Шаг за край - Тина Сескис

В комнату вошла Фрэнсис и увидела обеих своих девочек, стоявших рядом, заметила, какой у обеих счастливый вид, и, да, обе даже похожи, как близняшкам полагается, и у матери появилась надежда, что, может, и станут они наконец–то более пристойной семьей. Даже Эндрю, кажется, в те дни уделял им чуть больше времени, был чуть–чуть менее отрешен. Грех так думать, но, наверное, пребывание Кэролайн в больнице для всех так или иначе обернулось благом. Персонал сотворил чудо, вновь наставив Кэролайн на путь здравомыслия, ну и настойчивость Фрэнсис в том, чтобы дочь переехала на время домой, дала поразительный результат. После изначального шока от громко орущей музыки, свинства в ванной и природной несносности Кэролайн всем как–то полегчало. Впервые за все время вместе оказались только Фрэнсис, Эндрю и Кэролайн. Эмили уже переехала жить в свою крохотную квартирку на другом конце Честера, и Кэролайн больше незачем было чувствовать себя соперницей сестры–близняшки, во всяком случае повседневно, и это стало для нее благом. Она жила у родителей уже больше года: никто и подумать не мог, что это протянется хотя бы близко к этому, — и, по видимости, сделалась мягче, считала Фрэнсис, наконец–то выучилась, как быть полюбезней к людям. Она заняла руководящий пост в доме моды в Манчестере, и, похоже, дела у нее шли хорошо, — Фрэнсис от нее была в восторге. В то время Кэролайн, похоже, даже Эмили ненавидела чуточку меньше, а нынче, вон, какую красавицу из нее сделала. Фрэнсис неожиданно почувствовала, как слезы наворачиваются ей на глаза, и взяла себя в руки: как бы ненароком макияж не испортить.

За час до церемонии Бен наряжался в предназначенном для шафера номере, который располагался в глубине гостиницы и был одним из немногих, откуда не открывался вид на морской простор. Его приятно удивляло, что все шло так гладко: ужин вчера вечером прошел без сучка без задоринки, не произошло совершенно ничего предосудительного, — и все же волнение не оставляло, он хорошо понимал, что надеяться на то, что торжественные события в семействе Браунов обойдутся без скандала, не стоило. Он все еще считал Кэролайн колкой, у нее прямо–таки способность была ввергать людей в такое нервное состояние из–за сказанного ими, что они говорили глупости, которые она затем с удовольствием высмеивала. Впрочем, она определенно стала лучше, в частности, ничего из сказанного или сделанного ею в связи со свадьбой никому не доставило огорчений. Она даже пошила свадебное платье Эмили, и это в глубине души вызывало у него тревогу, но Эмили, кажется, оно понравилось, так что нечего было волноваться. Бен не понимал, откуда берется такое волнение. Ведь этот день должен быть счастливейшим в его жизни, они сочетаются браком в самой романтической гостинице на свете, с ее пьянящим расположением и невероятной историей, он знал, что Эмили для него самая невероятно идеальная девушка. В дверь постучали. Отлично, должно быть, это Джек с жилетом, подумал Бен. Открывая дверь, он заканчивал завязывать галстук и заправлять сорочку в брюки.

— Оп. Приветствую, — сказал Бен. Было в Кэролайн что–то такое, что всякий раз вызывало в нем ощущение неловкости, а сейчас, увидев, как вызывающе оперлась она о дверной косяк, он невольно заметался взглядом: от ее поразительно голубых глаз к ярко–розовым губам, вниз по всей длине шелкового платья и гладких обнаженных ног — прямо в пол.

— Прошу, малыш Бенни, — произнесла Кэролайн, протягивая скроенный ею для него пурпурный жилет. — Извини, что припоздала, просто под конец надо было кое–что подправить.

