Пентюх - Алексей Александрович Стопичев

полагаю, либо что-то охраняет эти места, либо магия аэтеров там осталась. Только наша магия против неё бессильна. Вот и приходится на удачу рассчитывать!

Я глубоко затянулся, начиная подозревать, что за раскопки мы вели в Разумном с Ириной и её командой. И густо покраснел, подумав вдруг, а не воспользовались ли мною самым банальным образом. Как человеком с этой самой удачливостью? Но вспоминал большие глаза девушки, как она смотрела на меня этими глазами, и отметал все эти подозрения. Хотя подозрения оказались липкими, докучливыми и чрезвычайно приставучими. А маг, видя, что я молчу, заговорил сам:

- Вот я и предлагаю тебе, Сёма, присоединиться к одной команде изыскателей, которые… - Залимов замялся, - Дружат со мной. А всё найденное мы поделим пополам – половина команда изыскателей, а половина – нам с тобой!

- Я подумаю, - глухо проговорил я и поднялся. Пожал протянутую магом руку и рванул к выходу. На улице уже давно стемнело, я окликнул Тварь и пошёл домой…

Глава 4. Во Вронжск!

В земскую управу я пришёл рано утром и сразу спросил у Ваньки:

- Кротовой на месте?

Ванька кивнул коротко и уткнулся в бумаги. После моей командировки приятельство с коллегами как-то разладилось. Они то ли стеснялись меня, то ли вину чувствовали, но общение происходило скомкано и натужно. Хотя мне на это было глубоко плевать. Ни один, ни второй так и не стали для меня друзьями за два года. Я прошёл к кабинету начальника, постучал и засунул голову в дверной проём:

- Можно, Игорь Фёдорович?

Председатель земской управы, увидев меня, вставать из-за стола не стал, лишь вяло махнул рукой, и когда зашёл, спросил с интересом:

- Закончилась командировка?

- Закончилась, ваше благородие, - кивнул я.

- Спрашивать не буду, чем, сам понимаю, дела государственные, - Кротовой изобразил на своём пухленьком усатом личике эдакое посвящение в тайну, а я лишь кивнул согласно и спросил:

- Игорь Фёдорович, я могу отпуск взять?

- Отпуск? – брови начальника вначале изумлённо взметнулись вверх, но после опустились, раскидав лучики морщинок возле глаз. Председатель улыбнулся понятливо-плотоядно и спросил заговорщически: - Хочешь гонорар прогулять?

Я переступил с ноги на ногу, и понял вдруг, что это на самом деле лучший отмаз из всех возможных. Потому изобразил на своём лице эдакое «всё-то вы понимаете, гражданин начальник! Ничего-то от вас не укроется!» и ручкой эдак сделал, неопределённо. Кротовой выскочил из-за стола, подошёл и заговорил возбуждённо-покровительственно:

- Конечно оформим! С сегодняшнего дня! Тебе, Семён Петрович, не помешает отдохнуть чуть от приключений! Мы про враря все уже слышали! Скажу по секрету – губернатор прислал письмо, в коем приказал мне, как твоему непосредственному начальнику, к награде тебя представить!

Теперь брови удивлённо полезли вверх у меня, но начальник быстро успокоил:

- Да там грамота! – помолчал немного и добавил значительно: - Но от губернатора! Цени! Не каждому такая честь!

- Ценю, - промямлил я, а Кротовой приоткрыл дверь и крикнул:

- Ванька! Ну-ка отпускные оформи на Семёна! – повернулся опять ко мне и спросил: - Чем заняться думаешь?

- Во Вронжск хочу съездить, - решил я сказать правду. И председателю это ещё больше понравилось. Он вновь расплылся масляной улыбкой и зашептал горячо:

- Вот это правильно, Сёма! Наш человек! Там если и начудишь – никто не узнает! Мы, признаться, если покутить хотим хорошо, то тоже стараемся…

Кротовой воровато оглянулся, облизнул свои полные губы и зашептал ещё тише:

- Если бы ты знал, как мы с исправником и председателем думы покутили полгода назад! – и подкатил свои близко посаженные глазки куда-то вверх, в недра черепной коробки.

- Представляю, - аккуратно сказал я.

- Даже не представляешь! – горячечно зашептал начальник, и проговорил решительно: - Обязательно во Вронжске зайди в ресторацию «Мадам Брюли!»! Не пожалеешь!

Я пообещал. Потом написал заявление. Затем получил отпускные в размере шестидесяти рублей – зарплата за месяц. И вышел на свежий воздух. Тут же закурил, глянул на свою дмамеду, стоящую рядом с нашей управой, и спросил:

- А что, Тварь, может сразу и во Вронжск? Пистолет с собой, ружьё брать не буду. Сядем в почтовую карету и через два дня там будем?

Тварь наклонила голову набок, раззявив свою зубастенькую пасть, будто соглашалась с моими словами. И я принял решение. Пошагал быстро к площади, а следом засеменила дмамеда. Там купил билет до Вронжска за четыре рубля и пятьдесят копеек с ночёвкой в уездном городе Лесок. И уже через полчаса болтался в карете ещё с пятью путешественниками. Три пожилые дамы как зацепились языками в Бирюле, так до самого вечера и трепались. А я, молодой офицер и, судя по пиджаку, какой-то коммерсант молча слушали их болтовню. Узнали, что у Аглаферы, чтоб ей всю жизнь свою стряпню жрать, дочка удачно замуж вышла. Хотя в дочке той – ни кожи, ни рожи. Потому жених, видать по всему, слепой попался. Да ещё и дурной. Так как у Аглаферы из хозяйства – только долги, да вечно пьяный муж. И хотя муж этот был в своё время первым красавцем в Бирюле, Аглафера до такого состояния его довела, что спился он и превратился в противное существо.

Когда после полутора часов обсуждения Аглаферы кумушки даже про пуговицы на её платье поговорили, перешли к следующей жертве: Ольге. Тут мы уже узнали, что Ольга своего не упустит. А троих сыновей отдала в армию, чтобы от государства побольше денежек хапнуть! И муж у неё такой же пройдоха! Хоть и полковник в отставке. С другой стороны – если до генерала не дослужил – совсем уже тупой! На середине обсуждения Ольги я задремал, и проснулся только вечером, когда мы подъехали к городу Лесок. Когда я открыл глаза, то увидел такой исполненный зависти взгляд офицера, обращённый на меня, что понял – бедолаге так и не удалось заснуть, потому обсуждение трёх кумушек он слышал от начала до конца. Я сочувственно улыбнулся парню и полез из кареты, успев опередить говорливых тёток. Только вышел, как кучер – хлипкий и тщедушный грыль мне сообщил:

- Отправление завтра! В семь утра! Животинка ваша позади кареты спит.

Я благодарно кивнул