Клиника одной взятки - Мария Воронова

Сергей задумался:

– Действительно… И на поезд сейчас билеты именные…

– Вот видишь!

– Я могу купить машину. Недели за две доберемся, в крайнем случае за месяц. В моем авто документов у тебя никто не спросит. И вот еще что… – Сергей замялся. – Ты можешь быть уверена, я никогда не попрошу у тебя того, чем женщина всегда может отблагодарить мужчину.

Вика опустила глаза. Не такие слова она хотела от него услышать.

– Ты ведь думаешь: хороший план, но придется расплачиваться с товарищем Дайнегой, – продолжал Сергей. – Ничего в жизни бесплатно не бывает – это, я знаю, твое кредо. Выкинь такие мысли из головы. Я хочу увезти тебя потому, что это необходимо, вот и все. Никакой благодарности я от тебя не жду. Знать, что ты в безопасности, что ты осталась храбрым солдатом, бесстрашной авантюристкой, которой я тебя помню, а не превратилась в покорную овцу, – вот все, что мне нужно.

Она взглянула на него с тоской.

Она не думала, что это хороший план. Наоборот, самая дурацкая идея, какая только может прийти в голову нормальному человеку. Но в то же время она чувствовала: отказаться – значит оскорбить Дайнегу, оскорбить, может быть, еще тяжелее, чем она оскорбила его в юности.

А потом… потом вдруг в ее душе зашевелился какой-то озорной червячок. Наверное, его разбудили слова «покорная овца».

Вика представила себе физиономии своих недоброжелателей, когда они узнают, что птичка упорхнула. Они, уверенные в своем праве карать и глумиться, считают ее безвольной жертвой. Как же они будут разочарованы, если она выскользнет у них из-под носа!

Она улыбнулась:

– Знаешь, я почти согласна! Но давай расскажем обо всем моим родителям и сделаем так, как решат они.

Серега просиял:

– Добре!

– Тогда едем прямо сейчас. Время дорого.

Беседу с родителями он взял на себя – закрылся с ними в гостиной, оставив Вику маяться на кухне. Разговор затянулся, Вика злилась.

– Домострой, средневековье, – ворчала она, нервно нарезая овощи для салата.

Через час переговорщики вышли – вид у всех троих был торжественный. Пришлось и Вике сделать строгое лицо.

– Что ж, – тоном короля в изгнании заявил папа, – Сергей убедил меня в честности ваших намерений. Мы благословляем тебя, Вика.

– Правда? – Она испугалась. – Но я думала, ты посоветуешь мне остаться и принять наказание. Вы хорошо подумали? Бежать – это же трусость, ты сам сколько раз мне говорил.

– Я не о том тебе говорил. Трусость – бежать от справедливого возмездия, а не от чьих-то гнусных интриг. А если совсем честно… Я бы позволил тебе бежать с Сергеем, даже если бы ты на самом деле брала взятки.

– Папа!

Вика не знала, что и думать.

Давным-давно, еще в школе, она готовилась к олимпиаде по химии. Времени на подготовку не хватало, и она взяла в больнице, где уже работала санитаркой, липовое освобождение от физкультуры. Папа, как Шерлок Холмс, тут же вывел ее на чистую воду: «Почему ты не берешь спортивную форму? Как это – отменили? Я могу позвонить в школу и проверить? – А потом с ожесточением порвал драгоценную бумажку: – Никогда ничего не получай обманом! Подойди к физруку и попроси, чтобы он позволил тебе заниматься химией».

А теперь он сам благословляет ее на вопиющее нарушение закона! Не иначе земля перевернулась!

– Вы правда решили? – осторожно спросила она и покосилась на мать.

Та стояла за спиной мужа и улыбалась.

«Ну, понятно, сбылась мечта, – желчно подумалось Вике. – Дочь соединилась с обожаемым Сереженькой, на этом фоне все остальное не важно. Подумаешь, побег из-под следствия, всероссийский розыск – какая ерунда, если они снова вместе.

Да не вместе мы, мама!»

– Поезжай, Викуля, и ни о чем не беспокойся.

– Но вас будут дергать, допрашивать…

– Скажи еще, засаду здесь оставят, – рассмеялась мама. – Ничего страшного. Новые знакомства нас только развлекут.

– У меня просто в голове не укладывается! – честно призналась Вика. – Я была уверена, что вы будете против.

Отец достал сигареты и пепельницу. Курил он только в состоянии крайнего волнения. Последний раз Вика видела его с сигаретой, когда объявила, что выходит замуж за Андрея.

В гробовой тишине он сделал затяжку.

– Ты имеешь полное право спасать себя. И для этого ты не обязана спрашивать разрешения у нас. Короче, поезжай и ни о чем не думай.

Вике показалось, что он хотел еще что-то добавить, но отец только махнул рукой и яростно погасил сигарету в пепельнице.

После того как решение было принято, Вика повеселела. Неизвестно, как она будет жить на нелегальном положении, но все же это лучше, чем сидеть в тюрьме.

Старт назначили на утро воскресенья. Оставалось нанять частного детектива – Вика не верила в эту затею, но Сергей на ней очень настаивал – и купить машину.

Кроме того, Вика решила открыться Балахонову. Этого требовала простая порядочность: ведь когда выяснится, что она сбежала, его начнут терзать правоохранительные органы. К тому же с его помощью она надеялась получить незапятнанной трудовую книжку.

Стоило ступить на путь криминальной аферы, как ее мозг усердно заработал, выдавая остроумные комбинации. Ясно было, что Сергею нельзя засветиться в связи с ней. Как только узнают, что он нанял детектива, его тут же проверят и ее найдут. Пусть лучше от ее имени выступит Балахонов.

Она пригласила его зайти в субботу утром, сразу после дежурства.

В том, что Алексей не сдаст ее, она была уверена. Он – хороший человек. И он не будет знать, куда именно она уехала.

– Гниды поганые, – сказал хороший человек вместо «здравствуйте». – Уроды! Так вам и надо!

– Прости? – оторопела Вика.

– Ох, это ты прости! – встрепенулся Леша. – Я просто в шоке, вот ругаюсь, остановиться не могу…

– Да что случилось?

– Представь себе, Тошик собралась на дачу к детям, ее сестра их на неделю приютила, утром зашла ко мне в приемное, говорит: «Дай денег на гостинцы…»

Он вошел в кухню, энергично жестикулируя. Вика на всякий случай переставила подальше тарелку, в которую Сергей складывал готовые сырники. Когда Вика проснулась, он уже колдовал у плиты, повязав ее фартук.

Алексей протянул ему руку для знакомства и продолжал:

– Ну, я ей свой кошелек отдал. Говорю еще как дурак: «Возьми такси до автостанции». Доехали, она хочет расплатиться с таксистом, достает кошелек, а там пусто! Представляешь? Пока я разгружал кишечную непроходимость, какая-то сволочь разгрузила мой кошелек! Причем это явно кто-то из больных.

– Много денег было?

– Три тысячи! – простонал Алексей. – Для нашего бюджета много. Нет, это же надо! У врача украсть! Да в жизни никогда никто у врачей не воровал, это считалось позорнее мародерства. Ладно бы еще на улице ограбили, а то прямо на работе! Эта гнида прекрасно знала, у кого берет, но это ее не остановило.

– Леша, ну что ты как маленький. Врач же святая профессия. В том смысле, что над нами можно измываться как угодно, мы все простим.

– А не в том, что у святых неудобно кошельки подрезать, – улыбнулся Дайнега от плиты. – Вика, дай лопатку сырники перегортувати.

– Что сделать?

– Перевернуть.

Вика отвела глаза. Она никогда не пользовалась лопаточкой и понятия не имела, где Лариса ее держит.

Без особой надежды Вика заглянула в ящик со столовыми приборами.

– Ножом переверни, – с вызовом сказала она.

Да, никудышная хозяйка, ну и что? Они просто друзья, а друг не обязан быть прекрасным кулинаром.

– Ты дальше слушай, – не успокаивался Балахонов. – Тошик в шоке, плачет. Других денег у нее ни копейки, заплатить таксисту нечем. Говорит: «Вы уж простите, такая ситуация неожиданная». Мне звонит, слезы в три ручья. Я тоже обалдел, как услышал. Ладно, денег жаль, конечно, но суть не в этом. Жена на другом конце города одна, даже мелочи на автобус нет, идти пешком ей тяжело. Я у Лариски тысячу занял, бегом на «скорую» – выручайте, мужики! Они меня до автостанции подбросили, я на ходу Тошику деньги передал, даже из машины не стал выходить, торопился – смена еще не кончилась. Она идет в кассу, покупает билет, и вдруг путь ей преграждает таксист: «А, у тебя деньги появились! Ну-ка отдавай за проезд!» Она мне позвонила, рассказала, и мне так противно стало… Еще хуже, чем от того что меня ограбили. Да, он в своем праве, но не по-человечески это.

– Да уж. Народ у нас добрый, – ухмыльнулась Вика.

– Тошик, бедолага, едет в автобусе и плачет. Ей стыдно, вдруг таксист подумал, что она специально все разыграла, лишь бы ему не платить.

Сергей поставил перед страдальцем блюдо с аппетитными сырниками, но Балахонов, всегда отличавшийся превосходным аппетитом, даже на них не взглянул.

– Все у нас власть виновата! Этот таксист небось впереди меня правительство хает. А оно что, специально для него указ издало, что нельзя помогать человеку в беде?

Дайнега сочувственно покивал.