Странник - Виктор Тюрин

Легкая фигурка. Точеные ножки. Миловидное личико. Даже военный мундир, рассчитанный на обезличивание человека, не мог скрыть того, чем природа одарила ее с такой щедростью. Женственность. Как только я увидел ее в первый раз, сразу понял, что она для меня, нечто другое, чем все остальные женщины. Пока я пытался определить для себя, правда, несколько сумбурно, что это такое 'нечто другое', она, весело болтая, пила с подругой кофе за одним из столиков в баре, куда я забежал перекусить. Я просто не знал, что мне теперь делать. Не будь она ангелом во плоти, я бы нашел повод с ней познакомиться, а сейчас даже не знал, что скажу, даже если она сама ко мне обратиться. Время от времени я бросал на их столик взгляды, как вдруг она повернулась и посмотрела на меня. Видно подруга, сидевшая ко мне в пол-оборота, заметила мое пристальное внимание к ним и сказала ей об этом. Наши взгляды встретились. Я попытался придать себе отсутствующий вид, но, судя по звонкому смеху девушек, мне это не удалось. Перестав смеяться, они перешли на шепот, принявшись обсуждать меня, а я продолжил ковыряться в своей тарелке.

Как вдруг мне показалось, что я услышал чей-то голос, обращенный ко мне. Вынырнув из своих мыслей, осмотрелся. О чудо! Она обращалась ко мне!

– Сержант, а сержант! Вас бармен никак не может дозваться!

Я смотрел в ее серо – зеленые глаза и никак не мог понять, причем здесь бармен.

– Сержант, проснись! – это уже раздался голос ее подруги – блондинки.

– Сержант! Ты сказал, как доешь салат, подойдешь за горячим! Так тебе нужно горячее или нет?! Или ты и дальше собираешься спать над своим салатом?! – теперь это был ехидный голос бармена – вольнонаемного. Недоуменно повернул голову в его сторону. 'Горячее? Ах, да! Горячее! Да, заказывал'.

Торопливо вскочил на ноги, при этом, чуть не опрокинув стул. Это было несколько неуклюже, что подтвердил, раздавшийся из-за столика девушек, новый взрыв смеха. Сделал два шага в сторону стойки, потом, неожиданно для себя, развернулся, словно на плацу, чуть ли не чеканя шаг, подошел к столику девушек.

– Разрешите познакомиться?

Так состоялось мое знакомство с Шер Лорье, капралом из канцелярии штаба. Сначала ей импонировало близкое знакомство со мной, как со знаменитостью, о котором так много говорили по 'голо', но потом она заинтересовалась мной, как человеком. После чего моя жизнь приобрела скорость горной речки с ее водопадами и перекатами. От сплава по такой реке дух захватывает, такую же остроту придавала моей жизни любовь к Шер. Правда, временами, на меня накатывала тревога, беспричинно и неожиданно, врываясь в мою жизнь, как резкий порыв холодного ветра, распахивая неплотно закрытую дверь. Чаще всего я даже не мог понять, что ее могло спровоцировать. Я мог проснуться посреди ночи в холодном поту, с бешено колотящимся сердцем, переполненный невнятным страхом. Пару раз страх накатывал из-за случайных людей, казалось, они следят за мной, а потом выяснялось, что они только шли в ту сторону, что и я, а мог неделю не вспоминать о своих страхах, пока они снова не выныривали из глубин моего сознания. Прекрасно зная, с чем это связано, я все равно ничего не мог с собой поделать. Страх приходил ниоткуда и уходил в никуда. Постепенно я стал приходить к мысли, что спокойной, нормальной жизни у меня не будет, пока не открою завесу тайны. Или не забьюсь в какую-нибудь нору, где обо мне не будет знать ни один человек.

Я шел вдоль плаца по дорожке, собираясь заглянуть в штабную канцелярию, чтобы перекинуться парой слов с Шер. Рядом, на плацу, лихо маршировал взвод рекрутов с мокрыми пятнами на спинах и красными, распаренными лицами. Невдалеке от них отжимались, со сведенными напряжением лицами, трое проштрафившихся салаг, судя по новенькой, не обмятой форме. Над ними стоял сержант, ведя счет с каменным выражением лица. Все было предельно просто и знакомо, вплоть до развевающегося знамени над штабом базы, куда я шел.

– Сержант!

Бросил взгляд назад. Меня догонял малознакомый сержант из военной полиции. Остановился.

'Ему-то, что от меня надо! Вроде дорожки у меня с ними не пересекались, – настороженно размышлял я в ожидании, пока тот подойдет.

Красное, лоснящееся лицо. Мощный запах пота от большого, крупного тела шибанул мне в нос, заставив слегка поморщиться.

– Куда топаешь? Небось, к подруге в штаб?

– Если знаешь, чего спрашиваешь?

