Рыцарь в сверкающих доспехах - Джуд Деверо

Поэтому нужно найти способ помешать ей любить его. Он не мог изобразить гнев и отослать ее прочь, ибо нуждался в ее знаниях и помощи. Но в то же время он и подумать не мог, чтобы оставить ее одну, в печали и скорби. Он обязательно придумает, как помешать ее любви. И этот способ должен быть из тех, что ей понятны и применяются в ее мире. Все, что связано с его временем, слишком устарело.

Но тут Николас неожиданно подумал, что, пожалуй, стоит сказать Даглесс, будто он влюблен в другую женщину. В его веке подобные заявления живо расхолаживали все чувства. Но в кого? В Арабеллу?

Николас едва не рассмеялся при мысли о купленной Даглесс открытке. Может, лучше назвать совершенно не знакомое ей имя? Элис? Элизабет? Джейн?

Ах, дорогая крошка Джейн…

Улыбка внезапно сползла с его лица. Как насчет Леттис?

Влюблен в свою жену?!

Давненько Николас не вспоминал эту стерву с ледяным взглядом! Едва его арестовали за измену, Леттис сразу же принялась искать нового мужа.

Сумеет ли он заставить Даглесс поверить, будто влюблен в жену? В этой картине, которую они смотрели, люди женились по любви. Может, если «признаться» Даглесс, что он хочет домой из-за тоски по жене… Вряд ли Даглесс посчитает, что любовь важнее чести, но кто знает этих современных людей?!

Он принял решение, но лучше себя не почувствовал. И поэтому, в последний раз оглянувшись на Даглесс, потихоньку вышел из спальни. Нужно пойти к торговцу монетами, узнать, не нашелся ли покупатель с большими деньгами. Завтра они отправятся в Торнуик-Касл, где начнут искать ответы на вопросы.

Даглесс вздрогнула и проснулась. Увидев, что Николаса нигде нет, она в панике подскочила, но тут же постаралась успокоиться. Правда, на память сразу пришла сцена с Робертом. Правильно ли она поступила? Может, стоило поехать с ним? В конце концов, Роберт извинился… ну, что-то в этом роде. И объяснил, почему оставил ее. Решил, что она откажется путешествовать с ними. И возможно, Глория действительно захватила ее сумочку по чистой случайности.

Даглесс сжала ладонями виски. Все так смешалось! Никак не разобраться. Что она значит для Роберта? Для Николаса? Что эти люди значат для нее? Почему Николас обратился к ней, а не к кому-нибудь другому? Человеку, у которого в жизни все ясно.

Дверь распахнулась, и вошел улыбающийся Николас.

– Я продал все, кроме нескольких монет, и теперь мы богаты! – объявил он.

Даглесс улыбнулась в ответ, вспоминая, как он вытолкал Роберта за дверь. Значит, он и есть ее рыцарь в сверкающих доспехах? Может, он и был послан к ней только потому, что она так сильно в нем нуждалась?

Похоже, ее взгляд раздражал Николаса, поскольку он с хмурым видом отвернулся.

– Может, поужинаем? – пробормотал он.

По дороге в индийский ресторанчик, рекомендованный хозяйкой пансиона, оба молчали, погруженные в свои мысли. Как только им принесли заказ, Николас целиком занялся едой. Ему понравились смешанные запахи тмина, кориандра, гвоздики и других пряностей, которые были так дороги в его эпоху.

По мере того как шло время, Даглесс все чаще замечала завистливые взгляды сидевших поблизости женщин. Поэтому, отчасти из интереса, отчасти из желания отвлечь Николаса, она спросила, что ели в шестнадцатом веке и так ли уж отличались блюда от тех, что подавались в двадцатом столетии.

Он что-то отвечал, но Даглесс почти не слушала. Она просила его прийти, и он явился. Даглесс успела узнать его достаточно хорошо, чтобы понять: именно о таком мужчине она мечтала – добром, заботливом, остроумном, сильном. Человеке, твердо знавшем, чего хочет.

К концу обеда Николас тоже примолк, словно что-то его тревожило. Обоим не хотелось говорить. Когда они пришли в номер, Николас не попросил Даглесс почитать ему. Он лег в постель и повернулся к ней спиной, даже не пожелав спокойной ночи. А Даглесс долго не могла заснуть, пытаясь понять, что же все-таки случилось с ней за последние несколько дней. Она плакала и молила Бога послать ей благородного рыцаря. И появился Николас. Это служило доказательством, что он принадлежит ей и что они созданы друг для друга.

Ближе к полуночи, уже задремав, она услышала, как Николас снова мечется по кровати. Даглесс улыбнулась, поняв, что у него снова кошмар. Все еще улыбаясь, она перебралась в его постель. Николас немедленно прижал ее к себе и мирно заснул. Даглесс положила щеку на поросшую волосами грудь и последовала его примеру. Будь что будет!

