За пеленой лжи - Евгения Горская

большие деньги. Они продадут квартиру и переедут куда-нибудь на окраину, будут жить рядом с таксистами и дорожными рабочими.

Злость на сына, которую Илья ощутил тогда, заглушила даже печаль утраты.

Их квартира создавала иллюзию относительного благополучия. Принадлежность к тем, кто еще не опустился до уровня полной нищеты.

Переехав на окраину, они опустятся до уровня Фаины, которая приходит убирать у них квартиру.

Хлопнула дверь, Люба заглянула в кабинет. Они заговорили о чем-то постороннем.

Он должен был сразу догадаться…

– Любочка, расскажи все подробно, – попросил Илья. – Ты договорилась встретиться с Юлией на кладбище? Навестить могилу Гены?

– Илюша, это не я!

– Я верю, Любочка. Расскажи.

Конечно, он не верил. Он всю жизнь подыгрывал жене и сейчас это делал.

– Как ты доехала до кладбища? На такси?

– На автобусе, – тихо выдавила жена.

Это хорошо. Поездку на такси от всевидящего ока полиции не скроешь. Для полиции все базы данных открыты.

– Прошла через дырку в заборе?

Жена кивнула.

Дыру в заборе Илья заметил, когда приезжал договариваться о захоронении урны. Дыра была расположена удобнее входа, к ней вела хорошо утоптанная тропинка. Чтобы дойти до входа, кладбище приходилось огибать.

– Там чинили дорогу. Грохот стоял.

Илья обнял жену за плечи.

– Но выстрел я услышала.

– Рабочие тоже услышали?

– Не знаю. Они вдалеке копошились. Я прошла через дыру… И почти сразу ее увидела.

Илья крепче прижал жену к себе.

– Она лежала в траве. И…

– Говори, Любочка. Не держи в себе.

– Рядом валялась сумочка.

– Ты достала оттуда завещание?

– Я взяла сумку, – жена наконец-то заплакала. – Я ее открыла, когда уже ушла оттуда.

– Завещание было в сумке?

– Да. Я его скомкала, сунула в карман. Мы собирались с кладбища пойти к нотариусу. Я ей сказала, что у меня есть знакомый нотариус, и я хочу с ним проконсультироваться. Я ей еще накануне это сказала, когда она к нам приходила. Еще сказала, что адвокатская контора рядом с кладбищем. Илюша, это не я! Я хотела, это правда, но она была уже мертвая… Я бы не смогла! Я точно знаю, что не смогла бы!

– Я верю, Любочка. Куда ты выбросила сумку?

– Там стояла машина. Рабочие кидали в нее всякий мусор. Завещание я тоже выбросила. Порвала и выбросила.

Это хорошо. Машина с мусором должна была уехать в тот же день.

– Тебя кто-нибудь видел?

– Не думаю, – она потрясла головой. – Рабочие толпились дальше, у забора.

Седые волосы на макушке были спутаны, Илья пригладил их рукой.

– Я бросила сумку и пошла на остановку…

– Я заметил, у тебя новые туфли. Где старые?

– Мне было страшно. Туфли были грязные, в земле. Я их выбросила.

– Правильно.

– Илюша, это не я! Ты мне веришь? – Люба умоляюще схватила его за руку.

– Верю, – он погладил ее по руке. – Ты сказала Юлии, что к могиле пройти ближе от дыры в заборе?

Жена потрясла головой.

– Я сказала, чтобы она зашла с центрального входа. Это и от метро ближе, и проход в заборе с улицы плохо видно.

Это было правдой, проход в заборе скрывали кусты. Про него знали только посетители кладбища.

– Сказала, как найти могилу Гены. Сказала, что приеду на автобусе и зайду с другого входа. А встретиться предложила около лавочки, которая ближе всего к развилке.

На лавочку около развилки они обычно ненадолго присаживались, уходя от могилы. До дыры в заборе там было всего несколько метров.

Илья обнял жену за плечи, прижал к себе.

– Я не знаю, как она очутилась около забора!

Молодой Юлии ожидать Любу сидя на лавке было скучно. Молодой Илья и трех минут бы не просидел. Юлия наверняка прогулялась по дорожке, заметила проход. Может быть, решила пойти Любе навстречу…

– Илюша, это не я!

Илья поцеловал жену в висок.

Пистолет нельзя выбрасывать. Он может пригодиться.

– Все будет хорошо. Не думай больше об этом. – Он поднялся и позвал: – Пойдем ужинать.

* * *

Екатерина Борисовна подошла к их забору, когда Юра доставал из багажника сумки с Юлиными вещами.

– Здравствуйте, – обернувшись, поздоровалась с соседкой Маша.

Юра сел за руль, помахал Маше рукой. Она, улыбаясь, проводила глазами отъехавшую машину. Не то чтобы Юра всю дорогу шутил, нет, они разговаривали о какой-то ерунде, но Маше почему-то все время хотелось улыбаться.

Соседка, держась за штакетину, строго на нее смотрела.

– Говорят, ты с участковым встречаешься.

– Встречаюсь! – отрезала Маша, сжимая ручки сумок.

– Он хороший парень, – Екатерина Борисовна внимательно на нее посмотрела. – О нем все хорошо отзываются. Участливый, обязательный. Я о нем справки навела.

– Зачем? – зло спросила Маша. – Я вас просила?

– Ты бы мне спасибо сказала! – вздохнула соседка. – Вы с Юлей на моих глазах росли, вы мне не чужие. У одной личной жизни не было… Не хочу, чтобы ты обожглась!

– Моя жизнь никого не касается!

– Молодые все думают, что они особенные. Сами все знают, – соседка улыбнулась и тут же строго посмотрела на Машу. – Учиться надо на чужих ошибках, не на своих. Я тебе добра хочу. Участковый на первый взгляд парень надежный…

– Екатерина Борисовна, извините, я не буду его обсуждать!

– Не обсуждай. Все, что я хотела тебе сказать, я сказала.

Соседка медленно пошла к своей калитке.

Слава богу, что не направилась к маме.

Маша отнесла сумки в Юлину комнату.

– Обедать будешь? – отведя взгляд от сумок, спросила мама.

– Буду.

Двигалась мама тяжело и медленно, у Маши от жалости сжалось сердце.

– Катерина навела о Толе справки. Сказала, что парень он неплохой.

– Катерина действует из лучших побуждений, – улыбнулась мама. Улыбка получилась грустная. – Мы все когда-то ошибок наделали, не хотим, чтобы дети их повторяли. Не обижайся на нее.

– Я не обижаюсь. Но мне не нравится, когда лезут в мои дела.

Маша зашла в свою комнату, переоделась в домашние джинсы и футболку.

– Ты бы никогда не стала со своими советами лезть, – вернувшись в кухню, она села за стол.

– Я обычно так не делаю, – мама поставила перед ней тарелку с борщом. – Только неизвестно, хорошо это или плохо.

Есть не хотелось, но Маша сделала вид, что обедает с удовольствием.

– Молодым нужно подсказывать, – мама налила себе чай, села рядом напротив и грустно улыбнулась. – Только они слушать не хотят.

– Подскажи мне, – засмеялась Маша.

– Убегай от непорядочности, – мама вздохнула. – Никогда не пытайся оправдать непорядочность.

– А что можно оправдывать?

– Да многое можно.

– Ну например! – настаивала Маша.

– Ну… На какие-то грубые слова иногда не стоит обращать внимания. В раздражении можно много лишнего наговорить. Мы с папой часто ссорились, а знали, что никогда друг друга не под-ведем.

– Я не помню, чтобы вы много