Урал 2017. Эра безумия - Андрей Орлов

– Ни хрена себе букет невесты… – бормотал оцепеневший Витек. – Ну, все, господа и дамы, можно попрощаться…

Завизжали женщины – очнулись, а смысл? И тут опять рвануло в ресторане! Прогремел оглушительный взрыв – такое ощущение, что взорвались несколько баллонов. Все трещало, рушилось, осыпалось, ударная волна сносила, словно картонные, перегородки между помещениями, ударила во внешнюю стену. Люди зачарованно смотрели, как рушится, ломаясь, на пути атакующих стена японского ресторана, падает на головы самым прытким, как выносится струя огня, всё сметает на своем пути, ударяет в здание напротив… Огненная завеса и груда обломков загородили пассажиров от взбесившейся толпы. Разлетались фрагменты человеческих тел – руки, головы. Единственный, кто вынесся из огня – быстроногая невеста! С ног до головы она была объята племенем. Платье сгорело в считанные мгновения, почернела и обуглилась кожа. Горящая женщина металась по пустому пространству, упала, забилась в конвульсиях, застыла, скрюченная и дымящаяся…

Боженька поблажку дает! – ударило по мозгам.

– Все в РОВД! – взревел, как ошпаренный, Андрей. – У нас минута, не больше, они сейчас прорвутся через огонь!

Люди приходили в себя, вываливались наружу, бежали к крыльцу. Андрей схватил под мышки обмякшего журналиста, поволок к двери, награждая пинками. Тот бормотал, чтобы его оставили в покое, он хочет тихо умереть, всеми брошенный и забытый, ему уже ничего не надо, его никто не любит.

– Обидно, приятель, что мы тебя не ценим? – ядовито осведомился Андрей, выбрасывая труса из машины. – А ну, бегом к крыльцу, работать вместе со всеми! – И погнал его безжалостными ударами ботинка.

Нетерпение гнало. Этим тварям неведомы страх и благоразумие. Их могли остановить лишь конкретные преграды. В отблесках пламени возбужденные люди топали по крыльцу, подлетали к железной двери. Она была закрыта, дьявол! Истошно голося, женщины стали в нее долбиться, но разве поможет? Шура рвал дверную ручку, плевался во все стороны расстроенный Витек. Андрей лихорадочно думал. За угол – и дальше? Но в пешем виде, без оружия они и квартал не пробегут. Кругом враги! Он орал, чтобы выламывали дверь, нечего тут хороводы водить! Побежал обратно к машине, в страхе кося на горящий завал. Никто пока не лез, стена выросла внушительная. Дай же, боженька, еще поблажку… Он шарил под водительским сиденьем, побежал назад, к сплющенному багажнику. С воплем радости выхватил оттуда монтировку, побежал обратно. А Витек с Шурой уже пытались отжать дверь испытанной в сражениях ножкой от стола – оба пыхтели, злобно рычали друг на друга. Андрей пришел им на помощь – всунул конец монтировки на уровень замка, потащил, едва не выворачивая плечи из суставов… Хрустнуло что-то в замке – радость-то какая! Дверь поддалась – навалились на нее все втроем, и она поползла внутрь…

Люди вваливались в просторный холл, в котором горел, хотя и не очень ярко, электрический свет! Небольшие зарешеченные окна были задернуты плотными шторами – поэтому свет снаружи не просматривался. Казенное помещение без претензий, хотя и недавно отремонтированное. Серый кафель на полу, застекленная будка дежурного с самим дежурным, успешно обрастающим трупными пятнами. Стальной шкаф, у стены напротив – груда старых железных дверей, явно предназначенная на выброс. Там тоже валялись мертвые в полицейской форме. Время не теряли, захлопнули дверь, но замок уже был вывернут, практически не держал. Тысяча чертей! Андрей разорялся, желчь и матерщина лезли из организма могучим потоком. Заведенный на пинках журналист работал вместе со всеми – при этом физиономия его выражала бескрайнюю библейскую скорбь. «Таскайте двери! – орал Андрей. – Перегораживайте проход!» Вдвоем с Шурой они перевернули громоздкий шкаф, с лязгом подволокли к двери. Остальные, надрываясь, таскали двери. Пыхтела Ксюша, от которой было больше вреда, чем пользы, скулил журналист, которому чуть не размозжило стопу. Дверь уже была подперта шкафом и двумя «единицами» металлолома, когда неприятель прорвался через завал. Толпа гремела по крыльцу, давила на дверь. Она подпрыгивала в петлях, но преграда ее отчасти сдерживала. Чертыхаясь, Андрей полез на шкаф, подпер дверь плечом – и начал обрастать синяками от непрекращающихся ударов.

– Что стоим и наблюдаем?! – рычал он. – Тащите двери, прорвутся же, черти!

И вновь стартовало безумие, люди носились, как муравьи в муравейнике, волокли громоздкое железо, прислоняли к шкафу. Андрей рычал на верхотуре, а когда плечо превратилось в сплошной синяк, спрыгнул на пол. «Запруда» получилась внушительной – пока держала. Разлетелось стекло в оконном переплете, разбилось второе, взметнулись шторы, и целый лес рук вторгся в холл! Выломать решетки атакующие не могли – данные изделия были приварены на совесть. «А ведь когда-нибудь выломают, – мелькнула тревожная мысль. – Что им еще делать? Времени вагон, давись, да выламывай».

– Андрюха, те менты погибли от огнестрельных ранений… – сообщил отдувающийся Шура, показывая на тела в глубине помещения. – По ходу они начали превращаться, тут их кто-то и кокнул…

Андрей досадливо отмахнулся – не до этого. Хотя интересно, конечно…

Снаружи прогремел оглушительный рев – толпа прибывала. Шарахнули по двери чем-то тяжелым – задрожала, загудела металлическая баррикада, сдвинулась на пару сантиметров.

– Ой, мамочка, – обняла себя за плечи Надежда. – Сейчас меня сожрут…

– Это они могут… – задумчиво вымолвил Витек и вдруг встрепенулся. – Андрюха, отходить надо. Ну, поколотятся еще немного – пойдут в обход. Ты уверен, что все окна прочные и двери не выломать?

– Послушайте, здесь что-то не так… – с титаническим усилием соображала Даша. Зачумленный взгляд скользил по трясущимся решеткам, по электрическим лампам, горящим вполнакала.

– А я давно уже заметила, – не без гордости сообщила Ксюша и задрала нос, испачканный ржавчиной.

– Какие мы наблюдательные, вашу мать! – прогремел разгневанный бас, и все невольно втянули головы в плечи.

В глубине холла – у проема, ведущего в лоно законности и правопорядка, – возвышалась примечательная личность. Суровая – как зима в Якутии. Приземистый мужчина лет пятидесяти, в меру упитанный, в меру полысевший. Капитанская форма натянулась в районе живота, пуговицы еле держались. Он исподлобья озирал посетителей маленькими глазками. В них сквозила настороженность и злоба. У копа были барсучьи щеки, прижатые остроконечные уши. У пуза он держал укороченный складной автомат Калашникова, состоящий на вооружении работников МВД, при этом палец поглаживал спусковой крючок.