Он тебя проспорил - Лана Пиратова

— Разумеется, — опять незнакомый голос.

Потом опять тишина. И темнота.

— Арман, — поворачиваюсь к нему, — объясни, пожалуйста, где мы. Мне страшно. Почему ничего не видно?

— Мы в ресторане, Лисова, не переживай.

— А почему так темно?

— Свидание в темноте, — говорит Арман. — Скажи, Антон водил тебя на свидание? Или только трахал?

Его голос становится жестче.

— Я не хочу об этом говорить, — отвечаю и тут же чувствую, как он берет меня за шею.

— Ты делаешь то, что я хочу. Ты забыла?

— Только до утра, — пытаюсь отклониться, хотя он тянет меня к себе.

— Это мы еще посмотрим, Лисова, посмотрим, — отпускает шею и проводит рукой по спине.

И опять незнакомый голос. Официант принес заказ.

— Сейчас все будет, — говорит он и уходит.

После этого включается легкая музыка.

— Расслабься, лисенок, — Арман опять говорит мягко, наклонившись ко мне.

— Но я ничего не вижу, — удивляюсь я. — Как есть?

— Открой рот.

— Зачем?

— Пока, чтобы я покормил тебя, — усмехается он. — А потом…

Хорошо, что он не договаривает.

— Спасибо, я не голодна, — отвечаю.

— Ну, как хочешь.

— Расскажи мне что-нибудь, Лисова, о себе. Почему ты дала Антону?

Я молчу.

Неожиданно начинаю ощущать какой-то незнакомый запах. Сладковато- пряный. Не сильный, но заметный.

Вдыхаю его. Пытаюсь понять, на что он похож.

— А чем это пахнет? — спрашиваю у Армана после очередного вдоха и чувствую, как голова начинает немного кружиться.

Вроде, и сидим мы в полной темноте, но кажется, что даже она перемещается из одного угла в другой. Наверное, я перенервничала.

— Нравится? — спрашивает Арман и мне кажется, я вижу улыбку на его лице.

Но это же невозможно. Я ничего не вижу.

— Так пахнут травы у меня на Родине, лисенок, — его голос совсем рядом.

Дыхание обдает теплом.

А потом его рука ложится мне на ногу и сжимает ее. Надо убрать. Мне же это не нравится.

Но разум оказывается все слабее и слабее.

Рука Армана ползет вверх, под платье, а его губы касаются шеи.

Мурашки пробегают от его прикосновений по всему телу. Но так же не должно быть! Не со мной! И не с ним!

Надо отстраниться. Поворачиваюсь, но не вижу его. Только слышу частое дыхание.

— Лисенок, — шепчет он и, обведя кромку чулок, пальцем утыкается в трусики.

Хватаю его руку, но это максимум, на что я способна. Отвести ее сил уже нет.

А когда он языком ведет от шеи к вырезу блузки и одновременно толкает палец так, что трусики врезаются между складочек, я понимаю, что не в силах сопротивляться. Громко выдыхаю и откидываюсь на спинку дивана.

Слышу довольный смешок Армана:

— Так быстро?

34. Арман

В этой темноте я острее ощущаю свое желание. Желание трахнуть ее. Опять. Даже несмотря на то, что не прошло и часа с того момента, как я вытащил член из нее. А он опять стоит, уперевшись в плотную ткань джинсов.

Я вылизываю ее как самое вкусное мороженое. В голове туман, как, скорее всего, и у нее. Только причины этого у нас разные.

Толкаюсь пальцем через трусики и чувствую, как они намокают.

Лисенок. Тоже хочет.

Нахожу пальцами замок на юбке, расстегиваю и снимаю ее.

Подхватываю Лисенка и сажаю на себя. Она ойкает и пока еще пытается слезть.

Стягиваю с нее блузку, даже не расстегнув. Просто через голову. И расстегиваю лифчик. Все это проделываю так быстро, что она даже не успевает понять, что происходит. Хотя это и неудивительно в ее состоянии.

Только оказавшись голой, пытается прикрыться руками. Наклонившись к груди, утыкаюсь в руки. Беру их и завожу за спину, удерживая одной рукой.

Ее сопротивление становится все слабее и слабее. Я чувствую, что ей и самой уже хочется.

Языком прохожусь по груди и засасываю сосок. Он уже такой твердый, что горошиной перекатывается у меня на языке.

— Ох, — тихо стонет Лисенок, — не надо.

— Уверена? — спрашиваю и опять засасываю теперь уже другой сосок.

Она не отвечает. Слышу только прерывистое частое дыхание и слабые, гасимые ею же стоны. Все еще пытается сопротивляться своим желаниям.

— Лисенок, — шепчу, оторвавшись от груди, — хочешь, чтобы я тебя трахнул? Как тогда?

Замирает. Кажется, что даже не дышит. Уверен, пытается в темноте найти мой взгляд.

— Помнишь, как это было? — продолжаю я.

Она дергается, но я удерживаю ее. Остатки сознания не дают ей расслабиться до конца.

— Ты помнишь, как я трогал тебя? Вот так.

Просовываю руку между нами и ныряю в трусики. Слышу стон.

— А потом я трахнул тебя, Лисенок. И ты кончала. Помнишь? Кончала так, как никогда до этого. Ведь правда? Скажи мне.

Но она молчит. Только стонет в ответ на мои ласки. И тогда я прекращаю играть с ее клитором.

— Я прав? — спрашиваю. — Если ты соврешь, я отпущу тебя и больше никогда не притронусь к тебе вот так.

Опять провожу пальцем по клитору. Делаю несколько быстрых движений по плотному бугорку. И резко убираю руку.

Слышу разочарованный стон и потом:

— Да…

— Что «да», Лисенок? — хочу услышать от нее то, в чем уверен на сто процентов.

— Помню…

— Тебе понравилось?

— Да…

Что-то теплое разливается в груди, спускается вниз и заставляет член дернуться.

— Хочешь еще? — наклоняю ее голову и шепчу, уткнувшись в шею. — Я могу сделать так, что ты забудешь, как зовут тебя. Одно твое слово, Лисенок.

— Хочу… — тянет она.

— Хороший Лисенок, послушный, — отпускаю ее руки.

Потом тянусь к ее ушку и шепчу:

— У меня так стоит, что, если