто он и откуда, но вслед за ним пошли все остальные и пропали. Следа их найти не смогла и никаких вестей от них нет. Обманули нас всех… Пропали мы.