Теория культуры - Коллектив Авторов

Таким путем шло преодоление эволюционизма – концепции, согласно которой человеческая культура при всех зигзагах ее развития, попятных движениях, перерывах постепенности все же развивается последовательно, от низшего уровня – к высшему, через варварство – к высокоразвитой культуре, венцом развития которой считалась культура Европы. От этого «гнусного» (Н. Данилевский) европоцентризма позже отказались. Но элементы развивающейся человеческой культуры, отдельные культуры и их конгломераты и до сих пор выстраивают в поле единого культурно–исторического процесса, как это представлено, например, у К. Ясперса – в виде оси развитий с определенной направленностью.

Диффузионисты, скорее дополнявшие, нежели опровергавшие эволюционизм, объясняли схожесть форм культуры в разных регионах Земли проникновением форм, развившихся в одном или нескольких центрах, в другие, порой отделенные огромными расстояниями. И действительно, расположенные в разных частях Земного шара культуры в чем–то схожи, в чем–то своеобразны. Культура в этом плане многоэлементна и разнородна, и связи между элементами, взаимодействия культур так же сложны и противоречивы.

Начиная с XIX в. мыслителями все время ставится и решается проблема существования – или в реальности, или в возможности – единой человеческой культуры. Но при этом, кроме временной и пространственно–региональной разделенности, приходится учитывать то, что культура выглядит чем–то раздробленным и в социальном плане.

В рамках культуры эпохи, региона, страны просматривается наличие вроде бы весьма разных культур и систем ценностей у разных социальных слоев и групп. Наиболее отчетливо разграничительную линию между ними по классовому признаку попытались провести марксисты–ленинцы во главе со своим вождем, который в 1913 г. писал: «В каждой национальной культуре есть, хотя бы не развитые, элементы демократической и социалистической культур… Но в каждой нации есть также культура буржуазная…».[86] Буржуазной культуре противопоставлялась культура пролетарская, культура крестьянства. Несмотря на некоторую грубоватость такого деления, оно не представляется бессмысленным. Культура разных социальных групп, слоев достаточно специфична. Культура брахманов в Древней Индии во многом отличается от культуры низших каст – кшатриев, шудр. И ценности этих культур разнятся. Имеют свои особенности и так называемые субкультуры – культурные черты сравнительно небольших групп общества, вплоть до бомжей и преступных группировок. При этом социальные пласты культуры как ее элементы не полностью изолированы друг от друга. Между ними осуществляется взаимодействие, а не только отталкивание, устанавливаются связи. Их конгломераты образуют нечто, именуемое культурой нации, страны. Русский дворянин и русский крестьянин при всем несходстве в чем–то более близки по культурным особенностям, чем русский и немецкий крестьянин, русский и немецкий дворянин.

Говоря о культуре, употребляют и специфические прилагательные типа «умственная», «физическая», «правовая», «политическая» и т. д. Эти определения фиксируют наличие именуемых таким образом сфер возможной реализации культуры. Культура может, конечно, в какой–то мере реализоваться в вышеуказанных и иных сферах жизни человека и общества. Но, характеризуя культуру как умственную, правовую и т. п., нередко путают культуру с цивилизацией, культурность с цивилизованностью. Наличие цивилизованных форм политической активности, или экономической, или мыслительной деятельности, например, считается признаком их окультуренности. Но что касается собственно культуры, то возможности воплощения ее в сферах хозяйства, права, политики, физической и умственной активности существенно ограничены. Слишком велико здесь значение полезности, рациональности, эффективности, хотя до известного предела в некоторых моментах может происходить одухотворение, облагораживание и хозяйственных отношений, и правовых, и даже политических, и тем более – физического и умственного развития. Выделять же умственную, физическую, хозяйственную, правовую, политическую культуры в качестве особых самостоятельных элементов культуры вообще вряд ли целесообразно.

О некорректности или условности деления культуры на материальную и духовную уже было сказано ранее. Вещественность, предметность (а не материальность) носителей культуры и ее ценностей очевидна. Вещественны, предметны знаки, в которых выражается ценностное содержание. Но очевидно и то, что культурологов интересует не вещество, а то духовное, что овеществлено, опредмечено.

