Женщина из Пятого округа - Дуглас Кеннеди

—      Три года.

—      О боже…

—      Для нас эти три года были очень прибыльными. Деньги позволили нам купить эту квартиру…

—      И где спала твоя дочь?

—      Здесь есть еще одна комната — очень маленькая…

—      Где же?

—      Вон там, — сказала она, показывая на дверь слева от окна.

—      Я даже не заметил…

—      Никогда нельзя упускать из виду важных мелочей.

Мне хотелось спросить: и как ты сейчас используешь у комнату? — но я сдержался.

—      Что же прервало этот роман?

—      Обстоятельства, — сказала она.

—      Твой муж, вероятно, был исключительно терпеливым человеком.

—      Он был таким же неоднозначным, как и любой другой. У него были и очень сильные стороны, и свои слабости. Я безумно любила его и часто ненавидела… думаю, что он испытывал ко мне такие же чувства. К тому же он не был святошей, когда дело касалось других женин…

—      У него были любовницы?

—      Un jardin secret… avec Ьеаисоир de fleurs.[113]

—      И ты не возражала?

—      Он был скрытен, никогда не обсуждал это со мной и делал все, чтобы я не чувствовала себя обделенной его вниманием. Напротив, думаю, его многочисленные любовницы и удерживали его возле меня…

Я покачал головой.

Она сказала:

—      Похоже, все это тебя шокирует.

—      Еще как… Я и представить не могу американскую пару, которая согласилась бы на такую сделку…

—      Уверена, многие это делают… Но, разумеется, не выносят сор из избы…

—      Может быть… Но в американской жизни есть золотое правило: если ты совершаешь грех, наказание неизбежно.

—      И тебе это хорошо известно, — заметила она.

—      Откуда ты знаешь?

—      Да у тебя на лбу написано, что тебя на чем-то подловили. И есть еще одно великое правило американской жизни: не попадайся!

—      Нет, — сказал я, — это звучит по-другому: за все надо платить.

—      Какой печальный взгляд на мир — думать, что удовольствие наказуемо.

—      Только запретное удовольствие.

—      Лучшее удовольствие — это запретное удовольствие, n’est-ce pas? — сказала, она, проводя пальцем по моему лицу и коснувшись его губами.

На этот раз она ответила на мой долгий поцелуй. Но тут же высвободилась из объятий.

—      Как я уже сказала… — прошептала она.

—      Я знаю, — кивнул я. — Не сегодня.

—      Но через три дня — обязательно. А теперь ты должен уйти.

—      Так скоро?

—      У меня есть дела.

—      Хорошо, — сказал я.

Через десять минут я уже был на улице и быстрым шагом шел к metro, пытаясь разобраться в том, что произошло во время нашей короткой встречи. Вопросы, вопросы… Не сегодня. Но почему? И еще: что за дела заставили ее прогнать меня уже через час? Рассказ о ее сделке с бизнесменом оставил неприятный осадок — у меня было такое ощущение, будто она устроила мне испытание и в то же время недвусмысленно дала понять (без особых церемоний), что наша история (пока я не мог назвать ее романом, не говоря уже о любовной связи) будет развиваться по ее правилам и в обозначенных ею границах. Если это не устраивает…

Но меня это устраивало, я хотел этого.

Пока я спускался в подземку на станции Жюссьё, разочарование усиливалось. Три дня до следующей встречи казались вечностью.

В ту ночь по дороге на работу я с тоской думал о том, скоротать эти шесть часов взаперти в душной комнате. Я настолько устал от этой работы, что уже был бы не прочь отказаться от лишних шестидесяти пяти евро ради одного выходного.

Но когда на следующий день я озвучил эту идею Бороде, тот отреагировал без энтузиазма:

—      Не думаю, что хозяину это понравится. Вы нужны там каждую ночь.

—      Но когда мне предлагали работу, Камаль говорил о пяти днях в неделю.

—      Камаля нет… а вы нужны там семь дней в неделю.

—      А нельзя ли подыскать кого-нибудь, кто мог бы сторожить раз в неделю?

—      Это невозможно.

—      Может, хотя бы спросите у хозяина?

—      Я спрошу, но знаю, что он скажет: это невозможно.

Однако уже на следующий день, когда я зашел в кафе за конвертом, бармен удостоил меня хмурой улыбкой.