Когда Николас проснулся, было уже утро. Осознав, что Даглесс лежит в его объятиях, он понял: мечты сбываются. Она так тесно прижалась к нему, словно они были высечены из одного куска мрамора. О чем это она говорила? Ах да. О телепатии. И связь между ними – это глубочайшее чувство, которого он никогда не испытывал к другой женщине.

Зарывшись лицом в рыжие волосы, он глубоко вдохнул их запах, прежде чем стал ласкать ее. До этой минуты он и не подозревал, что вожделение может быть столь сокрушительным.

– Дай мне силу, – молился он, – сделать то, что я должен. И прости меня.

Николас надеялся, что сможет достигнуть цели, но сначала хотел узнать ее вкус. Только один раз. Единственный. А потом он больше не позволит себе коснуться ее.

Он целовал ее волосы, шею, лизал гладкую кожу. Рука скользнула по плечу и накрыла грудь. В ушах громом отдавался стук собственного сердца.

Даглесс, приоткрыв глаза, повернулась, чтобы поцеловать его: поцелуй, подобного которому она раньше не знала. Ее вторая половина. Именно то, чего ей не хватало всю жизнь. Он – ее вторая половина.

– Леттис, – пробормотал Николас.

Их ноги переплелись. Объятия становились все крепче. Даглесс улыбнулась, откинув голову, пока Николас осыпал жгучими поцелуями ее шею.

– Меня называли… морковкой, – задыхаясь, пробормотала она, – из-за волос, но салатом[9]… – никогда.

– Леттис…

Он продолжал целовать ее шею, спускаясь все ниже.

– Леттис – моя жена.

Даглесс полностью отдалась его ласкам и как будто не слышала его слов.

И тут до нее дошло. Вскочив, она оттолкнула его.

– Жена?!

Но Николас вновь притянул ее к себе.

– Мы сейчас не будем о ней говорить. Она здесь ни при чем.

Но Даглесс снова оттолкнула его.

– Однако тебе она настолько небезразлична, что ты назвал ее имя, когда целовал меня!

– Случайно сорвалось, – прошептал он, обнимая ее.

Но Даглесс ударила его кулачками в грудь, после чего вскочила с кровати и одернула расстегнувшуюся рубашку.

– Почему ты сразу не сказал о своей жене?! – рассерженно выпалила она. – И почему я ни разу о ней не слышала? Ты вспоминал о ребенке, но сказал, что его мать умерла.

Николас сел в постели. Простыня сползла до талии.

– Но у меня просто не было причин рассказывать тебе о жене. Ее красота, таланты и моя любовь к ней священны. И только ей я могу поведать о своей любви.

Он поднял со стола часы Даглесс.

– Возможно, сегодня мы купим такие же для меня.

– Положи на место! – резко сказала Даглесс. – Это серьезно! Думаю, ты обязан дать кое-какие объяснения.

– Объяснения? Тебе?! – бросил Николас, вставая с постели. Даглесс рассеянно отметила, что на нем были одни крохотные плавки. Он натянул брюки и, застегивая их, обернулся к ней: – Прошу прощения, мадам, а кто вы? Может, дочь герцога? Графа? Хотя бы барона? Я граф Торнуик, а вы – моя служанка. Вы работаете на меня. За это я вас кормлю, одеваю и, возможно, если вы будете этого достойны, выделю небольшое содержание. Я не обязан рассказывать вам о своей прежней жизни.

Даглесс плюхнулась на постель.

– Но ты никогда не упоминал о жене, – тихо пробормотала она. – Ни единого раза.

– Плохим бы я был мужем, если бы осквернял имя своей возлюбленной перед служанкой.

– Служанкой, – прошептала Даглесс. – Ты так ее любишь?

– Она – истинная причина, по которой я должен вернуться, – презрительно фыркнул Николас. – Я должен обнаружить правду, чтобы с полным правом броситься в объятия любящей жены.

Даглесс с трудом осознала все, что слышит. Вчера – Роберт, сегодня – признание Николаса в том, что у него есть жена, жена, которую он безумно любит.

– Не понимаю… – прошептала она, закрыв лицо руками. – Я позвала тебя сюда. Я молилась о тебе. Почему ты пришел ко мне, если любишь другую?

– Ты молилась на моей могиле. Возможно, будь на твоем месте другой человек, все равно, мужчина или женщина, я бы пришел. И возможно, Господь, зная, что мне понадобится слуга, а тебе – работа, свел нас. Этого я не знаю. Знаю только, что должен вернуться.

– К жене?

– Да, к жене.

Даглесс обернулась.

– А как насчет этого? – спросила она, показывая на кровать.

– Мадам, вы сами легли в мою постель. Я всего лишь мужчина и, следовательно, слаб.

Только сейчас Даглесс вспомнила обстоятельства прошлой ночи и ужасно смутилась. Ну есть ли на земле большая дура? И есть ли на земле мужчина, в которого она не влюбилась бы? Достаточно провести с мужчиной три дня, и она начинает строить планы на совместную жизнь!