Меж двух орлов (СИ) - Зиентек Оксана

– Так кто тебя мною пугает? Опять нянька? – В голосе мужчины послышались грозные нотки. Но, к счастью бедной няньки, гнев быстро отпустил. Борута с сожалением вспомнил, что так и не похвастался Мирославе отсутствием копыта. А ведь такой случай представлялся!

Жди теперь до самой свадьбы, чтобы покрасоваться. Благо, есть чем. Вспомнив историю сватовства, Борута улыбнулся. Эх, жаль, что нянька про хвост такого не придумала. Было бы еще интересней. Но смотри ж ты, сколько лет уже прошло, как запретил их со Скирмутом дед уводы из ближних околиц, а люди все помнят. И, как водится, навыдумывали себе невесть чего. Задумавшись, Борута не сразу заметил, что так и не дождался вопроса от Мирославы.

– Так чем тебя пугают? – Уже более настойчиво спросил он, внимательно вглядываясь в лицо невесты.

– Да свадьбой. – Мирослава вздохнула. – Вот, хоть бы и Хандзя эта твоя.

– Ханчя – поправил Борута не задумываясь, но тут же встрепенулся. – Так ты что, взаправду поверила… ?

– Еще чего! Она же мне – не нянька. – Мирося обиженно сморщила нос.

– Но? – Борута уже понял, что злые слова Ханчи не просто так оставили в памяти Мирославы след. Кто-то уже говорил ей подобное.

– Но вот говорят, что чем больше, тем хуже… – Мирося говорила все тише и тише, в конце вообще перешла на шепот.

– Что больше? – Округлил глаза Борута, не представляя, как вести такие разговоры с молодой панной. Вот ведь, не обмануло первое впечатление: ну дитя ж дитем!

– Да не что, а кто! – Возмутилась Мирослава. – Муж чем больше…

– Поня-атно… – Борута озадаченно почесал затылок, догадываясь, откуда Мирося могла почерпнуть такие знания. Уж точно не от матери. Степенная и разумная пани Малгожата в жизни не позволила бы себе пугать дочь перед свадьбой. – Это сестрица с тобой посплетничать успела?

– Почему сразу «посплетничать»? – Обиделась за Марылю Мирося.

– Потому. – Борута вздохнул. – Если бы твоей сестре ума прибавить, а язык укоротить, цены бы ей не было.

– А, может, это и не Марыся вовсе? – Обидевшись за сестру, топнула ножкой Мирослава.

– Умгу… Ты еще скажи, что у вас в округе что ни день, то свадьба. Ладно, пустой это разговор. Это как с нянькиными сказками получается: кто-то глупость сболтнул, кто-то дальше понес… А ты, наверное, уже и к смерти приготовилась.

– Скажешь тоже! Сколько живу, а никто в округе еще после свадьбы не умирал. – Запал прошел и Мирося добавила неожиданно тихо. – Просто, когда они все в один голос…

– Миросю, – Борута осторожно приобнял невесту за плечи – Не бери в голову. Я же не медведь какой-нибудь. Да и неправы твои «советчицы». Не «чем больше», а чем дурнее.

Мирося хмуро кивнула, но Боруте показалось, что она просто не хочет спорить. И, наверное, уже сожалеет, что в порыве доверия решилась сказать лишнего.

– Но если не веришь, у матери спроси.

– Ага, «спроси». А мама потом заругает. Рано, скажет, тебе еще про глупости думать.

– Рано было до сватовства. А сейчас – в самый раз. – Усмехнулся Борута, понимая, что время далеко за полночь. Пора бы и отпустить Миросю, пока пан Януш с сыновьями не пришли выбивать дурь из нетерпеливого зятя.  Но отпускать не хотелось, поэтому мужчина продолжал тянуть время.

– Миросю, мне надо уехать.  – Наконец-то сказал Борута то, за чем, собственно, приходил. – По торговым делам.

«Врет» – внутренним чутьем определила Мирослава. Спроси ее, откуда такое знание, не сумела бы объяснить. Но точно знала, что Борута врет. А он, тем временем, говорил дальше.

– Ты, пока меня не будет, ничего не бойся. Случись опять налет или другая беда, Зубрович твоих предупредит. И Скирмут поможет. А если тебе кто-нибудь грозить станет, беги к воде, лучше, к озеру. Сайна поможет. Она обещала.

– Сайна?

– Сайна. Та мавка из лесного озера, которая моя кревная. Пущан она не любит, но тебя не обидит.

– А почему твоя Сайна не любит пущан?

– Не важно. Долгая история. – Ушел от ответа Борута. – Как-нибудь потом расскажу, когда вместе зимовать станем. Можно поцеловать тебя? На прощание.

Мирослава привстала на цыпочки и сама потянулась к губам. Ей не хотелось, чтобы заканчивалась эта ночь. Ей не хотелось прощаться. Недоброе предчувствие никак не хотело отпускать. Но выспрашивать у Боруты тоже было бесполезно. Не скажет ведь. Отец или Гжесь точно не сказали бы.

Оторвавшись друг от друга, молодые рука в руке пошли к воротам усадьбы. Не успели они дойти, как одна створка приглашающе приоткрылась. Их ждали. Борута проводил Мирославу до крыльца, пока дожидавшийся их пахолок привел Борутиного коня.

Конь заржал, привествуя хозяина, и на шум тут же выглянул пан Януш. Оказывается, шляхтыч Соколувский все это время сидел в светлице. То ли ожидал припозднившуюся дочь, то ли просто не спалось ему в эту ночь.

– Ой, тата. – Пискнула Мирося, втягивая голову в плечи, словно нашкодивший подросток.

– Тата, тата… – Пан Януш ворчал, как показалось Боруте, для виду.  От мужчины не укрылось, что шляхтыч не стал придирчиво разглядывать Миросю.  Лишь мазнул по ней взглядом и отослал спать.  – Марш в дом! Нагулялась уже, хватит на сегодня!  – И добавив, смягчая строгость тона, – Иди уже. Никуда твой Борута не денется. Свадьбу сыграем, а там – милуйтесь на здоровье.

Подождав, пока дочь скроется в доме, пан Януш сбросил с лица маску добродушного ленивца и спросил, остро глядя на Боруту.

– Так что там у вас стряслось?

– Проше пана? – Борута сделал вид, что удивился. Нет, пан Януш все равно не расскажет, откуда узнал о сборах в Ятвеже. Но пусть хотя бы расскажет, что он знает. Тогда будет шанс не солгать, не сболтнув лишнего.

Пан Соколувский, вместо ответа, оглянулся на закрывшуюся дверь, потом на окна, а потом кивнул в сторону сада. Дескать, пойдем, там поговорим. Стоило мужчинам зайти в светлицу, как пан Януш повторил вопрос.

– Так что у вас там стряслось? Сорока на хвосте принесла, что в Ятвеже коней в дальний переход готовят.

– Я бы той сороке… – Недовольно проворчал Борута, но был остановлен строгой отповедью.

– Ты, сынек, перед шляхтой нашей гонор показывать будешь. А когда тесть спрашивает, отвечай. Не то отгребешь вожжами, а сват Сколоменд добавит. Чтоб знал, как родителей уважать.

Борута с трудом представлял, как невысокий дородный пан Януш попытался бы нагнуть его, Боруту, чтобы действительно отходить вожжами, словно нерадивого мальчишку. Представить не получилось, неравными были и вес, и силы. Но, надо признать, в одном пан Януш не ошибся: родителей ядзвины почитали даже больше, чем пущане. Так что пришлось отвечать.

– На границе опять неспокойно. Родаки помощи просят.

– Так что? – пан Януш встревоженно вглядывался в будущего зятя. И Борута отметил про себя, что как много повадок Мирослава переняла от отца. Этот внимательный взгляд – один из них.  – Так что, – повторил пан Януш, – война будет?

– Не знаю. – Тут Борута мог отвечать честно. – Отец считает, что войну затевать нельзя, не осилим. Но и чужую крепость на нашей земле терпеть – не дело.

– Да уж, – согласился пан Ягуш, – не дело. Не в добрый час одному из наших князей вздумалось пустить сородича с его дружиной на постой.

– Что теперь уж говорить, – развел руками Борута. – Надо ехать. Надо смотреть.

О сборе старейшин и закладке нового поселения Борута решил пока не рассказывать. Принесет "сорока на хвосте", так тому и быть. Но он той сорокой становиться не собирался.

– Ну, тогда в добрый путь, сынку. – Пан Януш покряхтел, словно не решаясь что-то сказать или сделать. Потом решился, пошел и чем-то долго шуршал в том углу, где каждый порядочный пущанин хранил изображения их бога. Вернулся он с небольшим кожаным мешочком в руках. Борута отметил про себя, что и кожа, и шнурок потерты изрядно, так что вещь явно неновая.

– Вот. – Пан Януш смущенно протянул молодому ядзвину мешочек. – Бабки моей наследство. Отец ее знатным знахарем в округе был. Люди по три дня во дворе на возах ночевали, чтобы только глянул на их хворь. Говорят, когда наши Творца приняли, долго к нему храмовники приглядывались. Но так ничего и не придумали, травками-то пользоваться Творец не запрещает.