Око Пейфези - Галина Бахмайер

Халифа проигнорировала его издевку. Как бы Малфой ни старался, ей еще никогда не приходилось стыдиться своей необычности, и начинать делать это сейчас она тем более не собиралась. Будь она изгоем с детства — возможно, но на родине семью Дасэби всегда окружало заслуженное почтение, а саму девушку — любовь и забота.

Кончиками пальцев блондин взял Халифу за подбородок, заставив ее приподнять голову, и с нарочито разыгранным участием сказал:

— Вот видите, юная леди, красивая сказка о вашем происхождении оказалась довольно грязной историей. А вы, наверное, представляли себе свою прародительницу так, как магглы представляют себе Богоматерь, да? С чудесным пухленьким младенцем на руках и сияющим нимбом над головой. Прекрасной, безгрешной, даже непорочной, — он насмешливо фыркнул. Халифа, вспыхнув, молча отдернула голову и понуро уставилась в пол. Люциус посерьезнел и отрывисто бросил ей: — Глупая девчонка! — встал и стремительно вышел, хлопнув дверью.

Только теперь Халифа спросила себя — зачем он оставался с ней? Хотел дождаться, когда девушка окончательно осознает бессмысленность любой надежды и свою марионеточную беспомощность в тупиковой ситуации, и насладиться видом ее унижения и отчаяния? Растоптать ее последние иллюзии? Лишний раз дать понять, как она зависима, в том числе и от него? Да, скорее всего. Люциус знал, что она это поймет. В искренность малфоевской заботы, пусть даже и вынужденной, ей совершенно не верилось. Но зачем тогда он сидел и ждал, пока она очнется, соль нюхательную подсовывал? Халифа нехотя призналась самой себе, что поначалу их перепалка показалась ей даже забавной, помогла не думать о новых ужасах. Ох, кто их разберет, этих Малфоев?

Проведя в каком-то бездумном оцепенении почти час, девушка встала и подошла к окну. С темного неба сыпался мелкий снег. Ветер подхватывал его и бросал в стекло.

"Сегодня же 1 марта…" — вдруг вспомнила Халифа.

Прошел ровно год… Ровно год с того самого дня, когда она встретила Джорджа. С того дня, когда всякое сопротивление пожирающему ее изнутри огню стало бессмысленным. С того дня, как вспыхнувшая страсть окончательно разбудила в ней древнюю силу. С того дня, когда кровь саламандры в составе сильнейших наркотических зелий стала тем единственным, что поддерживало ее в спокойном состоянии. Кровь саламандры — живая магическая субстанция на основе ртути.

Безвредная в большинстве укрепляющих зелий, но ставшая смертоносной в ее собственных жилах.

"…нет ни одной линии вероятности, которая бы отвела тебя в сторону от намеченной цели. Ни единой, сестренка…" Девушка покачала головой.

— Это недостойная цель, — пробормотала она. — Ты был неправ, братец. Один выход есть всегда.

Цепочка на шее зашуршала. Халифа вытащила из-за пазухи темно-синий флакон.

Покрутила его в пальцах — и решительно зашвырнула в камин. Осколки стекла брызнули на решетку, пламя зашипело и взвилось высоким всполохом.

— К шайтану! Гори все огнем!

Потом девушка распахнула заиндевелое окно и столкнула с подоконника котел с приготовленным накануне зельем. Уродливая серая клякса расползлась по снегу.

Спать Халифа легла прямо поверх черного с серебром покрывала, не раздеваясь.

Какая разница, как умирать?

Так будет лучше. Для всех.

Огонь… спокойный, ровный… он наполняет кровь и струится по венам; не стремясь на свободу, огонь пляшет внутри, размеренно и лениво…

Огромное небо над бескрайней пустыней… дюны уходят к горизонту… встает солнце; вдали — мерцающие скалы… манят к себе…

"Я всю жизнь шла к восходящему солнцу… мне туда…" Ветер в лицо… он уносит назад, в противоположную сторону; он бросает с высоты на камни… каменные стены окружают со всех сторон, давят, стесняют; узкий тоннель… движение вперед… резкий поворот и стремительное падение в пропасть…

Халифа резко подскочила и села на кровати, прижав руки к груди. Сердце колотилось, как бешеное. Влажная от пота одежда смялась и прилипла к телу.

Значит, был жар. Девушка сползла с кровати, и на нетвердых ногах направилась к зеркалу. Она ощущала слабость, но терпимую, значит, силы восстанавливаются.

Огонь пришел и ушел. Она осталась жива!

В зеркале отразилось бледное лицо с припухшими губами и веками. Глаза блестели от радости. Халифа стащила сбившийся набок хиджаб и кое-как пригладила рукой разлохматившиеся волосы.

Хвала Всевышнему, она сможет! Она справится без зелий!

"Любое решение будет единственно верным. Даже если сначала это покажется ошибкой…" Давешняя обреченность пропала, уступив место безумной надежде. Раз уж сама судьба решила дать шанс, то никакому Волдеморту, будь он хоть трижды Властелином Тьмы, не дано это оспорить. И страх перед красноглазым ушел без следа.

— Все считали меня безнадежной, — прошептала девушка. — Но я смогу жить нормальной жизнью!

Завтра все станет ясно окончательно.

Вызвав колокольчиком эльфа, Халифа велела ему приготовить ароматную ванну и привести в порядок одежду.

Образы из сна, уже смутные, окончательно растаяли в пробивающемся в окно бледном свете пасмурного утра.

Глава 7

Пустые споры, слов туман, дворцы и норы, свет и тьма…

И облегченье лишь в одном — стоять до смерти на своем,

Ненужный хлам с души стряхнуть, и старый страх прогнать из глаз,

Из темноты на свет шагнуть, как в первый раз,

И в узелок опять связать надежды порванную нить,

И в сотый раз себе сказать, что что-то можно изменить.

И хоть не стоит свеч игра, поверь опять, что победишь.

В конечном счете, будет прав тот, кто зажег огонь добра.

Забрав поднос с почти нетронутым поздним завтраком, эльф принес девушке пергамент, перо и чернильницу.

— Господин велел передать, чтобы мисс писала по-английски.

Халифа не стала слишком мудрить, кратко изложила суть дела и попросила отца только об одном — не пытаться переиграть судьбу. Девушке почему-то показалось, что это убедит его лучше, чем самые горячие мольбы.

Заканчивая письмо, Халифа машинально посмотрела на часы. Двенадцать часов без зелья. И ничего. Она чувствовала себя совершенно спокойно. Объяснение этому было только одно — отец предвидел нечто подобное, ожидал этого с нетерпением…

В их семейной книге была старинная запись: "Однажды вырвавшись из оков плоти, йени вновь вернется в них, и, созревая, будет спать двенадцать с половиной лун.

И должно держать ее в этих оковах в покое и ожидании…" Мохаммед воспринял это буквально — собирался погрузить дочь в годовую спячку. Но, подумав, все же позволил ей учиться, с условием постоянного приема успокоительных. И использовал при этом зелья, рецепты которых были приведены в той же самой книге, тем же неизвестным автором.