В небе Молдавии - Григорий Речкалов

Я в воздухе! Пусть задание мое не боевое, я лечу и это - главное!

Истребитель послушно набирал высоту. Внизу, под крылом, мелькали созревающие хлеба, тонкой ниткой тянулась дорога, через зеркальный ручеек угадывался крохотный мостик. Легкий поворот влево. Вон и нескошенная низинка, две недометанные копнушки, а рядом - они, мои попутчицы. Приветственно покачивая крыльями, "чайка" низко проносится над самыми головами. Вижу, как в ответ мне долго машут косынками.

"Наверное, ни о чем еще не знают. Оно и лучше. Война сюда вряд ли докатится".

Позади остался мутный Днестр с заросшими берегами. Промелькнул на возвышенности утопающий в зелени бессарабский городок Оргеев; от него убегал на северо-запад заболоченный Реут - мелководная речушка, служившая надежным ориентиром до самого аэродрома.

Поля и поля простирались вокруг. Золотистые, ярко-зеленые, они казались почти синими, только по другую сторону Днестра они уже не лежали огромными квадратами, а, словно пестрое лоскутное одеяло, были рассечены межами на маленькие участки.

Войны как будто и не было; она пылала на границе, где-то за синью горизонта, за чернеющим вдали лесом, куда быстрые крылья унесли Колю Яковлева и Пал Палыча.

Впереди черной тенью кружил коршун. Второй выискивал кого-то в хлебном приволье. Но что это? Черные тени начали менять свои очертания, превращаться в силуэты вражеских истребителей! А вот и их жертва - одинокая "чайка". Беспомощная, исклеванная, она уже не огрызается огнем своих пулеметов, а тянет в сторону деревушки, слабо увиливая от наседающего врага.

Один из немецких летчиков спокойно, как в мишень, нацеливается на свою жертву. Теперь я хорошо вижу его; мой "ястребок" быстро приближается к нему.

"Вот ты какой, немец! - Широко раскрытыми глазами рассматриваю живой вражеский самолет. - Тощий-то какой и длинный! Ну и всыплю же я тебе сейчас!"

С бреющего полета "чайка" взлетает ввысь, навстречу фашисту. В прицеле видны силуэты обрубленных крыльев, хрупкий фюзеляж, желтый нос. Пора!

Глухо зарокотали пулеметы; шустрая стайка светлячков оторвалась от "чайки" и понеслась к врагу. Тонкохвостый "мессершмитт" на мгновение приостановился, как бы задумался, потом энергично взмыл вверх, в сторону.

"Ага, не по нутру! - провожая врага взглядом, усмехнулся я. - Но где же второй?" Я быстро глянул туда, где он должен был появиться, потом назад - самолета не было. Первый "мессершмитт" тем временем попытался обойти меня сзади. Я круто развернулся и в этот момент обнаружил внизу второго; не обращая внимания на мое присутствие, фашист нахально пристраивался к изнемогающей "чайке" - он собирался добить ее. Полупереворотом я направил нос истребителя на наглеца. Он уже рядом с моей полуживой союзницей. Я делаю попытку отпугнуть его длинными очередями. Что такое? Враг не боится или не видит моих трасс? Еще секунда-две - и будет поздно. Мой самолет от большой скорости уже трясется в мелком ознобе, мотор ревет на предельной мощности, ручку управления сильно лихорадит. Где-то справа появляется белесоватая дымка короткой очереди, предназначенной, должно быть, для меня. "Ага, "желтоносик", отпугиваешь? Не выйдет!"

Жму на гашетки еще раз, еще... "мессершмитт" не выдерживает, уходит вверх.

Боевым разворотом вывожу свою "чайку" из пике в сторону врага. Странно! Противник не принимает атаки, ускользает от меня. Дымя мотором, к нему подтягивается второй.

Где же привычная "карусель" боя, которую мы так усердно и красиво выписывали в тренировочных зонах? А может, фашисты испугались? Нет; вытянувшись в цепочку, "мессершмитты" подбираются ко мне. Что ж, примем бой.

Первый только "клюнул" сверху и сразу же ушел от лобовой атаки. Второй попытался атаковать сзади, но атаку в лоб тоже почему-то не принял. О! первый открыл огонь! Как это он успел оказаться у меня в хвосте?

Теперь роли меняются. Я уже не стреляю, а верчусь ужом, следя, как бы они не "прищемили" мне хвост. Я будто меж двух бандитов, норовящих воткнуть нож в спину.

Огненные трассы учащаются. Мы сходимся так близко, что я отчетливо вижу напряженные лица врагов. Один из них, тщедушный "хлюпик" с маленькой головкой, едва выступающей из кабины, целится в меня особенно старательно.

Страха нет. Только слегка кружится голова. В душе - злость и азарт.

Мне приходилось до этого читать, как некоторые летчики описывают свою первую боевую "карусель"; я немало удивлялся одному обстоятельству: летчики уверяли, что в этой схватке ничего нельзя толком увидеть, действуешь почти вслепую. Возможно, у них так и было. Это тоже был мой первый бой, но здесь все оказалось по-другому. Я почему-то прекрасно видел и этого "хлюпика", что "закручивал" на меня сзади, и того "желтоносика", что дымил слева.

Неужели я его наконец разозлил? Первый фашист, не сворачивая, несся прямо на меня. Я нажал на гашетки. Что за чертовщина?! К фашисту протянулась одна-единственная ниточка зеленых светлячков! Только позднее я сообразил, что остальные пулеметы молчали. Вражеский самолет стремительно сближался со мной. Дыхание перехватило. Не свернуть! С маленького самолетика он вырос до жутких размеров. Еще мгновение - и... Я лихорадочно сунулся за козырек, к приборам. Еще не веря, что лобовая атака завершилась, я некоторое время летел в напряженном ожидании столкновения, просто так. Потом рука потянулась к механизму перезарядки. Но тут что-то ударило по самолету, управление вырвало из рук, и "чайка" закрутила "бочку". А справа на предельной скорости пронесся "хлюпик", о котором я успел на время забыть. Наглец, он еще махал мне рукой: до следующей встречи, мол. Видно, у него кончалось горючее. Он спокойно уходил у меня на глазах вслед за своим напарником. "Не уйдешь, подлец!" Я быстро развернулся - но теперь молчали все пулеметы. Обидно!.. Я с досадой проводил взглядом медленно тающий дымный след, оставленный "мессершмиттами".

Под крылом Бельцы. Дымом затянут вокзал. Пролетаю низко-низко над крышами. Прижимаясь к стенам, люди испуганно задирают головы. Вот и мой дом. Окна распахнуты, опустели. Где же Фиса с Валериком?

Свой аэродром с воздуха не узнаю: по границам растолкано десятка два разномастных самолетов, около дороги громадина "ТБ-3". Медленно догорает бензохралище. Всюду чернеют воронки от бомб. В одной из них хвостом кверху торчит исковерканный "миг". Куда садиться? Приткнулся на узкую полоску рядом с четырехмоторным "ТБ". К "чайке" подбежали Штакун с Германошвили. Указывая путь между огромными воронками, они проводили меня в дальний угол, где маячил с вытянутыми в сторону руками Богаткин.

- Вылазь быстрее! - укрывая самолет свежесрубленными ветками, торопил он. - Того и гляди, "юнкерсы" припрутся, - и, осматривая рваные крылья, качал головой: - Ну и ну, где это тебя так изрешетили?