Он тебя проспорил - Лана Пиратова

его с последней надеждой. — Обними меня, Антон. Ты нужен мне. Мне плохо. Антон.

— Не могу, Лиза, не могу. Не могу прикоснуться к тебе. Не сейчас. Уходи, пожалуйста. Потом поговорим. Не сейчас.

И он разворачивается и уходит на балкон, оставляя меня одну в комнате.

Как же так? Я не смогу без него? Мне нужна его поддержка. Нужна. Именно сейчас. Но смотрю ему в спину и понимаю, что все бесполезно. Он чужой. Сейчас он чужой. Он не смирился и не может принять. И мне очень хочется верить, что пока. Пока не смирился. Пока не может принять.

Вытираю слезы и иду к двери. Возле нее оборачиваюсь в надежде, что Антон остановит меня. Но нет. Передо мной все та же спина. От которой сейчас исходит лишь холод.

И я ухожу. Еду домой. Говорю маме, что плохо себя чувствую и закрываюсь в своей комнате. Падаю на кровать и реву. Заглушая всхлипы подушкой. Мне горько и обидно.

Память упорно подкидывает картинки, когда Арман сует мне деньги в руку, а Антон стоит спиной ко мне. Пытаюсь заснуть, чтобы не видеть этого. И не получается.

А еще опять ужасно болит голова. И ноет все тело. Меня как будто разламывают на части. И я даже не знаю, какая боль ощущается острее: физическая или моральная.

Кое-как отключаюсь. Просыпаюсь от прохладного прикосновения ко лбу.

— Лиза, что с тобой? — спрашивает мама. — Ты вся горишь. Что случилось? Ты заболела?

— Все хорошо, мам, — пытаюсь успокоить ее. — Все хорошо. Просто немного устала.

— Да нет же, у тебя жар. Я звоню в «скорую».

— Не надо, мама, — прошу и пытаюсь встать. — Вот, видишь, я могу встать. Все хорошо.

Кое-как поднимаюсь и обессилено падаю опять на кровать.

— Лиза! — вскрикивает мама и это последнее, что я слышу.

38. Лиза

Открываю глаза и первое, что я вижу, белое. Все вокруг абсолютно белое. Оглядываюсь. Пытаюсь пошевелить руками и ногами. Ногами еще могу. А вот руками… Они плотно зафиксированы к кровати и из вен торчат иголки. Сверху по трубочкам что-то капает.

Все понятно. Я в больнице. Но почему? Что со мной случилось?

Я даже не помню, как тут оказалась.

В палате кроме меня никого. Дверь закрыта. Встать я не могу. Поэтому просто смотрю в окно и жду, когда кто-нибудь зайдет в комнату.

Проходит достаточно много времени и дверь, наконец, открывается. Входит пожилой мужчина в халате. Смотрит на меня.

— Очнулась? — спрашивает и одновременно разглядывает какие-то графики. — Как чувствуешь себя?

— Спасибо. Хорошо. Почему я здесь?

— Отравление.

— Я что-то не то съела?

— Наркотическое отравление, — не глядя на меня, произносит доктор.

Что он такое говорит? О чем он? Какие наркотики?

— Вы что-то путаете? — говорю я. — Этого не может быть. Я никогда…

— Ну, вот поэтому и отравление. Потому что никогда раньше. Организм не привык и так отреагировал. Теперь ты знаешь, чем грозит прием запрещенных препаратов для тебя. Не повторяй подобного.

— Но я… — хочу оправдаться.

— Ну все, все. Успокойся. Лучше не нервничать. Я сейчас позвоню маме твоей, чтобы приехала. Она тут ночевала у тебя. Все ждала, когда ты очнешься.

— А долго я здесь? — хмурюсь.

— Неделю.

— Неделю? — не скрываю своего удивления.

Доктор лишь молча кивает и смотрит на меня из-под очков.

— А больше ко мне никто не приходил? — спрашиваю с надеждой.

— Нет, — сразу же разрушает он ее. — Только мама твоя. Ах да, лечение твое и отдельную палату оплатили.

— Кто?

— С работы. От компании твоей пришел платеж.

Антон. Тепло разливается в груди. Конечно, это он. Такая забота. Ну и хорошо, что не приходил сюда. Я же все равно была без сознания. Вот выйду отсюда и мы увидимся.

Мама приходит очень быстро. Буквально вбегает в палату и подходит ко мне.

— Доченька, наконец, — гладит меня по волосам. — Как ты себя чувствуешь? Лучше?

— Да, мам, не переживай. Все хорошо.

— Да чего уж хорошего, Лиз? Я так и знала, что этим кончится.

О чем она?

— Знала, что от Антона ничего хорошего ждать не приходится, — продолжает мама.

— Мам, зачем ты? Что ты имеешь в виду?

— Ну, это же он накачал тебя наркотиками? Он? Признавайся, Лиза.

Я молчу. Пытаюсь сопоставить обрывки своих воспоминаний.

Теперь я кажется понимаю, почему мне казалось, что все это происходило как во сне. Сквозь туман пробивались отголоски разума, уговаривая остановиться. Но я не могла. Я делала то, что хотело мое тело. Не разум.

Господи, я краснею от воспоминаний. Неужели это было со мной? Я делала это? Лучше бы я ничего не помнила. Ничего.

— Ну, ладно, не переживай, — мама гладит меня по руке. — Все уже позади. Надеюсь, ты теперь поняла, что он за человек.

У меня нет ни сил, ни желания сейчас спорить с мамой. Поэтому я молчу.

— А мой телефон? — вспоминаю.

— Его привезли на следующий день. Только я не поняла. Ты не у Антона его оставила?

— Ты принесла его? — перевожу разговор.

— Нет, Лиза. Доктор сказал, что пока тебе ничего такого не надо. Потом. Антон знает, что ты в больнице. Не переживай.

Она не договаривает, но я и так знаю, что она хочет сказать: «Знает, а даже ни разу не пришел к тебе».

Мне неприятен этот разговор и я уже собираюсь сказать маме, что хочу отдохнуть, но она ударяет себя по лбу и восклицает:

— Забыла совсем, Лиз. Мы оформили все по квартире. Теперь она полностью наша! Мы выкупили долю.

— А деньги? — вырывается у меня.

— Мне позвонили и сказали, что деньги поступили на счет. И я ими и расплатилась. Как, все-таки, хорошо, что у вас в компании такие кредиты выдают! Очень хорошая