Жизнь такая, как надо: Повесть об Аркадии Гайдаре - Владимир Малюгин

Повесть Гайдар сначала назвал «Маузер», потом «Обыкновенная биография», а вышла она под названием «Школа».

Друзья спрашивали: уж не сам ли Аркадий — герой повести «Школа», ведь его настоящая фамилия — Голиков — так похожа на фамилию главного героя Горикова. Да и вообще, по рассказам, очень много там похожего на жизнь Гайдара, его друзей, учителей реального. Ведь есть же в книге и учитель Галка, и купец Бебешин, и мать у Бориса, как и у него, Аркадия, — фельдшерица.

Что он, Аркадий, мог ответить? Конечно, Борис такой же. Такой же, но это совсем не он. Жизнь Горикова похожа на его жизнь, но это не точная копия.

Когда повесть «Школа» вышла в свет, она доставила Гайдару немало радостей: его хвалили в газетах, в журналах, друзья и товарищи поздравляли с большим успехом.

«Школу» Гайдар закончил уже в Москве, куда переехал сначала один и куда потом вызвал жену и сына.

Тимур подрос. Аркадий купил сыну черкеску с газырями, кубанку и сапожки, а на пояс — деревянный кинжал. Настоящим джигитом стал Тимур Гайдар! Он уже играл в «казаки-разбойники» и не кормил больше, как в Архангельске, игрушечного коня пирогом с вареньем.

На лето семейство Гайдаров переехало под Москву в поселок Кунцево. Маленькому Тимуру иногда становилось очень обидно, что его отец все время сидит над какими-то тетрадками и все что-то пишет. Пишет и улыбается, потом хмурится, снова улыбается и вдруг зачеркивает, рвет бумагу и опять начинает заново.

Гайдар работал над продолжением «Школы». Но что-то, видать, туго подвигалось у него дело, если он был таким скучным и невеселым и все чаще выходил на крылечко, и, собрав ребятишек, рассказывал про гражданскую войну, про бои и походы и про банду Антонова, которую надо было красноармейцам во что бы то ни стало разбить.

Маленькому Тимуру в этих рассказах не все было понятно, но ребята, что постарше, слушали его отца с таким вниманием и так благоговейно смотрели ему прямо в рот, что забывали про все на свете, даже про своих матерей, которые уже не раз и не два звали их обедать.

Повесть у Гайдара писалась с трудом, и он все чаще подумывал об отъезде. На этот раз он решил махнуть в дальние южные страны — в Крым.

Артек — так называлась та счастливая страна, куда Гайдар вез своего сына.

По дороге от Симферополя к Артеку автобус сломался, и тогда побрели они через перевал пешком. Прошли километр, потом другой — тяжело. Тимуренку, конечно, легче: то на плече папкином едешь, то опять пешком. Но вот Тимур начал похныкивать, это когда не на плече, а пешком. Тогда выручила песня. Папка запел:

Заводы, вставайте!Шеренги смыкайте!На битву шагайте, шагайте, шагайте.

И еще пели другие походные песни. И маленький Тимур шагал и даже подпевал. А идти еще далеко, но с песней все же легче.

Всю дорогу пел отец, а когда вдали показались огни пионерского лагеря, сказал:

— Ну вот, Тимуренок-Гайдаренок. Ты, если хныкать захочется, всегда запевай песню. И самому веселее, и людям приятнее.

Пришли они в Артек ночью. Стоял знойный июль, и даже ночная прохлада не могла поглотить жар, который шел от каменных гор, гранитных скал. Шли пешком по берегу моря, и Тимур спрашивал, показывая на тихое спящее море, которому не было видно ни конца ни края.

— Пап, а другого берега у моря нет?

Гайдар глядел, как тихо плескались волны у прибрежных камней, и ему не хотелось нарушать сказочные сны, которые навевала черноморская волшебная ночь. Он со вздохом отвечал:

— Нет, Тимур! Нет у моря другого берега!

Так они подошли к Артеку. Вот он наконец, лагерь у самого синего моря. Чуть вдали на возвышении белеет домик. Здесь, говорят, в давние-давние годы доживала дни своей бурной жизни графиня де Ламот, та самая, о которой когда-то писал Дюма.

Тимура определили вместе со всеми пионерами. Он был уверен, что папа, который все может, записал его в пионеры. Тимур спал в общей палате, как и все, становился на линейку и вообще вел себя как образцовый пионер. Артековцы его любили: во-первых, маленький Тимур — сын самого Гайдара; во-вторых, Тимур так мал и так забавен, что не любить его просто нельзя.

Хорошо в Артеке! Солнце греет, куда там греет — печет, на градуснике — выше тридцати. Вверху горы, кругом зелень, парки, внизу — тихое синее море, ленивое, разомлевшее от духоты. Красота.

Аркадий не раз ловил себя на том, что он невольно наблюдает за жизнью пионеров и их воспитателей.

