Пылкая дикарка. Часть первая - Вирджиния Нильсен

— Ты говоришь, она наследовала и свои, и его плантации?

— Двум братьям Роже удалось избежать Великого террора. Дедушка Мелодии построил Беллемонт. Его брат, единственной дочерью которого была Анжела, маркиз де ля Эглиз, построил "Колдовство". Мать Мелодии умерла через несколько лет после родов от лихорадки, и после гибели ее отца, который пал на поле боя, сражаясь с англичанами, кузина ее матери — Анжела — воспитала ее. По слухам, у отца Анжелы была любовница из цветных и дети-полукровки.

— Понятно.

Джейн, вставая, рассмеялась.

— Мне стыдно, что приходится повторять такие вздорные слухи, Элизабет. Я люблю и Мелодию, и Джефа, и буду стойко защищать их обоих, если кто-нибудь еще, будь то американец или креол, повторит то, о чем я тебе рассказала. Но мне казалось, что тебе тоже нужно знать то, что известно мне, хоть и знаю я немного.

— Спасибо тебе, — сказала Элизабет. — Я так рассержена на Ивана, который пропустил такой славный вечер. Он с таким же успехом мог ответить на просьбу Мейзи и завтра утром. — Она задумалась, а потом, очнувшись, спросила: — А сколько лет мальчику Арчеров?

— Кажется, пять. — В глазах у Джейн промелькнули веселые искорки. — Вполне подходит для твоей Нанетт!

Элизабет рассмеялась.

— А не познакомить ли их? — сказала она с притворным безразличием. — Может, навестим в один из этих дней Мелодию? Захватим Нанетт.

— Отличная идея, — сказала Джейн. — А теперь, дорогая Лиззи, мне тоже пора спать.

Вскоре все свечи в той части дома, которая выходила в сад, были погашены, за исключением тех, на канделябре, которые освещали вход на случай, если вернется Иван. Элизабет лежала с открытыми глазами, а в голове у нее роились черные мысли. Ей было досадно, что Иван эту зиму только и занимается своим бизнесом, а это мешало принимать ей участие в светских развлечениях, побуждая ее пореже покидать дом Джейн.

На нее обрушился поток воспоминаний, который мучил ее, не давая заснуть. Все их нужно было тщательно проанализировать в отдельности: вот эта мельком замеченная женщина, с кожей цвета кофе с молоком, в тюрбане, выходившая из мастерской модистки в сопровождении другой женщины, потемнее, которая несла за ней свертки с покупками; вот еще одна, ехавшая в карете с драгоценным камнем, сверкающим в ее прическе; неожиданно оборванная беседа, странный взгляд, которым обменивались две женщины или двое мужчин, вздернутая бровь, молчаливые комментарии по поводу раковой опухоли, разъедавшей креольское общество, — этих посторонних связей с темнокожими девушками, о которых все знали, но тем не менее молчали.

Может, и ее Иван не без греха?

Она вдруг подумала: "Нет, не может быть! Нет, только не Иван!"

Сумерки сгустились, когда Иван подъехал к пекарне на заимствованной у Амоса лошади. Сердце его оборвалось, когда он увидел перед домом карету врача, который со своими помощниками направлялся во двор домика Мейзи.

Соскочив с лошади, он прошел мимо кареты и привязал поводья к поддерживающему лестницу столбу.

Свет из комнаты Клео падал на галерею у него над головой, но все было тихо… подозрительно тихо. Одна из лошадей врача нервно ржала, заставляя Ивана все время вздрагивать. Он взбежал по лестнице.

Клео сидела на кровати, лишь частично задернутой противомоскитной сеткой, у нее было мокрое от слез лицо, дикие от боли глаза, она судорожно сжимала руки Мейзи и Берты. Наклонившись над ней, Эстер вытирала у нее с лица обильный пот. В комнате было прохладно, и доктор уже надевал на себя пальто с капюшоном.

— А, месье Кроули!

— Очень рад вас видеть, доктор. — Иван, жестом отстранив от кровати горничную, отдернул сетку. Наклонившись, он поцеловал Клео во влажный лоб. — Я приехал сразу же, как только получил твое сообщение, дорогая, — прошептал он.

Она кивнула, но не улыбнулась. Когда начинались приступы боли, взгляд у нее становился абсолютно отсутствующим, словно она его не видела, и его вдруг охватил сильный страх. Он так боялся ее потерять.

— Ну, как себя чувствует Клео, — обратился он к доктору. — Все в порядке?

— Не вижу особых проблем, месье. Все идет, как положено, — с радостным видом добавил он. — Думаю, что она со всем справится и без нашей помощи. Ребенок не появится раньше полуночи. Пойдемте перебросимся в экарте, за ней здесь присмотрят женщины.

— Да, да, идите прочь, — сказала на английском Мейзи. — Все теперь будет хорошо. Ведь вы с нами.

Чувствуя себя слегка обескураженным, Иван уселся за столик на галерее возле двери в комнату Клео, чтобы поиграть в карты с доктором при свете масляной лампы. Несмотря на холодную погоду, тучи мелких комаров летели на свет. Внизу под ним терпеливые лошади время от времени грызли удила или дергали вперед, заставляя позвякивать колокольчики кареты, а грум тихим голосом старался их успокоить.

Периодически доктор, извинившись перед Иваном, вставал и уходил в комнату к Клео, а Иван, отложив карты, шел за ним следом, чтобы пожать роженице руку. К полуночи Клео начала кричать. Доктор немедленно встал и пошел к ней. Иван тоже, но доктор, закрывая у него перед носом дверь, сказал:

— Ваша помощь не требуется, месье.

Иван, сжав кулаки, нервно ходил взад и вперед по галерее. Клео все еще кричала, и он не знал, как долго сумеет выносить эти вопли. Его Нанетт родилась в Новом Орлеане, когда он занимался строительством дома на Черном ручье, и теперь Иван думал о том, кричала ли его Элизабет точно так же, как Клео, при родах. Нет, он никогда не забудет этих душераздирающих криков.

Доктор тихо разговаривал с ней, точно так, как грум с беспокойными лошадьми. Мейзи тоже что-то певуче ей говорила, стараясь ее приободрить. Но несмотря на эти голоса, он слышал тяжелое дыхание Клео. Потом раздался долгий, пронзительный вопль, от которого заржали лошади, задергались, позвякивая сбруей.

Пот выступил на лбу Ивана. Он, сильно рванув дверь, открыл ее, и в эту минуту увидел в руках доктора младенца, девочку, которую он, повернув вниз головой, легонько шлепнул по мягкому месту. Тут же раздался ее слабый крик, похожий на кошачий визг.

Когда он повернулся к Клео, она встретила его взгляд с выражением триумфа, осветившего ее усталое лицо. Он опустился на колени перед ее кроватью, положив голову ей на грудь, а Клео ерошила его волосы.

Мейзи купала младенца. Завернув в одеяльце его крохотное тельце, она поднесла его к Клео. Она взяла его на руки. Стоя на коленях, Иван внимательно изучал маленькое сморщенное личико, прикоснувшись к ее крошечным пальчикам.

— Какая она красивая! — восхищенно прошептал он. — Такая же, как и ее мать. И вдруг подумал: "Она такая же красивая, как и Нанетт!"