Ты должна была знать - Джин Корелиц

– А в чем дело? – оживился О’Рурк.

– Ни в чем, просто мужа нет в городе. Улетел на медицинскую конференцию. Но он в любом случае с миссис Альвес незнаком и даже не знает, кто она такая.

– Неужели? – уточнил О’Рурк. – Неужели и в школе ее ни разу не встречал?

– Нет. Сына привожу и забираю я.

Оба нахмурились.

– Что, каждый день? – спросил Мендоса. – А ваш муж?

Грейс едва не рассмеялась. Ни с того ни с сего вспомнилась одна пара, ходившая к ней на приемы. У мужа и жены был общий бизнес. Основали они его вместе и работали бок о бок, честно деля обязанности поровну и находясь в полной гармонии и согласии. Однако, когда дело касалось хозяйства и двоих детей, женщина чувствовала себя матерью-одиночкой. Она же следила за тем, чтобы за школу было вовремя заплачено, запасалась туалетной бумагой, водила детей на прививки, платила налоги, следила, когда надо получать новые загранпаспорта. После работы, примчавшись домой, эта женщина готовила ужин, занималась детьми, а потом еще наводила порядок на кухне, в то время как супруг отдыхал на диване после тяжелого трудового дня. Жена сдерживалась, терпела и копила эмоции в себе. Поначалу на приемах больную тему напрямик не затрагивали – все ходили вокруг да около, обсуждая картину семейной жизни, сложившуюся у мужа с детства и основанную на опыте родителей. Жена же при трагических обстоятельствах в раннем возрасте лишилась отца. Грейс предлагала составить графики и списки, чтобы сделать распределение обязанностей более справедливым и сбалансированным. Просила каждого из супругов описать, чего именно они хотят от семейной жизни, и для себя, и для детей. А потом, в один прекрасный день, когда жена объясняла мужу, почему ему следует перенести встречу с друзьями на другой день, а не на тот, когда в школе назначено собрание, на котором настоятельно требуют присутствия обоих родителей, произошел неожиданный прорыв. Тот самый, добиться которого – цель любого психолога, потому что тогда ситуация предстает в ясном свете для всех участвующих сторон. С искренним возмущением, раздражением и негодованием мужчина резко выпрямился и, повернувшись к жене, деловому партнеру, матери своих детей и единственной женщине, которую он, по собственным словам, любил и любит, воскликнул: «Нет, ты, видно, не успокоишься, пока половину на меня не взвалишь!»

Возможно, в том, что касалось равного распределения семейных обязанностей, Грейс сама не была хорошим примером. Хотя, вероятно, ей просто нравилось провожать сына в школу, встречать, водить на музыку. Ведь это время она могла провести наедине с Генри, не деля мальчика с Джонатаном. Впрочем, муж никогда не высказывал желания частично взять эту обязанность на себя. В любом случае, копов их семейные дела не касаются. И вообще, какая им разница?

– Ну, – натянуто рассмеялась Грейс, – сейчас, конечно, равноправие, но сомневаюсь, что в школах, где учатся ваши дети, отцы часто забирают детей. Вы часто видели в родительских комитетах пап?

О’Рурк и Мендоса переглянулись. Потом тот, который сказал, что у него двое детей, пожал плечами:

– Не знаю, ни разу не был. Этим всем жена занимается.

О том и разговор, подумала Грейс.

– И все-таки, могли ли они при каких-то обстоятельствах встретиться? Ну, мистер Сакс и эта женщина, миссис Альвес.

И тут пришел Генри. Сын шел сгорбившись и опустив голову. На спине висел футляр со скрипкой. Тяжелый кожаный портфель при каждом шаге хлопал по ноге. Затем непривычное зрелище – люди на креслах в подъезде – заставило сына посмотреть в их сторону. Сердце Грейс упало, хотя она сама не понимала, почему так не хотела, чтобы Генри застал ее за беседой с полицейскими.

Генри был красивым мальчиком, и уже можно было судить с уверенностью, что и мужчиной он вырастет красивым. Впрочем, сложный предподростковый период никого не красит. Впрочем, на верхней губе уже проступала темная щетина. Как и у Джонатана, волосы у Генри были черные, вьющиеся. От Грейс мальчик унаследовал тонкую кость и длинную шею. И, как оба родителя, больше думал, чем говорил.

– Мама? – окликнул Генри.

– Привет, зайчик, – машинально отозвалась Грейс.

Генри замер, вертя в пальцах ключ от квартиры. Хотя ключи они сыну выдали, он был не из тех детей, которые приходят и уходят сами, потому что мама с папой оба на работе. Наверное, думал, что Грейс уже дома и ждет его. А если нет, то скоро будет. И Грейс непременно встречала бы сына в квартире, если бы не два этих несносных типа. Генри стоял и ждал.

– Поднимайся наверх, – велела Грейс. – Сейчас приду.

