Великий посад Москвы. Подлинная история Китай-города - Александр Викторович Можаев

стоящая на открытой террасе палата под полотняным шатром, в документах перечислены общие Столовая и Крестовая палаты и собственные комнаты князя, княгини и их взрослого сына (столовые, спальные, казенные палаты, мыльни). Была в доме и отдельная палата для богаделенных нищих. В нижнем этаже располагались винные погреба, ледник, погреба для съестных запасов, конюшенная и оружейная палаты, поварня, мастерские и людские палаты.

В подробной описи голицынского дома отсутствует упоминание о нужниках, сиречь ретирадах (вероятно, потому, что целью составления описи была оценка имущества, а не фиксация планировки). Меж тем известно, что многие московские дома XVII века были оснащены этим благом прогресса. Ретирады представляли собой занимающие дальнюю часть сеней (или вынесенные за предел объема здания) помещения с выгребной ямой в нижнем уровне. Иногда исследователям удается зацепить остатки их конструкций, таких как косой каменный желоб слива рукомойника в Шубинских палатах, каменная плита стульчака в кадашевских палатах Титовых или декоративная роспись в виде попугая, клюющего ягоды, на стене северной ретирады Патриарших покоев Николо-Перервинского монстыря.

Палаты Сверчкова, внешняя восточная стена 1660-х гг. внутри более поздней пристройки

Палаты в Нижних Садовниках (Садовническая ул., 55) сохранили в торце сеней двери, которые вели в две внешние ретирады – могло ли это быть делением на мужское и женское помещения, подобием «раздельного санузла» или просто вторым нужником в людном доме?.. Аналогичный двойной проем сохранился в сенях ранней части верхнего этажа палат Сверчкова (1660-е), но там двери обращены в сторону парадного крыльца, так как в заднем торце сеней, по всей видимости, был выход на площадку дворовой галереи.

Ретирады, вероятно, могли включаться в развитый объем парадного крыльца и в тех случаях, когда дом стоял на красной линии и задняя стена сеней была обращена к улице. Хотя известны случаи, когда хозяева не смущались постановкой дома по улице и выносили ретирады на внешнюю сторону, как в зарядских палатах Гавренева. Иногда «отход» мог выноситься даже за плоскость парадного фасада, как в китайгородских палатах Шкловского. С наступлением петровской эпохи санитарным удобствам стали уделять еще больше внимания – в доме Соковнина у Ильинских ворот строительный подряд 1720 года обозначает целых восемь нужников в жилом этаже (при двух сенях и одиннадцати комнатах). Тогда же, на той же Ильинке в архиерейских покоях Новгородского подворья обустраивается невиданная «особливая немецкая баня» – очевидно, что сантехнические новшества стали в эту пору одним из важных символов городского прогресса.

Концы и слободы

В Москве конца XVII века имелось не менее трех сотен каменных домов[116] – цифра, потрясающая в сравнении с другими русскими городами. Если не считать построек богатых монастырей, то на всем пространстве нынешнего Подмосковья мы имеем лишь один город с одним каменным домом этого времени – так называемый Дом воеводы в Коломне. Среди прочих русских городов лидирует Псков, в котором существовало более 30 палат. Выделялись также торговые Гороховец, Ярославль, Нижний Новгород, Чебоксары и Великий Новгород, в которых известно (сейчас или прежде) по нескольку частных каменных домов. И был ряд городов, которые, как Коломна, имели один кирпичный дом для размещения администрации[117]. Впрочем, число палат не всегда являлось очевидным показателем достатка – например, в Ярославле, изобилующем совершенно роскошными храмами, пока известно не более пяти ранних каменных домов. Возможно, лучшие, или, как тогда говорили, «пожиточные» люди самоутверждались иначе, все-таки предпочитая жить в деревянных хоромах.

Гончарная слобода на Яузе на гравюре Пикара, 1708

В Москве палаты имели наибольшую концентрацию в Кремле и Китае. Однако если прикинуть расстановку древних каменных домов на карте, то становится видно, как они сбиваются в стаи в отдельных районах Белого города и даже за его пределами. Прежде всего это территории, с которых открывались наиболее эффектные виды на центр столицы. Занеглименье в районе Ваганьковского холма, усадьбы которого смотрели в окна Государева двора Кремля, и вдоль Охотного ряда (против северного «фасада» Китай-города). Ивановская горка, где палаты расставлены по склону, явно богатея к вершине, к наиболее великолепным видам в кремлевскую сторону света. И даже ремесленные Кадаши – самая богатая слобода Замоскворечья с лучшим видом на широкоугольную речную развертку Кремля. Палаты также группировались вдоль центральных улиц, связанных с традиционными царскими «выездами», но и там их расстановка часто привязана к выигрышным видовым точкам (например, ряд богатых усадеб в Армянском переулке меж Покровкой и Мясницкой, расположенных над склоном, спускающимся в сторону Китай-города). И наконец, каменное строительство было более оживленным в «онемеченных» частях города. В раннюю пору это первые каменные дома Варварки и Никольской, позже – район Поганого пруда, в раннепетровское время – местность за Мясницкими воротами и Мещанская улица. Данных о каменном частном строительстве в пригородных немецких слободах Замоскворечья и Яузы пока нет[118].

Вид через Неглинку в противоположные стороны: от Китая и от Моховой. Рисунок автора.

На верхней развертке присутствуют: Моисеевский монастырь, двор Долгорукова с церковью, двор Голицына с церковью Параскевы Пятницы, двор Троекурова, двор Волынского, церковь Анастасии. На нижней: двор Воротынского, Мироносицкая и Успенская церкви, Печатный двор, Никольский монастырь, Богоявленский монастырь, Спасский монастырь и его Коллегиум

Мы обладаем слишком малым количеством изученных построек, чтобы пытаться сделать выводы насчет локальных особенностей строительства в московских районах. Однако некоторые наблюдения позволяют хотя бы предположить то, что эти особенности существовали, ведь на территории Москвы XVII столетия условно могли разместиться несколько иных славных городов со всеми своими слободами, монастырями и острогами. От Пресни до Шаболовки, от Хамовников до Басманной – вполне можно предположить, что оконечности этого древнего мегаполиса имели свои локальные бытовые традиции, а также свой фольклор, свою мифологию, свои тонкие особенности росписи ложек или художественного посвиста. Очевидно, гражданская архитектура разных частей города также могла иметь нюансы, связанные со статусом, доходом, родом занятий и иными привычками его жителей[119].

На территории некоторых слобод и районов могли работать собственные мастера – на это намекают такие косвенные улики, как редкая декоративная «елочка», присутствующая в декоре храма Владимира в Старых Садах и недавно обнаруженная на фасадах двух палат, расположенных неподалеку (улица Забелина, 3, и Хохловский переулок, 10). Либо избыточная, смелая, но не вполне ловкая в деталях декорация наиболее ранних палат Кадашевской слободы. В трех здешних домах, сохранивших кирпичную декорацию XVII в., присутствуют общие мотивы, выглядящие довольно своеобразно на общегородском фоне. Например, на фасадах палат в Ордынском