Палач. Костер правосудия - Андреа Жапп

Если речь шла о том, чтобы скрыть незначительное неповиновение Карла, то этим можно будет воспользоваться в качестве аргумента, что королю не следует всегда слепо поддерживать финансовые или политические притязания своего брата. Мессир де Ногарэ собрал у себя уже столько секретов – безобидных или смертельных – и столько же ловушек, которые можно при желании расставить на пути могущественных персон или претендующих на могущество, и особенно предназначенных тем, кто плел интриги, добиваясь его падения. До сих пор, за исключением растрат, ему так и не удалось почерпнуть ни малейшего доказательства неповиновения Карла своему брату-королю. Итак, если Филипп прощает этого мота, своего младшего брата, он никогда не допустит, чтобы тот взял над ним верх, неважно каким образом. Филипп был убежден, что Господь выбрал его, чтобы царствовать во Франции, в чем мессир де Ногарэ не сомневался ни секунды.

– А Жана II Бретонского также упоминали в разговоре? – уточнил Ногарэ.

– Да, и его тоже, мессир.

– И почему же? Какой интерес он может представлять в глазах Карла де Валуа? Кроме того, что является дедом мужа его дочери Изабеллы?

– К моему глубочайшему сожалению, мне это неизвестно, мессир.

Гийом де Ногарэ колебался всего лишь несколько мгновений:

– По правде говоря, я не особенно доволен одним из своих помощников… Он работает слишком медленно и нерасторопно… Но из человеколюбия я не могу отделаться от него немедленно, принимая во внимание его возраст и семью, которая находится на его попечении… Все-таки через пару недель… Шапп, разумеется, с позволения монсеньора Карла вы сможете, пройдя испытание, стать одним из моих секретарей.

Эмиль буквально сложился в угодливом поклоне. Наконец-то! Он получил шанс и ни за что на свете не упустит его! Мессир де Ногарэ предложил ему место при своей персоне, но в будущем. Потому что он должен еще доказать, что пригоден занимать эту должность, что он владеет не только скорописью, чистописанием и сокращениями[113]. Короче говоря, он должен заслужить свое вознаграждение. Разумеется, он приложит к этому все усилия. Шапп по крайней мере кое-чему научился в окружении монсеньора де Валуа: власть имущие участвуют в заговорах, но при этом хотят сохранять благопристойный вид. Отсюда вытекает необходимость иметь при себе исполнителей, которые не боятся испачкаться в любой грязи, чтобы угодить им и позволить сохранить чистоту если не души, то хотя бы рук. Можно ли его отнести к людям такого рода? Конечно же, да!

– Конечно, мессир де Ногарэ, по причине моей глубочайшей привязанности к вам, моего безусловного почтения к вашему труду и безграничного почтения к его величеству, если моего слуха достигнут какие-нибудь… известия, я не замедлю донести их до вашего сведения.

– Вот это правильно и похвально с вашей стороны, – одобрительно заметил советник. – Шапп… Служба суверену – это изнурительный труд, неусыпное внимание. Наш долг состоит в том, чтобы защищать его, не обременяя. Да, кстати… Никогда монсеньор де Валуа не совершит никакой ошибки и не будет огорчать своего брата… но вот придворные… ах, эти придворные! На что они только не способны, что они только не замышляют… причем зачастую буквально теряя рассудок от своих страстей и честолюбия.

– Истинная правда. Какой это будет восхитительной миссией для меня – быть смиренным помощником, которому дарована великая милость разделить ваше тяжкое бремя…

Разумеется, Ногарэ питал недоверие к этому молодому человеку. Он повидал уже столько предателей, что появление этого ничего не добавило. Никакие льстивые слова и почтительные ужимки не могли его обмануть. А что, если Карл де Валуа спешно послал Эмиля Шаппа, чтобы удостовериться, что Ногарэ присматривает за ним? Решив немного схитрить, он объявил:

– Бремя, которое с такой сердечностью разделяет монсеньор Карл, желающий своему брату только добра. Во всяком случае, Карл де Валуа – человек чести и человек действия. Низости тех и других его не касаются, настолько они противны его благородному происхождению. В сущности, наша миссия состоит в том, чтобы защищать обоих братьев от злокозненных змей, что извиваются и шипят в их ближайшем окружении, но братья в своем бесконечном благородстве и великодушии не замечают этого.

Ногарэ сказал это, сочтя, что настал подходящий момент, чтобы немного встревожить молодого человека.

– Тем более, – продолжал он, – что на своем опыте я имел возможность много раз убедиться: даже самые могущественные не любят даже допускать мысли, что добрый друг, храбрый товарищ, мудрый советчик или даже преданный слуга – с виду такой близкий человек – на самом деле оказывается не более чем презренным льстецом. Они очень ловко притворяются перед ними. Еще одна важная причина, чтобы уберечь их от такого унижения. Таким образом, я уверен, что если монсеньором Карлом пытается вертеть его собственный бальи шпаги, да к тому же еще и против интересов брата-короля, полагаю, он был бы вам признателен, если б вы предостерегли его от серьезной ошибки. Даже не допуская и мысли о подобном.

Эмиль Шапп понял подтекст и подумал, что ему только что преподали урок высшего политического искусства. Мессир де Ногарэ – единственный, кто должен быть в курсе происходящего. Для всего остального мира, что бы ни произошло, Карл де Валуа будет невиннее новорожденного младенца, введенный в заблуждение лживыми словами, до того момента, когда мессир советник примет какое-то другое решение. Политика – какое это чудо, если ты достаточно хитер, чтобы избежать бесчисленных ловушек!

– До скорой встречи, Шапп. Вы мне кажетесь человеком с будущим. И если что-нибудь приводит вас в замешательство или тяжким грузом ложится на сердце, без колебаний приходите с вашими переживаниями ко мне. Моя дверь открыта для вас. А потом я подберу своему неловкому секретарю какое-нибудь другое занятие.

Гийом де Ногарэ милостиво растянул губы, что должно было сойти за улыбку. Шапп понял: он только что стал шпионом советника при монсеньоре де Валуа.

Наконец оставшись один, Ногарэ принялся размышлять. Интересуется ли Валуа Жаном Бретонским, с которым связан через свою дочь? И какова причина этого интереса? Конечно же, здесь речь не идет о нежной привязанности. Интересно, какая хитроумная комбинация рождается в расчетливом, но не особенно проницательном разуме брата короля? Другими словами, что он так надеется заполучить?

12

Ножан-ле-Ротру, октябрь 1305 года.