Пылкая дикарка. Часть первая - Вирджиния Нильсен

Вирджиния Нильсен

Пылкая дикарка

Часть первая

Коко

1

Приход Террбон, штат Луизиана, 1838 год

Он проснулся из-за пронзительного щебетания пересмешника, укрывшегося в густой листве дерева возле окна. По его кровати через марлевую противомоскитную сетку лился мутный лунный свет. Он прислушался, но за ставнями длинных французских окон в ночи все было тихо.

Снова заплакал ребенок. "Мама, мамочка!"

Рядом с ним в просторной кровати застонала жена. Он положил ей руку на полное бедро, чтобы успокоить.

— Я подойду, Лиззи.

Элизабет сбросила его руку.

— Но она зовет меня.

Они почти не спали с тех пор, как это произошло, и их постоянно все сильнее раздражало присутствие друг друга.

Иван, лежа на спине, видел, как она, отодвинув полу сетки, выскользнула из-под одеяла. Она направилась в детскую, а просачивающиеся через жалюзи лучи лунного света освещали ее развевающиеся светлые волосы.

Он услышал хриплый лай со стороны ручья, в ста ярдах от дома. Это, несомненно, ревел аллигатор, которого местные рабы окрестили Старым дьяволом. Вероятно, из-за этого и проснулась Нанетт.

Он попытался снова уснуть, но услышал доносившийся из соседней комнаты шепот.

— Но я же здесь, мадам. — В голосе молодой няньки Нанетт чувствовался упрек.

— Отправляйся спать, Сула, — раздраженно, усталым голосом сказала Лиззи. — Не плачь, милочка, мама рядом с тобой.

— Он хотел схватить меня, — рыдала Нанетт. — Мама, он хотел меня слопать!

— Ты видела дурной сон, дорогая. Теперь я с тобой, Сула тоже здесь, твой папа в той комнате. Что же может с тобой случиться?

— Лука вернется?

— Нет, сладость моя, нет.

— Значит, Старый дьявол его сожрал, — заплакала снова Нанетт.

— А ты видела? — спросила Лиззи, стараясь ничем не выдать своих чувств.

— Он утащил Луку под воду и там сожрал его. Так мне сказала Сула…

— Забудь о том, что тебе говорила Сула! — потребовала она строгим тоном.

Иван закрыл глаза, стараясь не прислушиваться к разговору. Он вспомнил, какие ужасные кровожадные истории рассказывала, приходя в восторг, ему когда-то его нянька. Ему они тоже нравились, но его горячо любимый ребенок, вероятно, был другим, и сознание этого наполняло болью его сердце.

Один несчастный случай бросил тень на всю плантацию на Черном ручье и превратил его когда-то беззаботную, сияющую, как солнышко, дочь в дрожащее от страха существо.

Лука был сыном поварихи, рабыни, принадлежавшей их семье, которая приехала сюда вместе с ними из Вирджинии. Это был милый, склонный к приключениям мальчик, — сверстники его любили, — который имел обыкновение с дикими воплями нестись к дому, распугивая по пути всех слуг и доводя их до истерики. Трехлетняя Нанетт, которая все видела, с тех пор не давала родителям покоя по ночам. Она постоянно просыпалась, визжа от мучивших ее кошмаров, которые посещали ее даже тогда, когда она дремала.

В детской теперь было тихо. Элизабет снова легла и, вся дрожа, прошептала:

— Иван, нужно что-то предпринять.

Иван Кроули был расстроен всем этим не меньше жены — неприятностей и так хватало. Ему очень хотелось поскорее забыть об этом печальном случае и вернуться к нормальной повседневной жизни. Ему хотелось днем объезжать свои засеянные сахарным тростником поля, а душными, напоенными душистым ароматом вечерами предаваться азартным играм в компании с братьями-креолами Пуатэвин, которые были их единственными соседями на двадцать пять миль вокруг.

— Ну что я могу сделать, Лиззи? — спросил он с раздражением, вызванным бессонными ночами. — Выпороть девочку? Выпороть Сулу?

Почувствовав повышенные нотки в ее голосе, он недовольно скривился. Рабы постоянно ставили капканы: сажали в них курицу, мускусную крысу и даже козленка, чтобы привлечь аллигатора. Его надсмотрщик с мушкетом бродил вдоль ручья, надеясь когда-нибудь выследить и пристрелить эту опасную рептилию.

Лиззи все это знала, но тем не менее прошипела:

— Сула сама еще ребенок. Кроме того, она вовремя оттащила Нанетт от места трагедии. Если бы она этого не сделала, я бы лично ее высекла! Нет, Иван, нужно что-то делать с этими аллигаторами…

— Я пытался, свидетелем тому Бог! — устало откликнулся он.

— Ну и чего ты добился? Мы потеряли мальчишку, который мог бы стать работоспособным рабом…

Она была права. Здоровый африканский мальчик, такой, как Лука, стоил не менее пятисот долларов.

— А теперь все поместье в трауре. А ты что-то бормочешь о том, чтобы выпороть Сулу за то, что она была не в силах предотвратить?

— Лиззи…

— Да, дорогой, я понимаю, что ты не имел этого в виду, но все же ты должен что-то предпринять!

Среди привлекательных черт характера Элизабет Рейс Ивану, этому спокойному, если только ему не действовали на нервы, человеку, больше всего нравилось ее умение вести оживленную беседу. Эта английская девушка, с лицом, на котором постоянно играл веселый румянец, никогда не лезла за словом в карман. Она однажды приехала в Вирджинию к своим родителям. После пятилетнего брака с ней он все чаще задавал себе вопрос, почему эта ее способность в прошлом ему так нравилась. Боже, сколько разговоров пришлось ему выслушать за последние два дня, сколько рассказов об этой чудовищной сцене, произошедшей на берегу ручья, — наверное, их ему хватило бы до конца жизни. Теперь он нуждался только в одном — в отдыхе.

— Ты права, — сказал он и, повернувшись на бок, заснул.

Через два дня, после того как он произнес простые, трогательные слова на церемонии погребения перед рабами, собравшимися под раскидистым дубом возле ручья, на церемонии, которая, как он полагал, положит этому конец, они услыхали вновь завывания Старого дьявола. Нанетт, тут же проснувшись, истерично завизжала. Она плакала вот уже пятую ночь подряд.

Этого Иван больше выдержать не мог, и когда Элизабет спросила его:

— Иван, что же ты все-таки собираешься предпринять? — он резко ответил:

— Найти охотника, который покончит с этой сволочью.

На следующее утро он приказал собрать ему саквояж со сменой одежды и белья, запрячь одноколку, в которой Лиззи обычно ездила в гости к своим соседкам, женщинам-креолкам. Он отправился к ручью Террбон — там находилось имение одного его друга-американца. Его сопровождал на кобыле его мальчик, помощник конюха. Там он провел ночь.

За обедом, который им подавали черные слуги в белых камзолах под руководством его прелестной жены, уроженки Южной Каролины, Билл Хаммонд посоветовал ему: