Палач. Костер правосудия - Андреа Жапп

Ногарэ вспоминал старую кормилицу, которая любила повторять: «Не разбив яйца, не сделаешь омлет». Господь всемогущий! В течение всей своей жизни он неизменно убеждался в правильности этой максимы.

Кто-то осторожно постучал в высокую резную дверь кабинета, отвлекая Гийома де Ногарэ от размышлений. Он сухо и отрывисто бросил:

– Войдите.

Молодой человек в камзоле с вышитым гербом Карла Валуа, согнувшись в поклоне, приблизился к столу. Лицо его показалось Ногарэ смутно знакомым; должно быть, он уже сталкивался с ним в цитадели.

– Мессир…

– Да?

– Эмиль Шапп, почту за счастье служить вам.

– Гм…

Ногарэ совершенно не представлял себе, что мог от него хотеть этот молодой человек с такими светлыми короткими волосами, что сквозь них проглядывала розовая кожа.

– Я жду! – раздраженно поторопил его советник.

Детское лицо посетителя тут же покраснело. Дрожащим от волнения голосом он принялся объяснять:

– Мессир, я имел дерзость прийти к вам, чтобы умолять о месте помощника секретаря. Как я уже упоминал, у меня бойкое перо, я читаю и пишу на латыни и прекрасно разбираюсь в цифрах. Вы были так бесконечно добры, что выслушали меня и дали понять, что если вашего писца по каким-то причинам не будет на своем месте…

Ногарэ ничего не помнил об этой встрече. Не то чтобы это его удивляло – он довольно часто давал такие уклончивые ответы тем, кто его не интересовал или не мог быть ему полезным, едва выслушав просителей.

– …Я, как и все здесь, знаю о вашей бесконечной преданности королю и о том, что вы, должно быть, противостоите стольким недоброжелателям. Я прихожу в сильнейшее негодование, когда слышу, как всякие недостойные твари стараются принизить ваш достойный всякого восхищения труд…

Ногарэ вздохнул и раздраженно поджал тонкие губы. Этот Эмиль Шапп начинал действовать ему на нервы.

– …Поэтому когда я слышу, что говорят в окружении монсеньора де Валуа, которому я имею честь служить, даже находясь в отдалении, я… чувствую себя безмерно оскорбленным.

Известие о том, что злые языки действуют среди верных сторонников Карла де Валуа, вовсе не удивило мессира де Ногарэ. Во всяком случае, услышанное возбудило его любопытство. Он по опыту знал, что пересуды придворных могут стать настоящим ядом, особенно если ими пользоваться с достаточной ловкостью.

– Так что вы хотите сказать?

Ногарэ вспомнил этого молодого человека. За два года службы у брата короля Эмиль Шапп продемонстрировал безграничное честолюбие, которое безуспешно пытался спрятать за показной скромностью. Он ревностно относился к своим обязанностям и работал лучше других секретарей, демонстрируя неплохие умственные способности. Он также не скупился на поклоны и лесть, как только предоставлялся удобный случай. Тем не менее из-за одного досадного происшествия, случившегося несколькими месяцами раньше, его имя вдруг выпало из памяти монсеньора де Валуа, несмотря на то что Шапп служил ему очень долгое время. Поэтому молодой человек решил, что его усилия никогда не увенчаются успехом и что он должен найти себе другое пристанище, где к нему отнесутся более благосклонно. Как, например, служба у мессира де Ногарэ. Он уже давно держал ушки на макушке, тайком наблюдая за братом короля и его окружением. В слухах про «печальную мышь» не было недостатка, но ранее Шаппу никак не удавалось услышать ничего такого, что могло бы послужить ему верительной грамотой или, скорее, разменной монетой при встрече с глазу на глаз с королевским советником. А еще он не был уверен в значимости того бестактного поступка, который готовился совершить. Вот почему Шапп долго взвешивал все «за» и «против», прежде чем испросить аудиенцию у Ногарэ, что означало пойти ва-банк и сжечь все мосты между ним и монсеньором де Валуа. Если сведения, которыми он располагал, не прельстят советника, Шапп мог оказаться в весьма скверном положении. Но стоила ли эта игра свеч?[112] Он по-прежнему не был в этом уверен. Сердце молодого человека билось так сильно, что, казалось, готово было выскочить из груди, когда он произнес:

– Итак, мессир, монсеньор де Валуа много раз принимал у себя старшего бальи шпаги Перша.

– Хм… Эстрелина?

– Аделина д’Эстревер, мессир.

– Хм… и что особенного в том, чтобы принять своего бальи шпаги? – нелюбезно заметил советник короля.

Эмиль Шапп сглотнул комок в горле и подчеркнул:

– В том, что монсеньора де Валуа мало занимают земли Перша или Алансона. Это было первое посещение тех земель мессиром д’Эстревером после его вступления в должность. Также речь шла о монсеньоре Жане Бретонском, короле и… о вас.

Ногарэ был слишком хитер, чтобы заглатывать наживку. Он нарочито небрежно поинтересовался:

– О короле? И в каких же выражениях?

– О, в самых почтительных, как и положено при упоминании высочайшей персоны.

– Ну, а обо мне?

– Ну… монсеньор де Валуа настаивал, чтобы вы ни в коем случае не были осведомлены об этом деле. Мессир д’Эстревер поручился в этом.

– Так о каком деле идет речь? – спросил Ногарэ, одновременно заинтересовавшись и насторожившись.

– К моему величайшему сожалению, мне это неизвестно. Эта часть разговора закончилась, когда… хорошо, я это скажу: мне удалось услышать лишь конец разговора.

«Когда ты начал подслушивать под дверью», – мысленно уточнил мессир де Ногарэ.

Эмиль Шапп понял, что судьба поворачивается к нему лицом, и решил поймать свою удачу.

– Я уверяю вас, что все речи относительно его величества были на редкость учтивы… но правда также и то, что при всем почтении к его величеству они не желали, чтобы наш высокочтимый суверен был в курсе откровенной беседы между монсеньором де Валуа и мессиром д’Эстревером.

– В самом деле? Как же так: скрыть от короля то, что происходит в его владениях? И в то же время мессир Карл только что получил в свои руки Перш вместе с другими знаками расположения? – вспылил советник.

Если речь шла о том, чтобы скрыть незначительное неповиновение Карла, то этим можно будет воспользоваться в качестве аргумента, что королю не следует всегда слепо поддерживать финансовые или политические притязания своего брата. Мессир де Ногарэ собрал у себя уже столько секретов – безобидных или смертельных – и столько же ловушек, которые можно при желании расставить на пути могущественных персон или претендующих на могущество, и особенно предназначенных тем, кто плел интриги, добиваясь его падения. До сих пор, за исключением растрат, ему так и не удалось почерпнуть ни малейшего доказательства неповиновения Карла своему брату-королю. Итак, если Филипп прощает этого мота, своего младшего брата, он никогда не допустит, чтобы тот взял над ним верх, неважно каким образом. Филипп был убежден, что Господь выбрал его, чтобы царствовать во Франции, в чем мессир де Ногарэ не сомневался ни секунды.