«Бежали храбрые грузины». Неприукрашенная история Грузии - Лев Вершинин

Глава XIII. Симбионты

Ученик чародея

К началу XVIII века картлийский и даже кахетинский останы Ирана более или менее пришли в себя. Убедившись, что с мятежами покончено, Исфахан сменил кнут на пряник, и едва ли будет ошибкой сказать, что главной задачей вали из рода Багратионов в это время стало добиться повышения статуса управляемых территорий до уровня нормальных вассальных ханств. Учитывая дела минувшие, было это не так просто. Центральное правительство осторожничало. Шанс на карьеру имели, как уже было сказано, только мусульмане. При этом, судя по всему, истовость веры сюзерена не сильно заботила, обращение носило в основном формальный характер (типа как в позднем СССР, где для вступления в партию следовало, объявив себя атеистом, не очень напоказ ходить в церковь). Однако даже зафиксировавших таким образом лояльность и удостоенных производства в вали домой не отпускали. Они оставались при шахском дворе, получали высокие чины и богатое жалованье, короче говоря, становились храбрыми персидскими полководцами, умелыми персидскими министрами и распорядительными губернаторами, а останами правили наместники, обычно братья или сыновья. Нет нужды ни излагать подробности довольно-таки однообразных интриг, ни перечислять поименно всех этих многочисленных али-кули, назар-кули и шахнавазов, добрых шиитов и верных подданных шаха, а вот о ком следует сказать особо, так это о картлийском наместнике Вахтанге, племяннике героически погибшего в Афганистане вали Шахнаваза II.

В отличие от подавляющего большинства родственников этот царевич был личностью крупной, яркой, к тому же принципиальной, рассматривавшей вопрос вероисповедания не как пустую формальность. Что, в общем, не удивляет, – его воспитателем был крупный мыслитель Сулхан-Саба Орбелиани, мудрец, слывший чуть ли не чародеем, человек широких взглядов, один из очень немногих деятелей того времени, считавший подчинение грузинских земель Ирану чем-то неестественным и всерьез задумывавшийся о восстановлении полной независимости. Как бы то ни было, руководил останом Вахтанг очень успешно. Укрепил совсем запаршивевшую за полвека православную церковь, протолкнув в католикосы своего брата Доменти, что сразу повысило его авторитет в «низах», к вере относившихся куда серьезнее, чем «верхи». Навел порядок в финансовой сфере, порадовав Исфахан регулярной, без напоминаний, выплатой налогов, а под сурдинку добившись разрешения набрать небольшую постоянную «охрану», и с ее помощью прижал к ногтю «герцогов» Арагви и Ксани, а также даже немножко горцев. При этом присланных из Ирана офицеров перевел на второстепенные должности, заменив своими людьми, но аккуратно и с таким уважением, что они даже не жаловались, а Исфахан, соответственно, не обратил внимания. А еще реформировал законодательство («Судебник царевича Вахтанга» – это уже, скажу я вам, почти Европа века этак XVI) и, вы не поверите, выписал из Валахии типографов, наладив в Картли самое настоящее книгопечатание. За три года в свет вышло аж 14 книг – 11 духовного содержания, 2 учебника и, натурально, «Витязь в тигровой шкуре», причем последнюю книгу редактировал лично наместник.

Нетрудно понять, что в Исфахане наместником картлийского остана были крайне довольны. Прими он ислам, вопросов бы не было вообще. Однако Вахтанг, в 1711-м, наконец, вызванный к шахскому двору на предмет получения долгожданного титула, как раз в это время ставшего вакантным, несмотря на уговоры начальства, вплоть до самого шаха (типа, дорогой, можешь верить во что хочешь, но порядок быть должон), от исламизации отказался. За что был, как пишут нынешние грузинские историки, «задержан» (а иные даже «арестован») и трудоустроен на должность имперского министра без портфеля. Титул вали достался Али-Кули-хану (когда-то Иессе), настолько отличавшемуся от брата, что с его приездом в Тбилиси тамошнее общество буквально взвыло. В Исфахан полетели коллективные письма («Верните Вахтанга, звери!»), шахские везиры в ответ огрызались, что, мол, дескать, да хоть сейчас, но Его Сиятельство уперлись рогом, вот ему и пишите, а Его Сиятельство в ответ на петиции ответствовало в том духе, что не может поступаться принципами, тем паче что работы по горло. Пока шла вся эта переписка, старый Сулхан-Саба съездил аж в Европу, где был встречен очень приветливо и получил аудиенцию аж у Папы и Людовика XIV (всем было интересно посмотреть на восточного гостя). Однако на просьбы помочь с возвращением Вахтанга домой получил ответ в том смысле, что разбираться со своими чиновниками – дело шаха, и в 1716-м вернулся домой, где святые отцы встретили его, запятнавшего себя контактом с папистами, в такие штыки, что мудрец плюнул на все и ушел в католики.

