Кровь избранных - Кай Дзен

В одну из ночей, когда заседание еще не закончилось, Шань Фен с Дерюйтером сидели в прихожей. Китаец решил, что пора сходить за бумагами, и сообщил голландцу. Дальше тянуть не было смысла. Они подошли к двери, юноша тихо открыл ее и вышел на террасу.

— Я быстро, — сказал юноша и спешно ушел.

Голландец ничего не ответил, но долго глядел вслед удаляющемуся силуэту.

Выйдя на улицу, Шань Фен поглядел направо и налево и двинулся вдоль школьной ограды на юг. Темную улицу слабыми желтоватыми пятнами освещали редкие газовые фонари. Обернувшись, юноша заметил в полумраке какого-то человека, крадущегося неподалеку от второй калитки в сад.

Не меняя направления, китаец двинулся дальше, пока не оказался под прикрытием здания напротив. Быстро юркнув в переулок, парень побежал в обход и появился с противоположной стороны. В несколько секунд юноша опять очутился у школьной ограды, решительно свернул за угол и схватил человека за руку. Тот сипло вскрикнул от неожиданности.

— Что ты тут делаешь? — жестко спросил Шань Фен.

Парень всмотрелся в бледное, покрытое потом лицо незнакомца, затем перевел взгляд на темное бяньфу.[90] Определить, кто это такой, было невозможно.

— Я разыскиваю… разыскиваю Вана, председателя Союза общественных организаций, — ответил мужчина.

— Нашел время, чтобы его искать!

— У меня важное донесение.

Незнакомец бросил быстрый взгляд через плечо, словно ожидая кого-то. Шань Фен понял, что он в один миг из охотника может стать дичью.

— Здесь нет никакого Вана, а Союз общественных организаций в трех кварталах отсюда, вон там. — Юноша ослабил хватку.

— Спасибо, что пояснил. — Чужак осклабился, высвободив руку.

Парню показалось, что в его словах прозвучала ирония. Времени забрать бумаги уже не оставалось: следовало предупредить остальных. Он бегом вернулся в школьный сад.

— Так быстро? — удивился Дерюйтер, встретив китайца возле двери.

— У нас затруднения. Думаю, серьезные. Мне надо поговорить с делегатами.

Шань Фен сразу же оказался в центре внимания и сообщил о подозрительном типе. Он почти не отступил от истины, только сказал, что увидел человека из окна. Мао задумался.

— У Союза общественных организаций нет никакого председателя.

— Я там знаю почти всех, но среди них нет Вана, — эхом отозвался Чэнь Гунбо.

Делегаты решили немедленно покинуть школу и продолжить работу съезда на дому у одного из Шанхайских делегатов. В несколько минут почти все оставили здание. Мао ушел сразу и унес с собой наиболее важные из документов. Шань Фена попросили дождаться задержавшихся и провести их по лабиринту городских улиц. Дерюйтер остался вместе с китайцем.

Вскоре в двери заколотили дубинками. Девять человек в полицейской форме и в штатском ворвались в здание. Они арестовали всех, кого увидели, и начали обшаривать каждое помещение. Руководил операцией тот странный человек, которого Шань Фен встретил у школьной ограды. Шпион уверенно отдавал приказы и даже не взглянул на юношу, когда его волоком вытаскивали из школы.

Огромное здание полицейского участка находилось рядом с французской концессией.[91] Шань Фена бросили в маленькую комнатку и оставили в одиночестве ждать, пока закончат допрашивать делегатов и займутся им.

Парень считал, что заключение долго не продлится. Полицейские вряд ли нашли какой-нибудь компромат, кроме легальной марксистской литературы. Однако юноша жалел о потерянном времени и не переставая думал о записках Хофштадтера: их надо обязательно передать Мао.

Погруженный в мысли, китаец не заметил, как в комнату вошел инспектор, и не кто-нибудь, а старый знакомый.

— Гляди-ка, кого я вижу! — вальяжно произнес полицейский.

Шань Фен сразу встряхнулся и, как обычно, с веселым вызовом поприветствовал блюстителя порядка:

— Рад тебя видеть, Свиное Рыло! Наконец-то и тебя арестовали!

Оплеуха последовала сразу — удар пришелся точно в ухо, в перепонке больно зажужжало, и юноша потерял равновесие.

— Нет, мой милый, арестовали не меня. Это ты наконец-то оказался там, где я и хотел тебя видеть! Терпение в конце концов всегда бывает вознаграждено. К старости все поймешь. Если доживешь, конечно! — Выговорившись, полицейский саданул Шань Фена по голове.

— Похоже, ты уже состарился, Свиное Рыло, вялый у тебя удар. Хотел напугать, да только раздосадовал. Бьюсь об заклад, твое начальство даже не знает, что ты здесь. Потому и лупишь меня по голове: следы боишься оставить. — Парень улыбнулся, закашлявшись.

