Мой сын Далай-Лама. Рассказ матери - Дики Церинг

Следующую остановку мы сделали в Тяньцзине, где провели четыре дня после двухнедельного пребывания в Шанхае. Затем отправились в Ханьчжоу, центр шелковой промышленности, укрытый свежевыпавшим снегом. Через десять дней мы выехали в Вуси, затем направились в Йенну, оттуда в Сянь и в крупный промышленный город Далянь. Из-за множества заводов весь город был в дыму и копоти. За время нашего пребывания мы осмотрели практически все его промышленные предприятия.

Шесть дней мы провели в Йампеле вблизи корейской границы. Местный диалект и манера одеваться были несколько иными, чем в остальном Китае. Там носили традиционную местную одежду с очень широкими рукавами. Все местные жители отличались высоким ростом. Проезжая по сельской местности, мы видели крестьянок, которые несли поклажу так, как носят в индийской деревне.

Тибетский Лосар мы провели в Пекине. Поскольку мы находились в чужой стране, то значительно упростили церемонию. Утром мы почтительно поздравили Его Святейшество, а затем весь остаток дня китайцы развлекали нас своей оперой.

Меня поразила нищета китайской деревни. Нас никогда не возили в бедные районы, но иногда этого не удавалось избежать. Люди жили в бамбуковых хижинах, полностью лишенных всякой мебели. Иногда, если мы выходили из автомобиля, крестьяне украдкой протягивали руки за подаянием, и мы также украдкой давали им деньги, а они тихо просили никому не говорить, иначе их сурово накажут. Один из них сказал мне, что, если правительство узнает, что он просил подаяния, его немедленно убьют. Мы видели пустые гробы вдоль дороги – они были разграблены нищими. За неимением лошадей крестьяне сами впрягались в плуг.

В Китае я накупила множество тканей, включая шелка. Качественная парча, которую можно было купить при гоминьдановском режиме, исчезла, нам попадался только шелк низшего качества. Все наши расходы оплачивались китайской стороной. В течение года мне ежемесячно выдавали тысячу даюаней. Другие получали от сотни до тысячи. Позже нам стали вместо денег выдавать продовольственные и товарные карточки. Для нас изготовили летнюю и зимнюю одежду в тибетском стиле. Китайцы явно стремились подкупить нас.

В магазинах существовали ограничения на покупки. Однажды, когда мне отказались продать ткань в количестве, превосходившем норму, мой переводчик поспешно сказал продавцу, что я – мать Далай-Ламы, и только тогда мне было позволено купить то, что я хотела. Во всех магазинах вместо денег предпочитали принимать товарные или продуктовые карточки.

Некоторые места в Китае были действительно красивы, но я не могла в полной мере насладиться этой красотой, так как мы вынуждены были делать то, чего от нас хотели китайцы. У нас не было времени спокойно созерцать великолепие природы. Никогда я так не тосковала по Тибету, как в то время, проведенное в Китае. Я не получила ни малейшего удовольствия от поездки, хотя китайцы старались быть гостеприимными хозяевами. Единственное, чем я наслаждалась в Китае, была опера.

Китайский штатный персонал был обязан вечерами слушать политические радиопередачи. Я узнала об этом, потому что девушка, которая помогала мне, каждый вечер должна была уходить в определенное время. Моя первая китайская помощница вышла замуж. Через тринадцать дней после свадьбы ее мужа послали в Ланьчжоу – таков был порядок. Через несколько месяцев стало очевидно, что она беременна, и ее освободили от обязанностей моей помощницы.

Уезжая, она плакала и говорила, что судьба Китая плачевна. Она сказала, что мне крупно повезло, потому что я могу вернуться в Тибет, но предупредила, что и его постигнет та же беда. Позже, когда мы уезжали в Тибет, весь китайский персонал рыдал и просил взять их с собой. Они начали плакать за десять дней до нашего отъезда. Даже Чжоу Эньлай прослезился, прощаясь с нами. По всей вероятности, жизнь в Китае была воистину тяжела, иначе они так не плакали бы.

Мы полетели из Пекина в Ланьчжоу, а там пересели на поезд в Амдо, который китайцы называли Чинхай. На несколько дней мы остановились в Кумбуме, где были устроены пышные церемонии. Оттуда мы поехали в Такцер – два часа автомобилем, а дальше на лошадях, поскольку шоссейная дорога там заканчивалась. Я слышала, что к визиту Его Святейшества жителей Цонки заставили строить дорогу, но, когда он проезжал по ней, людей прогнали и не разрешили им его встречать.

Цонка являла собой жалкое зрелище. Повсюду нищета, крестьяне ходили в рваной одежде и были почти разорены. Большинство даже стыдились разговаривать и хранили удрученное молчание. Когда в Такцер к нам приходили гости, восемь или девять солдат стояли на страже у дверей, а один слушал наши беседы в комнате для аудиенций. Нашим посетителям было очень трудно говорить свободно. Прежде чем допустить ко мне, их подвергали строгому допросу относительно целей визита и сурово наказывали, если они позволяли себе выйти за рамки. Даже продолжительность беседы была ограничена.

Когда они входили в комнату, я спрашивала, как у них дела, и немедленно следовал ответ: «По милости председателя Мао мы счастливы». Произнеся это, они начинали рыдать, и слезы текли ручьем. Когда они выходили из комнаты, их еще раз допрашивали о содержании беседы. Даже мои родственники не могли говорить, только горестно плакали.

В каждом монастыре в специальных помещениях хранились запасы продовольствия на несколько лет. В Кумбуме китайцы обшарили все хранилища и все конфисковали. Они захватили все монастырские земли, и мне было ясно, что монастырь больше не сможет обеспечивать свои нужды.

Я вернулась в родные края. Дом снесли и построили новый. Мой муж мечтал когда-нибудь вернуться в Цонку и удалиться на покой. Он часто говорил, что, поскольку наша семья постоянно росла, в старом доме нам не будет хватать места, поэтому он попросил монастырь Такцер позаботиться о строительстве нового дома. Теперь я впервые увидела его. Новый дом был втрое больше старого, с комнатами для всех нас.

Из Такцер мы вернулись в Цонку, где пробыли три дня, а оттуда направились через Китай в Лхасу. В Ланьчжоу, очень похожем на Цонку, мы проезжали мимо придорожных постоялых дворов, где продавалась еда, похожая на то, что ели у нас, в Цонке. Мне очень хотелось попробовать ее, а поскольку китайцы не разрешали нам питаться в гостиницах, не имевших медицинского сертификата, я тайком послала слуг в один из ресторанов, чтобы они купили еды и спрятали ее в своих чубах. Дома я тайком наслаждалась ею.

Из Ланьчжоу мы шесть дней плыли на пароходе в Ханьчжоу. Через два дня пути пришлось сделать остановку, так как изрядно штормило и был риск налететь на скалы. Пароход был очень большой, вмещал триста человек, и мы наслаждались жизнью. Из Ханьчжоу мы направились в Куньмин, расположенный на холме, и пробыли там три дня. Покинув провинцию Сычуань, мы задержались на десять дней, потому что дорога, по которой нам предстояло ехать, была разрушена страшным землетрясением.