Тем временем под давлением с двух сторон смягчился и Вахтанг. В том же 1716-м он, наконец, стал правоверным (в искренность этого решения не верил никто, но это мало кого и волновало, главное, что формальности были исполнены) и сделался полноправным вали, после чего, как и полагалось, остался при дворе, отправив наместником в Тбилиси сына Шахнаваза ака Бакара, парня способного и дельного. Впрочем, вскоре выяснилось, что дурак Али-Кули-хан за время недолгой каденции так запустил финансы, что юноше не под силу вычистить конюшни. В связи с чем Вахтанга в 1719-м все же отпустили в родной остан, где он довольно быстро исправил ситуацию, а параллельно, по каналам, налаженным еще в Исфахане через российского посла Артемия Волынского, установил контакт с Петром I, заключив в 1720-м тайное соглашение о сотрудничестве. Более чем хорошо разбираясь в иранских делах, Вахтанг сознавал: империя в кризисе, времена предстоят нелегкие, так что, вполне возможно, получится сыграть свою игру.

А все остальное – Судьба

В 1722-м время пришло. Ситуация в Иране обострилась до предела, после многолетней позиционной войны афганцы прорвали фронт, прошли, круша и уничтожая все на своем пути, через Хорасан, в генеральном сражении разбили шахскую гвардию (иранский главком Ростом-хан, родной брат Вахтанга, пал в битве смертью героя) и осадили Исфахан. Для Петра ситуация было идеальна. Ранним летом он двинул войска на Кавказ, призвав Вахтанга идти на соединение. Вопрос был настолько судьбоносен, что вали, обычно решавший проблемы сам, на сей раз собрал Дарбази, совет сословий, поставив перед делегатами вопрос: принимать ли участие в разделе Ирана. Мнения были разные. Кто-то, как всегда случается, поддакнул начальству, но большинство сошлось на том, что время для игр нехорошее, этак можно и дикарей дождаться на свою голову. Впервые не согласился с отцом и Шахнаваз ака Бакар, твердо заявивший, что величие Картли, конечно, дело хорошее и, будь Иран в силе, он первый бы сказал «да», но предавать сюзерена, от которого видели только добро, в трудный час было бы низостью. В итоге Вахтанг, оставшись при своем мнении, уехав из Тбилиси в Гянджу, объявил призыв в войско, намереваясь идти навстречу Петру, а Шахнаваз, получивший из Исфахана бумагу о назначении его главкомом шахских войск вместо погибшего дяди, сделал то же самое в Тбилиси, на предмет похода на помощь осажденному в столице империи шаху. Что из этого вышло, понять несложно: собрать армию не удалось ни тому, ни другому, военнообязанный люд элементарно запутался, а пока они так препирались, Исфахан пал, шах Хусейн попал в плен, а шах-заде Тахмасп, с трудом спасенный, был еще слишком мал. Русские же войска, не получив помощи из Картли, притормозили наступление и остановились во взятом Дербенте. Сам Петр убыл на север, на прощание выразив Вахтангу строгое «фэ».

В общем, вали попал в положение непростое. С сыном он, правда, помирился (спорить теперь было не о чем), но маятник уже пошел. Сосед и родич Махмед-Кули-хан ака Константин, после смерти брата Имам-Кули-хана ака Давида II ставший кахетинским вали и понимавший ситуацию примерно так, как понимал ее Шахнаваз, явившись в Картли с лезгинскими наемниками, выгнал из Тбилиси «неблагодарного предателя» и усадил в кабинет вали уже известного нам Али-Кули-хана ака Иессе. Вот в этот-то самый момент на Кавказ двинулись турки. Чего, в общем, и следовало ожидать. Как и реакции Петра. О турках он, ушибленный Прутским походом, мнения был самого высокого, война с Портой в его планы никак не входила, к тому же уже было ясно, что никаких «40 000 всадников» Вахтанг не предоставит, так что Россия с Турцией заключили договор. За русскими оставались все занятые ими земли Южного Кавказа, включая Баку, а в остальном османы получали свободу рук. Не чая для себя ничего хорошего, картлийские русофилы (хотя какие там «русофилы»…), общим числом до 1200 душ, двинулись вслед за русской армией в эмиграцию, в Россию, где их приняли и расселили, хотя лично Вахтанга приняли довольно прохладно. Позднейшие историки Грузии, от Джавахишвили до Вачнадзе, оценивают это как «еще одно предательство доверчивого союзника», однако все, что мы знаем о Петре, позволяет утверждать, что это неправда. Не секрет, что молдавского господаря Дмитрия Кантемира он в совершенно аналогичной ситуации осыпал милостями, так что, думается, для того, чтобы отношение было теплым, картлийскому вали следовало сделать всего ничего – вместо сидения в Гяндже прийти, как и предполагалось договором, в царскую ставку, хотя бы и – как тот же Кантемир – с парой сотен бойцов. Что Вахтанг собирался поступить именно так, но не смог из-за излишнего благородства сына, в счет, естественно, не шло: Петр, будучи сугубым прагматиком, судил не по намерениям, а по результатам.