Змеи города роз - Юлия Арвер

Я вытаращил глаза и открыл было рот, чтобы прикинуться дурачком, но был остановлен властным жестом руки.

– Мне известно о твоем защитнике. Амаль Кахир поделилась со мной этой тайной. Да и дочь советника упоминала о призрачной лисе.

В одно мгновенье Реф обрел очертания и уставился на командира отряда своими круглыми черными глазищами, в глубине которых плескалась сама первозданная тьма. Он невозмутимо висел в воздухе прямо над моим плечом и заинтересованно водил ушами.

– Не слишком-то грозный защитник, – съязвил Беркут.

Миг – и на месте карликовой лисы возвышался грациозный ирбис. Реф обожал зрелищные представления, однако, кроме меня, зрителей у его перевоплощений обычно не имелось.

Ирбис широко зевнул с откровенно скучающим видом и уставился на Беркута так уничижительно, что на его месте я бы ощутил себя мельче бьющейся в окно мухи.

– Уж получше некоторых буду, – наконец соизволил заговорить Реф и презрительно повел мордой в сторону окна. – Пока ты рассыпаешься в похвалах своему таланту защитника, наместница незаметно для всех, кроме меня, ускользнула из поместья. Хороша охрана, которой не под силу уследить за одной-единственной девчонкой.

Беркут подскочил к окну и всмотрелся во тьму. На его переносице залегли две глубокие морщины. Побег Амаль стал полной неожиданностью для него.

– Разговор на сегодня окончен, – буркнул командир и воззрился на Рефа недобрым взглядом. – А ты, перевертыш, не смей разговаривать со мной так нахально.

Ирбис хмыкнул и заявил:

– Ты – царь зверей, вот и подчиняй себе лошадей да собак. Я не твой слуга и буду говорить, как пожелаю. Ваши законы надо мной не властны. Если я дал клятву наместнице, это еще не значит, что должен уважать ее прислугу.

Я мысленно погладил Рефа по холке и так же мысленно расхохотался над изумленным донельзя Беркутом. Уверен, ни разу в этих стенах ему не приходилось слышать столь неприкрытой наглости, да еще и от морока.

– Пошли вон. Оба, – процедил он.

Просить дважды не потребовалось.

Прикрыв за собой дверь, я расплылся в улыбке. Рядом пыхтел от гнева Реф, вновь обратившийся привычной лисой.

– Индюк надутый, – буркнул он.

– Не рычи. Лучше найди наместницу. Не зря она сбежала из поместья, – понизив голос, попросил я. – Эти неучи не отыщут Амаль быстрее тебя. Мы должны первыми узнать о ее темных делишках. Для всех я на аудиенции с Беркутом. Никто не хватится меня так скоро.

Глава 8

Одержимая

Амаль

Нечистый лес принял меня в обманчиво ласковые объятия. Он обволакивал завораживающим шелестом листвы и уговаривал пройти дальше – в самую чащу, чтобы остаться там на веки вечные. Сегодня лес не молчал, как обычно это бывало в полнолуние. Кроны деревьев перешептывались тихим шуршанием, а под ногами трещали ветки и сухие листья. Насыщенную мглу безжалостно разрывал сгусток огня, плывущий впереди. Он освещал мощные стволы и пышные кустарники, изредка выхватывая то там, то тут неясные тени. Попадая в границу света, они стремились скрыться во тьме, нырнуть в укромную нору, раствориться в дыхании ветра. Огонь нес им страх, мой же он отгонял дальше и дальше.

Как перебежчик не сошел с ума в Нечистом лесу за две ночи, проведенные среди вековых деревьев и морока нечисти? Уверена, если бы не верный Реф, мирейца утащила бы под воду первая попавшаяся русалка. Уж не знаю, как бы он отбивался от нагой девицы с чарующим голосом, манящей к озеру и обещающей неземное блаженство. А уж если бы бедолага столкнулся с Су Анасы – матерью вод и хозяйкой мелких духов, забавы ради утаскивающих случайных путников за ноги в воду, на его жизнь никто не поставил бы и медной легеры.

Я тряхнула головой, отгоняя дурацкие мысли. Со вчерашнего дня образ мирейца, обожженная кожа которого сочилась сукровицей, и без того слишком часто возникал перед внутренним взором. Сегодняшняя ночь принесла с собой новый кошмар, в котором я беспощадно пытала перебежчика, погребая его в зверски голодном пламени. Мой нечеловеческий смех отдавался в ушах даже после пробуждения от удара об пол. Я так металась по кровати, что кулем свалилась с нее на холодный мрамор. И вот мои мысли вновь и вновь возвращались к мирейцу. Будто собственной ошибкой я навеки ему задолжала.

Нечистый лес вел меня одной из множества тайных дорожек (правда, из всего множества мне разрешалось ходить только этой). Неприметная тропка бежала к самому его сердцу, загадочному и изменчивому. Я не была в этих местах больше года и не возвращалась бы еще с десяток лет. Темная сторона Нечистого леса была слишком чужда мне, как и ее обитатели. Они жили в безвременье, были везде и одновременно нигде. Они не принадлежали нашему миру, а я не принадлежала этому месту. Мой мир остался за границей леса.

Запах множества трав наполнил ноздри, стоило мне ступить на утопающую в зелени поляну. Ни единого порыва ветра не просачивалось сквозь массивные кроны. Листву не тронула осенняя желтизна и не тронет даже зимой, когда видимая человеческому глазу сторона Нечистого леса потеряет свое убранство.

– С возвращением, Амаль, – раздался за спиной бархатный женский голос. Он тек хмельным медом, окутывал и грозил неминуемой смертью. – Я боялась больше не увидеть тебя.

– Здравствуй, Маура, – не оборачиваясь, отозвалась я. К горлу подступил ком. Слишком ярко помнилась ночь, отрезавшая нас друг от друга.

– Больше ты не называешь меня мамой? – в ее голосе послышалось явственное разочарование.

– Не называю.

– Что ж, твое право, дочь. Уверена, однажды ты меня поймешь.

Усилием воли погасив зарождающееся раздражение, я повернулась к матери.

Все такая же величественная, как и год назад. Жизнь в лесу, среди благоволившей к ней стихии, подарила Мауре цветущий вид и блеск в медовых глазах. Глазах, цвет которых я не унаследовала, в отличие от высокого роста, гордой осанки, копны волос цвета ночи и железной воли. Уж в чем мы непрестанно соревновались, так это во внутренней силе. И в последние годы я не проигрывала – мы бодались друг с другом на равных.

Густые волосы Мауры были заплетены в длинную косу, а шелковое платье изумрудного цвета струилось по хрупкой фигуре, словно звенящая горная река. Его подарила я. Как и всю остальную одежду, которая у нее была. С тех пор, как Маура стала добровольной отшельницей, я превратилась для нее в единственную связь с внешним миром. И внезапно вышла из-под контроля. Я сорвалась с удочки и нырнула в мутную воду Вароссы, ища способ самостоятельно прожить эту