Vampire Heart (СИ) - "Neverletme Go"

Леви подошел ближе и склонился к ней. Приподнимая за плечи, он усадил ее так, чтобы девушка могла опереться о стену.

— Эй, — Аккерман несильно похлопал девушку по щекам, приводя в чувства.

Рошель сжала большим и указательным пальцами переносицу, а после потерла глаза, пытаясь вернуть фокус зрения. Дышать становилось все сложнее, а конечности начали постепенно неметь. Она зажала перед собой руку в кулак, а после расправила и сжала вновь. По коже пробежала колкая вибрация, а рука обмякла прямо в воздухе и, будто бы ей не принадлежа, свалилась мертвым грузом.

— Пей, — донеслось до сознания откуда-то извне, и девушка почувствовала тепло чужого прикосновения возле своих губ.

Поддавшись по инерции немного вперед, она сомкнула клыки на его запястье и орошила кровью давно иссохшееся горло. Маленькие и судорожные глотки болью отзывались во всем теле, постепенно восполняя необходимый для существования баланс, а аккерманская кровь обволакивала рассудок, заставляя ее забыться и поддаться искушению. Рошель была слишком слаба, чтобы противостоять своей сущности. А капитан слишком слаб, чтобы противостоять ей. Здравый смысл постепенно покидал девушку, растворяя ее в беспамятстве, и маленькие глотки быстро сменились на жадные и властные. Отбросив в сторону его запястье, брюнетка впечатала Аккермана в стену и впилась в шею, прокусывая вену, из которой кровь проступала в разы обильней. Если так пойдет и дальше, она попросту прикончит его. Нужно было как-то взять себя в руки и остановиться. Секундного прояснения было достаточно, чтобы вернуть контроль. Резко вдохнув воздух, девушка отстранилась, отталкивая его от себя, и отползла в противоположную сторону коридора.

— Извините меня, — прохрипела Рошель. Она сложилась пополам и обхватила себя руками, утыкаясь носом в колени, — Я не хотела.

— Я знаю, — изможденно произнес капитан, протягивая ей руку, — Реши вопрос со своим питанием. Это в твоих же интересах.

Рошель молча кивнула и, не поднимая головы, встала на ноги. Но в последний момент все-таки обернулась, встречаясь с серыми, полными отчаяния и усталости глазами, отчего по коже пробежал холодок, и она невольно содрогнулась.

— Почему я больше не ощущаю твоих чувств? — внезапно спросил Леви, всматриваясь в красную радужку, которая постепенно возвращалась к ее естественному голубому оттенку.

— А я ничего вроде и не чувствую, — пожала плечами брюнетка, пытаясь понять себя. Однако кроме пустоты и переутомления ничего действительно не ощущалось.

— Ладно, — капитан облокотился о стену, — К вечеру ты должна написать рапорт за свое неподчинение. Свидетелей было слишком много, и о тебе уже успели неоднократно доложить, так что я должен отчитаться за это верхушке.

***За окном уже давно начало смеркаться, но девушка так и продолжала сидеть в темной комнате, погружаясь во мрак вместе со всем пространством, пока не вспомнила о том, что должна была составить письменный доклад. Рошель нащупала на столе керосиновую лампу и зажгла ее, наполняя спальню теплым желтым светом, что мелькал маленьким огоньком, создавая несуразные тени на стенах. Девушка бегло осмотрела комод и несколько ящиков на предметы пишущих средств. Но откуда в ее некогда

«гардеробной» было взяться листку бумаги и чернилам? Тем более что она здесь почти не бывала. Лапьер знала, где все это непременно найдется, но идти в кабинет Ханджи или Эрвина ей хотелось меньше всего. Она боялась даже просто оказаться рядом с их дверьми, ни то что осмелиться и зайти внутрь. Из-за чего совершала каждый раз маневр, обходя весь длинный коридор по третьему этажу, и вновь спускалась на второй, только лишь для того, чтобы не проходить мимо кабинетов Смита и Зое.

«Наверняка все это есть и у капитана. Все равно к нему идти в итоге» — подумала она и направилась сразу к Аккерману.

Девушка переступила порог своей комнаты и тут же оказалась в нескольких шагах от кабинета Леви. Она подошла чуть ближе и скромно постучалась:

— Это Рошель, — пояснила она.

— Заходи, — донеслось из-за двери.

— Я насчет рапорта, — девушка подошла к столу, сразу же уронив взгляд на перо.

— Да, давай, — заторможено произнес Леви.