Гораздо больше смысла в выделении в культуре таких ее составляющих, как культура нравственная, эстетическая и художественная и, вероятно, религиозная, хотя последнее и несколько проблематично. В основании этого деления оказываются различия между ценностями культуры: Добром, Красотой и Верой. Но, во–первых, вера бывает и нерелигиозной. Во–вторых, есть высшие ценности культуры и кроме обозначенных: Истина, Свобода, Любовь. Содержательная наполненность каждой из высших ценностей культуры, их «набор», соотношения, иерархии, взаимосвязи, формы проявления – все это весьма изменчиво исторически, регионально, социально, даже индивидуально. Сколько–нибудь устойчивой системы ценностей, во всяком случае пока что, не существует. Такие ценности, как Добро, Красота, модифицированы, внутренне расчленены на ценности как бы более частные. Добро, скажем, может проявиться в виде милосердия, порядочности, справедливости, честности, совестливости, терпимости, деликатности и т. д. Красота – в грациозности, миловидности и т. п. И наконец, все так называемые высшие ценности, видимо, представляют собой некоторые абстракции граней одной абсолютной ценности, определяемой в разные эпохи по–разному: Благо – у древних греков, Бог – в средневековой Европе, Человечность – в наши дни. Ведь и впрямь полнота реализации Добра, скажем, немыслима, если при этом не реализуются и Красота, и Истина, и Свобода, и Вера, и Любовь, т. е. культура вообще в ее целостности.

Тем не менее основания для выделения из целостности культуры ее разных граней, моментов, сторон, элементов имеются. Ибо, во–первых, полнота реализации культуры, совершенство – это идеал, достигаемый в реальности только частично, не абсолютно. В конкретных жизненных ситуациях что–то выходит на первый план, высвечивается, доминирует. Какие–то из ценностей оказываются преимущественными. Разные грани многогранной культуры по–разному окрашиваются и окрашивают одна другую. И, что очень важно, бытие культуры в ее реализуемых ценностях зависит от форм–носителей ценностей, от форм выражения ценностного содержания.

Воплощение ценностей в носителях определенного рода создает возможности структурирования культуры, выделения ее элементов на основании различий в носителях, в формах воплощения ценностей культуры, формах и способах выражения ценностного содержания. Формами воплощения культуры выступает то, в чем могут реализоваться Красота, Добро, Любовь, когда, к примеру, в хранимой вещи живет память о любимом человеке. Развитыми формами воплощения культуры являются произведения искусства. В них ценностное содержание воплощается с помощью различных знаковых систем, языков жестов, движений, звучаний, форм, линий, цветов, словесных языков и т. д. Знаковость вообще характерна для культуры. Культура может структурироваться еще и в семиотическом плане, когда в ее составе выявляют разные знаковые системы:

Все многообразие знаковых средств, используемых в культуре, составляет ее семиотическое поле. В составе этого поля можно выделить пять основных типов знаков и знаковых систем: естественные, функциональные, конвенциональные, вербальные (естественные языки), знаковые системы записи.[87]

Таким образом, структурирование культуры может осуществляться по–разному, на разных основаниях, с разными целями. Вместе с тем, культуру нередко пытаются понять и представить и как систему функций.

3.7. Функционирование культуры

Как заметил Л. Уайт, при изучении культуры

…эволюционист фиксирует свое внимание на временных изменениях структуры и последовательности этих изменений;на том, как один комплекс взаимоотношений трансформируется в другую систему. С другой стороны, функционалист рассматривает свой материал во вневременном контексте; он анализирует структуру и «то, как она работает», не обращая внимания на то, как она возникла и во что может преобразоваться.[88]

Уайт приводит пример анализа кланов, их структуры и функций, анализа, производимого для обобщения результатов наблюдений и объяснения, что такое клан. А. Радклифф–Браун утверждал: «Только поняв культуру как функционирующую систему, мы сможем предвидеть результаты любого оказываемого на нее преднамеренного или непреднамеренного влияния».[89]