На этот раз кулак инспектора опустился со всей силы, разбив ему губу.

— Куда хочу, туда и бью, идиот! Вел бы себя повежливей. А теперь я решаю, будет тебе больно или нет.

Он бросился на Шань Фена, придавил его одной рукой, а другой начал бить по почкам. Парень молниеносно схватил блюстителя порядка за уши и резко рванул на себя, сломав тому нос.

Толстяк взвыл от боли, прижав ладони к лицу. Ненависть помогла инспектору быстро прийти в себя и кинуться вновь на врага. Один, два, три удара под дых, потом — по ребрам. Полицейский не помнил себя от злости.

— А знаешь, что я сделаю, маленькое ничтожество? Возьму парочку моих ребят, пойду на кладбище и нанесу визит твоей мамаше.

Шань Фен оцепенел. Боль куда-то ушла, и он теперь вообще ничего не чувствовал.

— Ага, вскроем эту грязную могилу, раскидаем то, что там осталось, а потом еще помочимся сверху. Клянусь, что туда схожу…

Кончить фразу инспектор не успел. Изо всех сил юноша ударил его по колену и свалил на землю. Руками парень схватил полицейского за волосы и начал бить головой о землю, пока тот не потерял сознания. Потом резкий рывок и жесткий щелчок. Так закончилась жизнь толстого инспектора — Свиного Рыла. Со сломанной шеей. А у Шань Фена снова появились неприятности, и теперь очень крупные.

5

Шанхай, июль 1921

— Ты должен что-нибудь сделать для мальчишки, — проговорил Дерюйтер, стоявший в комнате дирекции «Нефритовой бабочки».

Юй Хуа, словно не слыша, несколько мгновений пристально смотрел на него из-за конторки. Потом, с обычной отстраненностью, ответил:

— Я и так уже сделал. Его не стали судить, как следовало бы. Он будет набираться ума в тюрьме.

— Остальных отпустили сразу же, даже на ночь не задержали.

— Судьба Шань Фена — одиночество, он всегда был нелюдимым.

— Не можем же мы бросить его…

— Он убил блюстителя порядка. В полицейском участке. Со временем парнишка научится сдерживать инстинкты. Ему дадут лет пять-шесть, не больше, я говорил с судьей. Инспектор, дурак редкостный, оказался племянником председателя Торговой палаты. Больше сделать ничего нельзя, так как можно нажить новых врагов, а мне хватает и старых. И прошу тебя не устраивать побегов и прочей ерунды.

Глава Триады подошел к окну, заложил руки за спину и стал смотреть на ночную улицу. Аудиенция закончилась.

С минуту Дерюйтер разглядывал его спину. Рост небольшой, но какая огромная воля.

Взявшись за ручку двери, голландец горько усмехнулся, вспомнив слова Юй Хуа: «Судьба Шань Фена — одиночество».

«Как и удел того, кто с ним вместе», — подумал он. Жизнь словно затеяла с голландцем игру, с бесконечной жестокостью испытывая его терпение.

— Ганс! — снова заговорил Юй Хуа, и моряк остановился на пороге. — Никогда не говори мне, что я должен делать.

Выйдя за дверь, Дерюйтер столкнулся с худым, сгорбленным парнем, который сразу зашагал прочь. Где он мог его видеть? И почти сразу вспомнил: это Вэй, тот самый водолаз, что поднял со дна сосуды. За подводную отвагу юношу наградили непыльной работенкой в клубе. До чего же странная штука жизнь!

Тюрьма находилась в районе Тиланьцяо и называлась так же. Шань Фена поместили в камеру номер сорок семь на Чан-Ян-роуд сразу после полуночи. Между стенами непонятного цвета стояло множество нар. Узкая амбразура на трехметровой высоте и дырка в полу вместо туалета довершали обстановку. Едва Шань Фен вошел, как в нос ударил гадкий запах. Испарения двадцати пяти немытых тел, запертых в комнате, где должны находиться не более шести. Тошнотворная вонь испражнений. Мерзкий дух страха и безумия. Смрад обвивал и душил днем, как змей, а ночью тяжко давил на грудь.

Первое время Шань Фен силился разобраться, кто в камере главный. Без старшего нельзя. Но понять так и не смог: все соседи казались начисто лишенными воли. Один из них раздавал еду и воду, другой указал юноше место на нарах, третий молча за всеми наблюдал и, похоже, находился у стражи на привилегированном положении. А четвертый занимался тем, что отлавливал на себе вшей, подносил их к глазам, а потом с аппетитом поедал. Хоть дурачка удалось распознать. Больной на голову тоже должен присутствовать в коллективе.