— У меня его нет, — почти шепотом проговорила Рошель.

— Так зачем пришла тогда? — он бросил на нее непонимающий взгляд.

— Пришла, чтобы написать, — выдохнула девушка, — У меня не нашлось ни бумаги, ни чернил.

— Сразу бы и сказала, — капитан наклонился к ящику, что находился в столе, и протянул оттуда чистый лист бумаги, пододвинув рядом чернила с пером.

Брюнетка взяла стул, стоящий слева от нее, и придвинулась ближе, макая перо в краску, параллельно пытаясь сформулировать свои мысли.

— Пиши, что это я отдал тебе приказ экономить свой ресурс, — сказал капитан, рассматривая ее поблескивающие в свете свечи глаза, что вот-вот окажутся на мокром месте от очередных флешбэков.

— Но ведь вы не отдавали… — дрожащим голосом замялась Рошель.

— Пиши, как сказал.

========== Слабость, что мешает жить и порождает опрометчивые решения ==========

С каждым прожитым днем действительность казалась все более отвратительной и мерзкой, а окружающие люди, которые так просто продолжали проживать свою жизнь, несмотря на то, что в ней больше не было ни Ханджи, ни Эрвина, ни Моблита, выводили из себя. Становясь невольной свидетельницей чьей-либо улыбки, Рошель сразу хотелось обхватить руками хрупкую человеческую шею и в один миг свернуть ее. Она не могла принять тот факт, что жизнь продолжается, ведь ее жизнь остановилась в ту злосчастную ночь. Девушка обозлилась на весь мир и каждой крупицей души ненавидела всех, кто покажется ей на глаза. Но больше всего она презирала себя саму. За то, что не уберегла, не защитила и не спасла. Каждый блядский день, как катящийся с высокого склона снежный ком, это чувство лишь увеличивалось в размерах и душило ее по ночам, все плотнее прижимая к земле. Напоминая, где ее настоящее место. Ведь ничего лучшего, кроме как ползать и пресмыкаться, став безвольным оружием разведки, Лапьер была недостойна. Так она теперь считала.

Вампирша почти не покидала свою комнату, за редкими исключениями, когда ей предстояло обеспечить безопасность каких-нибудь важных шишек, сопровождая их до Митры и обратно. От силы пару раз в месяц. В остальное же время она старалась спать и как можно дольше не просыпаться. Ей была омерзительна лишь мысль о дальнейшем существовании, а собственное тело она и вовсе была готова искромсать на множество кусочков. Вот только смысла во всем этом не было: один хрен восстановится. Девушка буквально угасала на глазах, растворяясь во мраке пасмурных дней. За окном давно во всей красе распростерся май, украшая деревья зелеными пышными кронами, а зеленую траву под ногами — разнообразным цветением. Но в ее сердце весна уже никогда не наступит. Там всегда будет жесточайших холод зимних дней, который ее тело пережило дважды в своей жизни, но бренная душа с этим не справилась. Рошель изо всех сил скрывала свою боль от посторонних глаз, считая это чем-то личным. Чем-то, что отныне принадлежало только ей одной. Чем-то, что больше никто и никогда не сможет у нее отнять. Тем, что до конца жизни будет висеть на ней тяжким грузом воспоминаний, напоминая о них. Питая ненависть к своему отражению, девушка избавилась от всего, что поддерживало ее прошлый образ. Рошель обстригла и без того уже короткие волосы так, что из них теперь даже нельзя было собрать хвост, отчего ее мягкие черты лица, зачастую скрывавшиеся под прядями волос, теперь казались строгими и даже в какой-то степени болезненными. Длинные заостренные ногти, за которые брюнетка получала бессчетное количество выговоров, теперь были острижены под корень, а гардероб изменился, смещая предпочтение к строгим костюмам, зачастую мужским, что отчасти напоминало образы Ханджи. Пышную грудь она стала утягивать бинтами, убивая в себе всю былую женственность, что в ней когда-то имелась, а все свои платья, шляпки и прочие бабские побрякушки пожертвовала в детский приют. Она избавилась от всего, что делало ее ей же. Большое напольное зеркало, что в свое время ей искали чуть ли не всем разведкорпусом, теперь было завешено плотной тканью, чтобы не лицезреть собственное отражение. Когда девушка случайно замечала себя на каких-либо зеркальных поверхностях, ей становилось искренне жаль, что мифы о том, что вампиры не отражаются в зеркалах, не являются правдой. Это бы в какой-то степени облегчило ее никчемное существование.