Сердце офицера - Марина Анатольевна Кистяева

бы, услышав очередной провокационный вопрос, отреагировать спокойно. Ответить мужчине в той же манере.

Но нет же! Её продолжало нести!

Она, как выброшенная на берег рыба, открыла рот, замерла, потом хватанула воздух, блокируя воображение, которое окончательно распоясалось, и закрыла рот, подбирая слова для достойного ответа.

Не получилось.

Потому что Петр откинулся спиной на стул и, не скрывая веселья, опередил её с продолжением разговора:

— Я не буду уточнять, о чем ты подумала, Оля, хотя мне и понравился ход твоих мыслей. Я о тебе и о Саше. Как ты с ней будешь справляться ночью? Она же просыпается по ночам?

Оля могла бы соврать. Только какой резон?

— Просыпается, — с осторожностью, о которой позабыла от усталости и навалившихся за день хлопот, призналась девушка.

— Вот и я про то. Я, конечно, могу ошибаться, но у меня есть подозрения считать, что ты одной рукой её из кроватки не вытащишь.

— Петр, ты переходишь личностные границы.

Он был прав. Тысячу раз прав! Но не говорить же ему об этом!

Не в первый день признавать, что она не справилась, оплошала по полной.

— Нет, Оль. Поверь, я даже не начинал, — спокойно, констатируя факт, проговорил Петр. — Ты попала в зону моего интереса. Я хочу о тебе позаботиться. Это логично. Поэтому предлагаю следующее, пока ты не надумала разных глупостей. У меня есть знакомая женщина. Она прекрасная няня. И, если ты не застопоришься, я приглашу её к тебе на помощь. На сегодняшнюю ночь. Дальше посмотрим.

Он, точно счел её мысли, которые она гоняла весь день, стоило пожелать Вике приятного путешествия и поцеловать на дорожку. Первый час Оля кое-как адекватно провела, а дальше началось что-то с чем-то. Мысль, что одной ей никак не справиться, крепла. Как бы Оля ни старалась, ни хорохорилась, ни говорила себе и окружающим, что она справится, факты говорили о другом.

А Сашулька, эта засранка, быстро подметила, что с матерью что-то не так, и давай егозить по полной, устраивая одно представление за другим.

У Оли было два варианта: или ехать к матери, или нанимать няню. Второй вариант казался предпочтительнее, но и затратнее. Она весь день крутила варианты, но, к сожалению, к окончательному так и не пришла.

И тут Громов.

Снова зрит в корень.

А некоторые даже не позвонили… И питание не принесли, про памперсы тоже не подумали…

В груди неприятно заскрежетало, точно сдвинулся заржавевший, застоявшийся механизм.

— Оль, — позвал Петр. — Я жду твоего ответа.

Если бы Громов сейчас достал телефон и демонстративно начал бы звонить, она бы психанула. Сорвалась бы.

А он ждал. Сидел и наблюдал за ней, оставляя право выбора. Хотя они оба понимали, что его практически нет.

Ну включит она «самостоятельную». И что дальше? Насколько её хватит? Нет, не так. Хватит ли её на сегодняшнюю ночь?

— Звони, — выдохнула Оля, мысленно зажмуриваясь.

На лице мужчины не отразилось ни одной новой эмоции. Не появилось на нем торжество, которого опасалась девушка. Превосходства тоже не было.

Петр достал телефон. Сделал вызов. Ему ответили практически сразу.

— Валентина Игнатьевна, добрый вечер. Не в службу, а в дружбу, выручите меня…

По мере того, как он говорил, Олю пробирала дрожь. Она видела перед собой не просто статного, интересного мужчину.

Она видела перед собой мужчину с огромными связями и возможностями.

И сейчас он просил за неё.

* * *

Пока они ждали приезда няни, Оля изнервничалась.

Что она будет делать, если генерал начнет приставать? Его взгляды были красноречивее слов. И Громов не переодевался! Так и сидел, гад, в футболке Антохи.

В какой момент Олю стало клонить в сон, девушка не поняла. Она и глаза закрывать не собиралась. Честно. Так получилось.

Вскочила от странного ощущения невесомости.

И не сразу осознала, что Петр поднимает её на руки.

— Что… Ай… Петя!

Она всегда считала себя слишком тяжелой, чтобы мужчины таскали её на руках. Пусть и не весила она под соточку, но и семьдесят килограммов — тоже приличный вес. Громов же подхватил её с легкостью. При этом умудрился не опрокинуть стул, который опасно накренился. Он его поддержал ногой.

— Держись крепче, блондиночка, — добродушно заметил он.

— Что ты делаешь?

— Несу тебя в кроватку. Ты спишь на ходу.

— Поставь меня… Я сама…

— Тихо, не кипишуй, дочку разбудишь.

— Поставь…

Ей пришлось обвить его шею рукой, иначе каким бы крепким ни был Петр, опасность того, что он её не удержит, увеличивалась. Падения ей только не хватало. Поэтому она вцепилась в него. Сон как рукой сняло.

Петр же выглядел довольным.

Вот сейчас — да.

На его лице отразилось хищное выражение. Он поймал в руки желанную добычу, которая не имела возможности ускользнуть, и не скрывал довольства. Ему снова удалось выбить её из колеи, из привычного восприятия мира, взаимоотношений мужчины и женщины.

Он приехал к ней… помог… и не единожды. Наверняка, у генерала нашлись бы дела куда интереснее, чем возиться с «однорукой» блондиночкой со статусом «всё сложно». От его тела исходило не просто тепло. Жар. И от шеи тоже… На той границе, где кожа соприкасалась с воротом футболки, Оля разглядела ещё один шрам.

— Ты боевой офицер? — брякнула она, не успев прикусить язык.

— Интересный переход разговора, — Петр протиснулся в узкий коридор, умудрившись не задеть ни плечами, ни головой интерьерные картины. — Я отвечу, раз тебе интересно. Воевать мне приходилось, но от боевых действий я не получаю удовольствия. В горячие точки не рвусь.

— У тебя шрам… от пули?

— Угу.

Ещё один поворот, и они оказались в зале, где уже был раскинут диван.

Когда Громов только успел?.. Неужели она провалилась в настолько крепкий сон, что не услышала его передвижений по квартире? Это плохо, это очень-очень плохо, потому что тогда есть вероятность, что она не услышит плач