Четвертая Беты - Гоар Маркосян-Каспер

— Ну через сколько лет происходят следующие выборы?

— По необходимости, — ответил Маран кратко.

— Что под этим подразумевается?

— Допустим, глава Лиги умер.

Дан вытаращил глаза.

— То есть он правит пожизненно? Как император?

— Почти. До шестидесяти пяти лет. Это по уставу, конечно. Пока до этого возраста никто не дожил. Но это все же не императорская власть, ведь она не передается по наследству.

— Понятно. А кто выбирает членов Правления?

— Они сами, — сказал Маран хмуро.

— То есть как?

Маран промолчал.

— Очень просто, — сказал Поэт весело, эта беседа явно забавляла его. — Глава предлагает какую-нибудь кандидатуру, а остальные с готовностью соглашаются.

— Или не соглашаются, — возразил Маран.

— Ну уж!

— И это все? — спросил Дан.

— Не совсем, — отозвался Маран. — Есть еще так называемое Большое Собрание. Его может созвать Глава, обычно он делает это в случаях, когда намеревается отдать кого-то из членов Правления под суд, без согласия Собрания это невозможно. Или Собрание созывает Правление, если оно вздумает сместить Главу, в этом случае на созыв нужно согласие больше половины членов Правления. Я догадываюсь, что ты сейчас спросишь, кто участвует в Собрании. Нет, не все члены Лиги, а главы региональных и городских отделов и прочие подобные люди.

— И часто такие собрания созываются?

— Их было всего три. Первое, Учредительное, которое, собственно, и выбрало Правление. И, разумеется, утвердило Рона Льва в качестве Главы Лиги. Ну и дважды Собрания созывал Изий.

— Когда ему надо было расправиться с неугодными ему людьми в Правлении, — добавил Поэт.

— Еще что-нибудь или теперь уже все?

— Все, — сказал Маран.

— Замкнутая система, — подвел итог Дан. — И как, по-твоему, народ может вмешаться в деятельность этой системы?

— А зачем народу вмешиваться? Разве полуграмотный крестьянин знает, что и как нужно делать для всеобщего блага?

— А ты знаешь?

Маран не ответил. Поэт сжалился над ним.

— Продолжим экскурс в историю? — предложил он Дану.

Дан кивнул.

— После Перелома было создано переходное правительство, в которое вошли члены Правления Лиги с правом решающего голоса, в Правлении, да будет тебе известно, у одних есть право голоса при принятии решений, у других нет, у кого именно есть, у кого нет, не разглашается.

— Почему? — поинтересовался Дан.

— Убей, не знаю, — Поэт посмотрел на Марана, но тот промолчал, и Поэт продолжил:

— Рон Лев объявил, что это правительство будет существовать ровно столько, сколько понадобится для выполнения его функций, а функциями его было отобрать имущество у аристократии и передать его народу. Или государству, ибо по формулировке Рона Льва «государство это народ».

— Ну и как, передали?

— Да.

— То есть теперь вся собственность находится в руках государства?

— Почти. Не считая, например, вот этого, — Поэт обвел рукой вокруг.

— Баров?

— Баров, лавок поменьше, всяких мастерских, мелких заводиков. Небольших кусков земли, которые в императорские времена принадлежали откупившим их у баронов крестьянам. И тому подобное.

— Ясно. Значит, переходное правительство свое дело сделало? И прекратило существование?

— Нет. Оно у власти по сей день. Правда, Рон Лев прожил после Перелома меньше двух лет.

— И все думали, что его убили, а теперь оказалось, что он умер своей смертью?

— Да.

— Ну и что?

— Тут надо вернуться немного назад. В Правление Лиги входило семь человек… прошу прощенья, семь членов с правом решающего голоса… тогда они не делали тайны из того, кто имеет право голоса, кто нет, секретничать стали позже… Перед событиями Рон Лев предложил предусмотреть все… «Нам предстоят кровавые бои, я могу погибнуть, как и любой другой» — короче говоря, он хотел, чтобы ему заранее назначили преемника. И предложил Мауро Тона, был такой, личный друг Рона Льва, одна из самых ярких личностей Лиги. Все, естественно, согласились. И вот проходит два года, Рон Лев умирает, объявляются Дни скорби, три дня, и на четвертое утро… Как сейчас помню — включаю фонор и слышу правительственное сообщение в таком примерно духе: наш любимый вождь умер не от болезни, а пал от руки подлых убийц… Далее приводилось буквально за два дня ставшее знаменитым… и, как сейчас выяснилось, не существовавшее письмо Нита…

— Письмо существовало, — вставил Маран. — Я видел его собственными глазами. Другое дело, что оно было подложным.

— В письме, если пересказать его вкратце, Нит якобы писал, что Рон Лев был отравлен, что он знал об этом и перед смертью поручил ему, Ниту, обратиться к Изию и Лайве — это один из прихвостней Изия, «единственным людям в Правлении, которым я доверяю»… видишь, помню наизусть, эта фраза повторялась в те дни тысячи раз… «дабы они покарали предателей». Имена предателей названы не были, но этого «единственным людям» оказалось за глаза довольно. В течение всех Дней скорби Мауро Тон не отходил от гроба, он был человеком бесхитростным и не мог предположить, чем все обернется, пока он оплакивал Рона Льва, Изий не терял времени даром, не успели засыпать землей гроб, как он отдал приказ об аресте Мауро и еще трех членов Правления. Засим последовал шумный процесс со множеством не очень дружно лгавших свидетелей и небрежно сфабрикованных документов… хотя тогда это не бросалось в глаза, либо с глазами нашими что-то было не в порядке… Как бы то ни было, всех четверых казнили, и Изий стал владыкой Бакнии.

— Ужасно, — сказал потрясенный Дан. — Подло. Низко. Возмутительно.

— Ну что? Теперь тебе все ясно?

— Почти. Кроме одной детали.

— Какой?

— Почему Изий не убрал Нита?

— Вот-вот, — оживился Поэт. — Признаюсь, мне самому это непонятно. Зачем ему свидетель? Как ты думаешь, Маран?

Маран пожал плечами:

— Трудно сказать. По-видимому, Нит ему для чего-то нужен.

— Для чего?

— Кто его знает. Возможно, как оружие против Лайвы.

— То есть?

— Могу поспорить, что к Ниту приходили не люди Изия, а люди Лайвы.

— Верно, — удивился Поэт. — Позднее, в Крепости, он видел одного, ему удалось выяснить, это действительно был человек Лайвы.

— Вот тебе и объяснение. Помнишь, какую заметную роль играл Лайва в первый год после смерти Рона Льва? А кто он теперь? Изий крепко держит его в руках.

— Пожалуй, что и так, — сказал Поэт рассеянно. — Маран!

— Да?

— Что будем делать?

— Кто? Мы? Ты и я?

— Почему только?.. А, понимаю! Да. Ты и я.

Маран промолчал.