Вот костер у вожатых. Ребята декламировали: «Красное знамя — знамя свободы, равенства, братства, любви». А то, что красное знамя — знамя диктатуры пролетариата, так это устроителям костра невдомек.

Записал эти и некоторые соображения в свой дневник. Пригодятся. Старая привычка газетчика — записывать впечатления, которые вроде бы и не нужны пока для новой книги.

Спасаясь от жары под ветвями болотного кипариса, сидели пионеры. Увидев Гайдара, они замахали руками, приглашая к себе.

— Как живете, народ?

— Хорошо. Даже лучше, чем хорошо.

Гайдар поглядел на ноги: мальчики и девочки обуты в сандалии и белые носочки, нахмурился.

— Вот смотрю я на вас, народ вы хороший, все будто здоровые люди, а ходить по земле не умеете.

— Умеем! — возразили ребята.

— Как же умеете, если ноги у вас завернуты в вату? А по земле и босиком придется бегать. А ваша армия будто в госпитале.

— Не разрешают доктора босиком-то, — сказал веснушчатый пионер. — Говорят, ноги наколете, пораните.

— А начальство как думает? — повернулся Гайдар к подошедшему начальнику лагеря. — Как оно солдат думает готовить? Можно им без сандалий бегать?

— Им лучше знать, Аркадий Петрович. Если не боятся, думаю, можно, — ответил начальник.

— А чего бояться? Ногу поцарапают — йодом смажете. Найдется такое снадобье? А пионеры — народ храбрый, что им царапины. Ведь верно, ребята?

— Верно, Аркадий Петрович. Даже очень верно, — закричали пионеры.

— Тогда все в порядке. Вон и начальник говорит, что йоду у него сколько угодно.

С того времени пионеры стали ходить разутыми, конечно, когда не холодно.

Аркадий любил бродить по парку и наблюдать за ребятами, когда они свободно проводили время без старших.

Однажды он шел по дорожке парка Виннера. В беседке, переоборудованной из часовни, группа пионеров о чем-то спорила. Гайдар на цыпочках подошел к беседке и встал так, чтобы ребята не могли его видеть.

— Это, может быть, на самом деле было?!

— Фантазия, — отвечал другой голос.

Когда страсти ребят разгорелись и спорщики стали громко шуметь, Гайдар вышел из укрытия и спокойно спросил:

— Вы чего не поделили, ребята, может, я помогу вам?

— Это Вовка говорит, что невидимка был, а я ему объясняю — фантазия… это писатель выдумал, — пояснил паренек с живыми глазами.

Аркадий Петрович серьезно, будто не понял, о чем спорят, спросил:

— А что — интересная книжка?

Ребята стали рассказывать:

— Уэллс пишет, что инженер изобрел краску. Если ей покрасить что-нибудь, то оно станет невидимым, как все равно его нет, — объяснял один.

— Не краску, а жидкость, — поправил его другой.

— Если сделать укол и ввести эту жидкость человеку, то его не будет видно — человек этот станет невидимкой, — добавил третий пионер. — Только нас не обманешь, ведь мы не маленькие — понимаем.

— А что же вы понимаете?

— Как же! Ведь невидимку застрелили, когда он бежал раздетый. По следам на снегу.

— Ну и что? — спросил Гайдар.

— Но человек ведь ест, а если человек ест хлеб или еще что-нибудь…

— Например, пирожное, — подсказал Гайдар.

— Ну хоть пирожное. Его ведь внутри все равно будет видно, ведь оно не окрашено жидкостью.

— Да, пожалуй, вы, ребята, правильно говорите, — задумчиво сказал Гайдар. — Молодцы! А писатель об этом не подумал.

— Пусть бы он нас спросил, тогда мы бы ему сказали.

— Да, с читателями всегда нужно советоваться, — улыбнулся Гайдар.

Пока маленький Тимур играл и развлекался с пионерами, Гайдар писал новую повесть.

Отрывок из повести он уже читал пионерам. Это будет книга о маленьких жителях глухого разъезда №216 — хороших и забавных людях Петьке и Ваське. Они, как и он в детстве, живут мечтой о «дальних странах», хотят увидеть большие города, красивые вокзалы, огромные заводы. Жизнь идет, и на тихом глухом разъезде начинается большое строительство, в селе организуется колхоз.

Тихий лесной разъезд №216 превращается в станцию Крылья самолета и на глазах ребят становится прекрасной страной, совсем не похожей на ту глухомань, какая была здесь. Петька и Васька убеждаются, что в выдуманные ими «дальние страны» не надо ехать и что они совсем рядом.

Сам Гайдар остался доволен новой повестью: она получилась такой, как он ее задумал, и когда «Дальние страны» вышли из печати, их хвалили. Ну что ж, и очень хорошо, если хвалят. Только о чем писать еще? Куда ехать? Ведь он уже, пожалуй, исколесил и обходил всю Советскую страну вдоль и поперек.