—      Я говорил с хозяином. Он сказал d’accord.[114]«Каждому нужен день отдыха» — так он сказал. Ваш выходной будет в пятницу, но хозяин хочет, чтобы вы раз в неделю работали и в вечернюю смену: с шести до полуночи.

—      Но это означает двенадцатичасовую смену…

—      Зато вы не потеряете в деньгах.

Нет, если Маргит будет встречаться со мной в пять вечера раз в три дня…

—      А нельзя ли работать с шести утра до полудня?

—      Это невозможно.

—      Спросите его.

Еще через день Борода швырнул мне конверт со словами:

—      Хозяин хочет знать, почему вы не можете работать лишние шесть часов.

—      Потому что по вечерам я встречаюсь с женщиной.

Это изумило его, хотя он и пытался скрыть свои чувства.

—      Я передам ему, — процедил он, отворачиваясь.

До встречи с Маргит оставалось всего три часа. Чтобы убить время, я отправился в то маленькое кафе возле Восточного вокзала, где два раза в неделю ел свой steak-frik. В кафе было тихо. Я сел за столик. Подошел официант принял заказ. Я попросил у него газету. Он вернулся с свежим номером «Паризьен». Раскрыв ее, я начал неторопливо просматривать страницы. Должен признаться мне нравилась эта газета, потому что в ней всегда было много новостей о мелких преступлениях, типичных для жизни большого города. В криминальной сводке за прошедший день значилось: двое подростков арестованы за порчу автомобиля в Клиши-су-Буа; служащий страховой компании погиб на месте, когда его машина столкнулась в лоб с грузовиком по дороге в Версаль (вскрытие показало, что пострадавший был пьян и гнал с превышением скорости); вражда двух семей в Бобиньи зашла так далеко, что один из мужей разбил ветровое стекло соседского «рено-меган»; портье маленького отеля в Шестнадцатом округе стал жертвой наезда на улице Франсуа Милле.

Ну-ка, ну-ка…

Служащий отеля парализован в результате наезда.

Виновник скрылся.

Филипп Брассёр, 43 года, утренний портье отеля «Селект» на улице Франсуа Милле, парализован в результате наезда автомобиля. Наезд произошел вчера днем прямо перед отелем. По словам свидетелей, «мерседес» С-класса был припаркован у тротуара. Как только мсье Брассёр вышел из отеля, автомобиль внезапно  тронулся с места. По показаниям мадам Тринг Та-Сон, хозяйки ресторана азиатской кухни вблизи отеля «Селект», водитель намеренно наехал на мужчину. Мадам Та-Сон также сообщила полиции, что номера на «мерседесе» были замаскированы. По словам следователя, инспектора полиции мсье Гюбе, этот факт со всей очевидностью указывает на преднамеренность преступления. Мсье Брассёр находится в госпитале Сен-Клу, его состояние стабильно. Лечащий врач, невропатолог Ж. Одрэ, сказал, что еще слишком рано строить прогнозы, насколько длительным будет паралич.

О боже… При всей моей ненависти к этому негодяю — было неплохо наказать его за все мерзости, которые он совершил по отношению ко мне, — я никогда не  желал ему такой участи. Должно быть, с годами этот человек нажил себе немало врагов.

Четыре часа спустя я пересказал эту историю Маргит. Не сразу, конечно. Открыв дверь, она потащила меня в спальню. Там она стянула с меня джинсы, а с себя юбку. Секс был стремительным. Маргит крепко сжимала меня ногами, ее стоны набирали обороты с каждым моим рывком…

Потом она сказала:

—      Разденься и полежи пока, — и ушла в соседнюю комнату за бокалами и бутылкой шампанского («Я стану говорить „Опять?“, но тебе действительно пора кончать с такой расточительностью»). Бутылку она открыла сама, и сделала это не выпуская сигареты изо рта. Когда хлопнула пробка, на простыни просыпался пепел.

—      Лишняя работа для горничной, — заметил я.

—      Я сама себе горничная. Так же, как и ты.

—      Ты красивая…

—      Ты это уже говорил.

—      Это правда.

—      Ты обманщик, — рассмеялась она. — И упорно не отвечаешь на мой вопрос…

—      Какой вопрос?

—      Вопрос, который я задала тебе в прошлый раз.

—      Что-то не припомню…

—      Насколько серьезно разрушила тебя жена.

—      Серьезно, — признался я. — Но в конечном счете я сам себя погубил.

—      Ты так говоришь только потому, что она тебя в этом убедила… Всю жизнь тебе твердили, что ты плохой мальчик…