Сердце офицера - Марина Анатольевна Кистяева

и кубики, и плечи, и хорошо развитая грудная клетка. Виталик занимался спортом, здоровый образ жизни активно культивируется в обществе. Но занимался через не хочу, больше потому, что надо. Иногда Оля ловила на себе его критичный взгляд. Сама она со спортом почти не дружила. Могла позаниматься пилатесом, растяжкой. На этом всё.

То, что генерал Петр Громов со спортом на «ты», не вызывало никакого сомнения. Он точно не относился к тем военным, что протирают штаны в штабе. Чтобы добиться такого впечатляющего результата — а тело Петра впечатляло! — надо пахать на тренажерах или ещё чем-то плотно заниматься.

Тем временем Петр снял майку и обернулся к Оле.

Та негромко прокашлялась.

— В мокром неприятно находиться, — объяснил он свои маневры.

Как же… Конечно.

— Ты специально, да? — выдохнула Оля, выпрямляя спину и плотнее прижимая сломанную руку к себе, точно та выступала гарантом сексуальной неприкосновенности хозяйки.

Девушка со стыдом поняла, что не может не реагировать на обнаженный торс Громова.

Петр тоже распрямился во весь рост.

Мощный, зараза…

И красивый.

С кучерявыми черными волосами на груди, убегающими плотной дорожкой по животу к паху.

Оля сильно удивилась бы, если бы Громов оказался «безволосым». От него за версту несло тестостероном.

Сердце загрохотало в груди. Особенно когда мужчина выдвинулся в сторону Оли, казалось бы, вполне с безобидным выражением лица. Адреналин резко подскочил в крови девушки, в ушах появился звон.

Громов — мужчина… Обычный. А она не кисейная барышня.

Тогда почему внизу живота стягивает узлом, грудь набухла, соски напряглись, того и смотри «проткнут» футболку. Это всё оттого, что она не покормила Сашу. Только лишь по этой причине томление в груди и во всем теле. И никакого отношения к Громову физиологические реакции её тела не имели.

— Нет, конечно, — безбожно соврал в ответ Петр.

— Покрасоваться решил? — продолжала гнуть свою линию Оля, задыхаясь от жара мужского тела.

Петр остановился рядом с ней. Более того, уперся рукой в стену на уровне лица девушки. Жар, исходящий от него, усилился. Он окутывал Олю, брал в плен. В плен взяли и мужские руки.

Оля могла проскользнуть мимо. Присесть или свободной рукой убрать его руку. Поведение мужчины было вызывающим. Демонстративно захватывающим.

Он показывал себя? Соблазнял? Предлагал изучить его натренированное тело?

Она оценила. Ещё как… Интуитивно свела бедра, стараясь дышать ровно и не выказать, как взволновала близость его обнаженного торса.

— Немного. Самую малость, — добродушно скривил полные губы генерал.

Всё-таки был у него шрам над губой. Второй она заметила у виска, более тонкий и длинный. А ещё у этого чертова искусителя были чертовски длинные ресницы. Вот где вселенская несправедливость!

— Покрасовался, — с придыхание сказала Оля, стараясь не думать, что будет, если она проведет рукой по животу Петра. Потрогает упругость кожи, мышц. Узнает, какие на ощупь кучерявые волосы, что убегают за пояс штанов. Оля облизнула губы и продолжила: — И хорош. Вика как-то стащила у своего парня футболку. Думаю, она тебе подойдет. Не сядешь же ты за стол полуголый.

— Почему? Дома я часто ужинаю полуголым.

— А тут не будешь! — взорвалась Оля негромким шепотом и, поддавшись эмоциям, толкнула Петра в грудь.

Девушка рассчитывала, что он хотя бы пошатнется. Фигушки! Мужчина даже не шелохнулся, а её рука, точно со скалой соприкоснулась. Горячей…

— Уверена? — продолжил в своем духе Громов, ловко перехватывая её за кисть и поднося ко рту ладонь.

Хорошо, что Оля упиралась спиной в стену, иначе съехала бы на пол, настолько происходящее выбило её из колеи. И ладно бы Петр остановился. Нет же! Он приоткрыл губы и захватил её указательный палец зубами, аккуратно впиваясь в мягкую подушечку и ноготь. Олю прошибло молнией, тряхануло.

Грудь, которая после родов стала слишком чувствительной, отозвалась и на это раз. Соски закололо, защипало, соприкосновение с хлопковой тканью бюстгальтера сделалось невыносимым. Захотелось сорвать его вниз, сдернуть, высвободить грудь, чтобы та тяжело опала.

Оля никогда не стеснялась своего тела. Она считала себя сексуальной и привлекательной.

Но в глазах Петра она видела нечто фееричное. Едва ли не дикую, первобытную похоть, которую он прятал за маской цивилизации. Похоть плескалась на глубине его глаз, притягивая и завораживая. А что, если на одну лишь секунду предположить, что они вместе. Он и она… И между ними ничего не стояло… Как бы он повел себя?.. Впечатал бы в стену, жадно сжав ягодицы до отметин, до легких синяков, задрал бы по стене выше, чтобы их губы оказались на одном уровне, и впился бы в её губы остервенелым поцелуем, сразу толкнув язык внутрь…

Оля резко потянула руку на себя, присела, сделав то, что давно должна была. Проскользнула под рукой и развернулась спиной к Петру, не желая замечать внушительную выпуклость в паху.

— Я за футболкой, — проблеяла она, удирая.

— Трусишка, — донеслось ей вслед.

Ещё какая…

глава 14

Хорошо, что Антоха любил оверсайз. Иначе, как не изголяйся, а его футболку генерал вряд ли натянул бы на свои плечищи.

Вот какого он так раскачался? Или товарищ Громов такой широкоплечий от природы?

И снова мысли Оли в присутствии Петра потекли не в ту сторону.

Она налила полную тарелку борща, выложила котлеты, достала принесенные мужчиной нарезки и накрыла стол.

— А ты? — пытливо поинтересовался он, снова сканируя её взглядом.

— Я поела перед твоим приходом.

— Но компанию за столом составишь?

— Составлю.

Куда она денется… Да и мама учила её быть обходительной с людьми.

Петр ел с аппетитом. Если он не играл, а женская интуиция подсказывала Оле, что он не испытывал потребность быть тем, кем не являлся на самом деле, то явно получал удовольствие от еды. А Оли было приятно наблюдать, как мужчина ест.

— Спасибо. На кофе настаивать не буду, час поздний. Могу я полюбопытствовать, как ты собираешься проводить ночь, Оля?

Ей