Выдержав еще одну паузу, призванную намекнуть, что при первой же возможности он потребует объяснений, Генри повернулся и продолжил путь. Скрипка слегка покачивалась на спине. Пока за мальчиком не закрылись двери лифта, оба мужчины молчали.

– Сколько вашему лет? – спросил один из копов.

– Двенадцать.

– Трудный возраст. Торчат целыми днями у себя в комнате, и ни слова из них не вытянешь.

Будто по сигналу, оба рассмеялись, а О’Рурк, опустив глаза, покачал головой, будто вспоминал собственные подростковые выходки. С одной стороны, Грейс хотелось заступиться за сына, который, кстати, действительно несколько месяцев назад начал запираться в своей комнате – правда, только для того, чтобы почитать или поиграть на скрипке. Но с другой, не менее сильным было и желание просто уйти. Ни того ни другого Грейс, естественно, не сделала.

– Ваш сын знаком с мальчиком миссис Альвес? – обманчиво небрежным тоном поинтересовался Мендоса.

Грейс посмотрела на него.

– Как его зовут? – повернулся Мендоса к О’Рурку.

– Мигель.

– Мигель, – повторил Мендоса для Грейс, будто она не сидела в трех футах от него.

– Нет, конечно.

– Почему «конечно»? – нахмурился Мендоса. – В школе ведь учеников мало, так? На сайте прочитал. Потому и за обучение бешеные деньги дерут. Индивидуальный подход и все такое. Не помнишь, сколько год стоит? – обратился Мендоса к О’Рурку.

Может, уже можно уйти? – принялась гадать Грейс. Впрочем, в таких случаях, кажется, нельзя уходить без разрешения. Как на аудиенции с монаршими особами – когда завершится встреча, решают они, а не ты.

– Он сказал, тридцать восемь тысяч.

«Кто – он?» – озадачилась Грейс.

– Нормально! – присвистнул Мендоса.

– Ты же видел эту школу, – ответил О’Рурк. – Прямо дворец.

Этот «дворец», сердито подумала Грейс, основали в восьмидесятых годах девятнадцатого века, чтобы дети рабочих и иммигрантов имели возможность получать образование. А еще Реардон – первая частная школа в Нью-Йорке, куда начали принимать чернокожих и латиноамериканцев.

– Не знаете, на какие средства миссис Альвес обучала сына? – снова посерьезнев, спросил Мендоса. – Сами понимаете, о чем я.

– На какие средства?.. – Грейс нахмурилась. – Про ее средства ничего не знаю. Я же сказала – знакомство у нас было шапочное. Свое финансовое положение миссис Альвес со мной не обсуждала.

– Но она ведь была женщина небогатая. Этот ее муж… чем он занимается?

Последний вопрос был обращен к О’Рурку.

– У мистера Альвеса большая печатная мастерская в районе Уолл-стрит, – ответил тот.

Грейс невольно удивилась, но ей тут же стало стыдно. А она что думала? Что муж Малаги раздает на улице флаеры, зазывающие на распродажи? Если сын получает стипендию, это еще не значит, что отец нищий. С какой стати Грейс отказывает семье Альвес в праве на пресловутую американскую мечту?

– Я, конечно, точно не уверена, – тактично начала Грейс, – но, если не ошибаюсь, Мигель выиграл стипендию. В нашей школе это обычная практика. Насколько мне известно, в Реардоне самый высокий процент получающих стипендию среди всех частных школ Манхэттена.

Оставалось надеяться, что это правда. Грейс не помнила, где вычитала ценные сведения. Наверное, в «Нью-Йорк таймс», но когда? Нельзя исключать, что с тех пор их обогнали Дальтон или Тринити.

– А «конечно» я сказала потому, что мой сын учится в седьмом классе, а Мигель Альвес – в четвертом. В нашей школе – да и, пожалуй, в любой – младшие со старшими не общаются. Может, видели друг друга в коридорах, но уж точно не разговаривали. Давайте договоримся так, – прибавила Грейс, поднимаясь на ноги и надеясь, что ее намек не будет воспринят как нежелание помогать следствию. – Я сама спрошу у Генри, и если он все же говорил с Мигелем, позвоню и дам вам знать. Есть у вас визитка или что-то в этом роде?

Грейс протянула руку. О’Рурк уставился на нее, Мендоса же поднялся и достал кошелек. Нашел немного затертую визитку, взял ручку и зачеркнул одну строку.

– Давно выдали, – пояснил он, вручая карточку Грейс. – Просил, чтобы новые напечатали, а толку никакого. Вот мой мобильный.

Мендоса ткнул в нужный номер синей шариковой ручкой, потом отдал Грейс визитку.

– Спасибо, – машинально произнесла Грейс и так же машинально взяла карточку. Ей не терпелось поскорее сбежать, но тут Мендоса удержал ее руку в своей.