Бену жилет не очень понравился, но он рад был надеть его ради Эмили, коль скоро, по ее мнению, тот отлично смотрится. С неохотой позволил он Кэролайн помочь ему надеть жилет, а потом она настоятельно принялась застегивать на нем все крошечные пуговички, утверждая, что он своими чересчур неуклюжими пальцами пятна на шелке оставит. Казалось, это заняло целую вечность, а когда она все застегнула, то неспешно оглядела его сверху донизу, будто он голый был.

— Ого, а выглядишь ты что надо, — сказала она. — Моя дорогая сестричка точно джекпот сорвала. — Он, смущенный, двинулся было в сторону, но тут она к нему прильнула и прошептала: — Удачи, Бен, надеюсь, вы с Эмили будете счастливы вместе, — и, не успел он ее остановить, поцеловала его — прямо в губы, очень нежно, и на какую–то наносекунду Бен ощутил, как его тело ответило, и тут же отстранился, пробормотал «спасибо», и закрыл за нею дверь. Бен надел новые туфли, те жали немножко, щеки у него пылали, но он был готов. Его шафер, Джек, просунул в дверь голову:

— Почти готов, дружище? Слушай, вид у тебя ужасный, ты в порядке?

— Да, хотя нервничаю напоследок.

— Ну, тогда все классно, регистратор уже тут, я только что видел Фрэнсис с Эндрю, оба нарядные, народ начинает подъезжать. Музыку я гостиничным отдал, все работает. Все пройдет отлично.

— Надеюсь, — проронил Бен.

— О боже! Уж не на попятный ли ты надумал? Надо дать тебе выпить.

— Нет–нет, не в том дело. Что до Эмили, то я убежден, просто в семейке ее не уверен.

— Так радуйся, что так, а не наоборот, — со смехом сказал Джек. — Давай. Нет ничего, что не утряслось бы с пивом. — Он взял Бена за руку, и они вдвоем пошагали к бару.

Эндрю заметил Даниель еще вчера вечером, едва они прибыли. Кэролайн все ныла и ныла, что у нее нет приятеля, кого она могла бы пригласить, как ненавистно ей являться на такие торжества в одиночестве, и всякое такое, так что в конце концов Эмили с Беном попросили ее, если хочет, пригласить кого–либо из подруг. С Даниель она сошлась в Лондоне: как раз Даниель и звонила Фрэнсис в тот вечер, когда у Кэролайн случился «эпизод», как теперь это называлось, если вообще возникала необходимость это поминать.

Даниель по–прежнему жила в Лондоне, но проделала весь путь до Девона и теперь, попав сюда, была рада, что не пожалела сил и времени. Гостиницу она нашла великолепной, эдакая готическая феерия с громадной наполненной цветами террасой, откуда открывался вид, ради которого умереть не жалко. В громадном зале гостиницы даже в летний день было так прохладно, что по обеим его сторонам в чудовищных каминах горел настоящий огонь. Скрипящие кожей кресла «честерфильд» с трех сторон отгораживали место у каждого камелька, тяжелые шторы цвета тины обрамляли окна, сохраняя в помещении уютный полумрак. Широкая лестница вела на хоры, окружавшие поверху весь зал, как раз на них и выходили все 12 гостиничных номеров. Сами опочивальни ни в чем не походили на громадный зал: яркие, солнечные, насыщенные морем, с голубино–серыми стенами и белыми египетского хлопка простынями и наволочками на подушках–валиках, с туалетными комнатами, где чудно пахло какое–то необыкновенное мыло, а тяжелые ванны впивались в пол когтями серебряных ножек–лап. Даниель пребывала в совершенном восторге, тут все были к ней так внимательны, а в случае с Эндрю — малость излишне внимательны, но Даниель привыкла обходиться с такого рода вещами, а потом мужчина он был вполне вкусненький для своего возраста. Она была из тех девушек, кого мужчины находят привлекательными, хотя женщины зачастую этого не находят, была весела и открыта, что, как ей было известно, порой производило неверное впечатление, но такая уж она была — и не видела причин меняться.