– Гордый ты, герой. Нехорошо это, ну да бог с тобой. Чего я тебя позвал. Тебя тут, в особый отдел, вызывают.

– А ты что, в посыльные подался?

– Да нет. Сдавали мы тут одного типа особистам. Вот и услышал. Думаю, увижу его, порадую.

– Спасибо. Порадовал. Я пошел.

– Ну, иди. Пока.

– Пока.

Вызов в особый отдел был вызван, очевидно, чьим-то доносом, и может даже не одним. Подобное проявление гражданской сознательности было весьма распространено для текущего момента. Как оказалось, предательство так глубоко пустило корни, что затронула практически все эшелоны власти, сверху донизу. А армию, так в первую очередь. Подтверждение этому были репортажи из залов судов. В основном лишали должностей и званий и давали сроки. К высшей мере приговаривали редко, не так как в первые дни. Для подлецов и негодяев наступил очень удобный момент, чтобы опорочить честного человека. Надо только написать донос, чтобы подсидеть, свести счеты из мести, а то и просто из зависти. Что говорить про аресты полковников и капитанов, если уже месяц шло следствие, напрямую касающееся подрывной деятельности ряда высокопоставленных сотрудников двух корпораций, которые, как утверждали СМИ, оказали помощь мятежникам деньгами и оружием. Ведь для нашего мира корпорации это нечто вроде титанов, держащих наш мир на своих плечах, недаром в народе ходило выражение: выше президентов корпораций стоят только боги. Теперь, похоже, очередь дошла до меня. Судя по моим непростым отношениям, сложившимся с кадровыми военными, донос на меня мог написать каждый второй сержант на базе. Видно кому-то одних намеков за моей спиной оказалось мало.

В кабинете находилось два офицера. Капитан и лейтенант. Не успел я доложить о своем прибытии, как капитан сходу предложил мне пройти процедуру, которую все называли 'промывка мозгов'. Подобная практика проверки благонадежности считалась общепринятой в армии и полиции, а также, в ряде гражданских учреждений, но я отклонил предложение, мотивируя тем, что продолжаю находиться на учете у медиков. Особист не стал настаивать, но при этом дал понять, что как только о моем героическом прошлом окончательно забудут, он займется мною лично. С подобным напутствием я был отпущен восвояси. Странный вызов дал пищу моим старым страхам, поэтому я не пошел к Шер, а отправился в расположение комендантского взвода, чтобы там спокойно обдумать этот малопонятный вызов. Если бы его спровоцировали доносы моих сослуживцев, то разговор шел бы по обычному сценарию. Сначала требовали бы объяснений по тем или иным моим высказываниям, затем попробовали склонить меня к стукачеству, а в конце подписать бумагу о хранении и неразглашении разговора. А если не для этого, тогда из-за чего меня вызвали? Значит, по другому поводу. Но какому? Мысли заметались. Страх, который у меня стал давно ручным, злобно зарычал и начал рваться с поводка.

Небольшая аллея была единственным местом на военной базе, в которой отсутствовала функциональность и полная подчиненность четкому ритму воинской службы. Полоска земли, с четырьмя лавочками, с обеих сторон окруженная плотными рядами мохнатых разлапистых елей. Я не представлял, как могли военные строители допустить подобный просчет, но как бы ни было, аллея существовала. В будние дни здесь сидели жены офицеров с маленькими детьми, игравшими среди елок, по вечерам собирались солдаты покурить и обменятся новостями. И только по выходным аллея обычно пустовала, когда весь личный состав веселился в военном городке, расположенном при базе.

Мой приход сюда, в аллею, являлся прямым продолжением моего вызова в особый отдел. Через час после него я отправился на склад с накладными, как вдруг неожиданно почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Осторожно осмотревшись по сторонам, но так ничего подозрительного не заметил. К вечеру я сумел убедить себя в том, что это было проявлением приступа 'шпиономании'. Всю первую половину следующего дня я занимался канцелярской работой, сортировал и подшивал бумаги, но не успел закончить с этим делом, как мне сообщили, что я включен в комиссию по проверке склада. Работы оказалось много, закончили мы только с наступлением вечера. До встречи с Шер еще было время, поэтому я решил забежать в общежитие, чтобы переодеться, но успел пройти и полдороги до КПП, как опять почувствовал на себе чужой взгляд. Если вчера я еще сомневался, то теперь был уверен, что за мною следят. Напряжение последних двух дней вызвало мгновенный взрыв ярости, потеряв над собой контроль. С этим надо кончать раз и навсегда! Поддавшись импульсу – порыву, я свернул в сторону аллеи. Сумрак только начал опускаться на землю, но в тупиковой части аллеи, закрытой высокими стенами ангаров и не менее высокими елями, уже клубилась темнота. Идея заманить своего преследователя в глухое место, чтобы разобраться с ним, теперь показалась мне верхом глупости. Заколебавшись, я остановился.