Сцены сексуальной жизни. Психоанализ и семиотика театра и кино - Дмитрий Александрович Ольшанский

геройство, не может быть завоёвана или обменена. Чтобы получить женщину, мужчина должен пожертвовать самым важным для себя, пройти через утрату, лишение. Не случайно поэтому возникают ножницы, как символ кастрации, и герой почти повторяет кадр из «Андалузского пса», когда, играя с моргающими ножницами, собирается выколоть себе глаз. Лишиться собственного зрения, чтобы отдаться неизвестному и мистическому взгляду луны, под которым разыгрывается вся их любовная драма, — таков вызов для главного героя. Именно жертва наиболее ценным, самым эротическим, чем обладает герой — взглядом, — может стать для женщины объектом соблазна. «Давай меняться кровь на кровь, — говорит она ему, — ты дашь мне напиться из твоей раны, а я подарю тебе свою девственность». Рана за рану, утрата за утрату, — так могла бы выглядеть эротическая экономика глазами мужчины, однако в обмен на свой дар крови он получает дар куда более ценный — удар ножницами. В момент экстаза героиня закалывает своего любовника.

«Бумажная роза» — история мужской любви. Которая доходит до пределов перверсии, заканчивающейся сценой некрофилии, которой режиссёр сочла нужным «сгладить острые моменты пьесы». Пропойца и гуляка Семеон Хулепе вдруг узнаёт, что умершая жена Флориана оставила ему солидное наследство, которое он решает потратить на её похороны: заказывает для неё самый дорогой гроб, покупает венок, покойницу облачают в подвенечное платье, под которым, впрочем, скрывается пеньюар шлюхи, объектом поклонения Семеона Хулепе становится труп жены. Жена, которую он унижал и третировал при жизни, становится возвышенным объектом, который одновременно вызывает к себе отвращение и вожделение. В финале пьесы герой занимается сексом с трупом жены, лежащим в гробу, доказывая тем самым свою преданность и скорбь. Действительно, секс всегда имеет оттенок скорби, не случайно ещё Аристотель обращал внимание на печаль, которая охватывает самца после коитуса. Лучший способ для Семеона Хулепе пережить кончину жены — это кончить самому рядом с ней.

Кто сказал, что любовь это светлое чувство? — По версии Инклана любовь прокладывает себе путь через порок, колдовство и возвращает героям материальность и телесность чувственного мира. Его магия, подобная Маркесу или Ходоровскому, не является поэтической метафорой, напротив, она возвращает героям их реальные объекты посредством травм, насилия, труположства и педофилии. — Всей той мерзости, из которой растёт любовь, не ведая стыда.

Эротика с человеческим лицом

(о фильме Йоргена Лета «Мужчина в поисках эротики»)

Грустит — значит существует.

Джонатан Сафран Фоер

Войдя в историю кино как автор «Совершенного человека», все свои последующие фильмы Йорген Лет снял о людях в высшей степени несовершенных; прежде всего, о самом себе. Редкий режиссёр сегодня не использует свои психологические проблемы в качестве художественного приёма, а уж датские авторы и подавно делают их основной темой повествования (должно быть, поэтому так сошлись Лет и Триер, который почти в каждом интервью рассказывает о значении своих фобий, депрессий и новых вкусных таблеток-для-головы в истории кинематографа). Их совместный проект фильма «Пять препятствий» (2003) тоже построен на проверке границ собственной идентичности и представляет экзистенциальный эксперимент режиссёра над самим собой.

В одной из сцен Триер говорит Лету: «Я хочу проверить твою нравственность, узнать, что ты сможешь снимать, а чего ты снимать не сможешь». Лет с лёгкостью принимает правила этой игры и выпрастывает на экран тучу своих комплексов, страхов и навязчивостей: он, например, боится пройти мимо двери гостиничного номера, в котором громко занимаются сексом, хочет встать на голову, но тут же пасует, «потому что здесь камера», не решается снимать женские гениталии, не любит мультфильмы, избегает всякого нового и неожиданного опыта и вообще торжественно несёт воображаемую корону мэтра датского кино, тогда как сам тихо спивается на острове Гаити в обществе непритязательных местных девиц. Показать все эти внутренние препятствия, которые обездвиживают человека и не дают художнику вернуться в искусство, — и было замыслом фон Триера. Обаяние Лета в том, что он искренне принимает эти условия и честно рассказывает о своих неврозах; в кадре он оказывается очень человечным режиссёром, который боится камеры, стесняется неприличных вещей, сторонится пошлости, не смотрит в глаза красивым женщинам, краснеет, тушуется, теряется, запинается, но при этом продолжает говорить.

«Мужчина в поисках эротики» (2010), похоже, продолжает ту же игру в любования своими неврозами, тем более, что продюсером выступила всё та же студия «Центропа». В кадре мы видим уже знакомого закомплексованного и неуверенного в себе Йоргена Лета, который на протяжение всей картины тщетно пытается объяснить нам свой замысел, но все его теоретические построения о природе эротики выходят или предельно банальными или мало вразумительными даже для него самого, а в сочетании с бесконечным голяком латиноамериканских простушек, которые двух слов связать не могут, — рождается комический эффект: встречая голую бабу интеллектуал с невозмутимым видом начинает философствовать об истоках и смысле сексуальности. «Эротику нельзя концептуализировать, её и почувствовать-то сложно», — такой глубокомысленный вывод делает Лет в финале картины. Ни философскими, ни поэтическими, ни визуальными средствами он не может схватить тот загадочный объект влечения, который манит его в женщинах. Эротика представляет собой нечто ускользающее, неозначиваемое, неисторизируемое, поэтому он и не может по-голливудски привлекательно подать их обрюзгшие целлюлитные тела. Наконец, он понимает, что эротика вообще не сводится к обнажённой поверхности тела, она представляет собой нечто иное, чем совокупность всех доступных ему грудей, задниц и ляжек, она лежит в совершенно другой плоскости, не охватывается увиденным или запечатлённым на плёнку; эротика это бессознательное. Поэтому чем больше вокруг него голых тёток — тем скучнее ему становится, тем снотворнее делается его киноповествование и тем дальше оказывается оно от эротики.

Главной темой фильма, конечно, является импотенция: бессилие художника, который, замышляя концептуальный проект, проваливается в жанр хоум-видео с гаитянскими шалашовками, которые, дескать, естественнее и раскованнее, а потому соблазнительнее, поэтическая слабость в попытках выстрадать хоть одну оригинальную метафору, не списанную у Пессоа или Са Канейру, исповедь, которая усыпляет своими трюизмами («любовь — это самое главное в жизни»), и мужское равнодушие по отношению к женщинам, которыми он себя окружает. Все девочки для него одинаково хороши, всех их он награждает одними и теми же безличными и дежурными эпитетами: «какая симпатичная», «и эта тоже очень хороша», «и вот та тоже очень миленькая», — на кастинге всем претенденткам он ставит по два плюсика, боясь поставить третий, потому что «это меня к чему-то обязывает». Художественная нерешительность, неуверенность в себе и мужская трусость перед лицом женщины — вот основные темы фильма. Он сам не знает, чего именно он хочет и кто ему нужен и что со