Византийские очерки. Труды российских ученых к XXIV Международному Конгрессу византинистов - Коллектив авторов

Практически 100 % амфорной тары – сосуды местного производства, о чем свидетельствуют десятки крупных и средних гончарных центров обнаруженных на полуострове[305]. Тем не менее, все варианты амфор в большей или меньшей степени повторяют византийские прототипы второй половины VII в.[306] в качестве которых чаще всего называются амфоры с рифлением «набегающая волна» (Late Roman Amphorae 1), производившиеся в основном на Кипре и в Киликии, почти шаровидные амфоры с мелким волнистым или линейным орнаментом на корпусе (Late Roman Amphorae 2), изготовлявшиеся в мастерских Эгейского бассейна и шаровидные амфоры Byzantine Globular Amphorae[307]. Этническую принадлежность гончаров установить сложно, но на некоторых изделиях помимо греческих букв и христианских символов встречаются прочерченные по сырой глине граффити в виде тамгообразных знаков.

Материальная культура единственного открытого археологическими разведками поселения гончаров, изготавливавших данные амфоры, ничем не отличается от крымского варианта салтово-маяцкой[308]. Сказанное справедливо и по отношению к столовой керамике, обжигавшейся в тех же печах, что и тарная. Кухонная керамика – та составляющая керамического комплекса, которая принципиально отличает салтово-маяцкую культуру Крыма от остальных провинциальновизантийских культур, в том числе юго-западной, южной Таврики и Херсонеса. Византинизация проявилась здесь только в более высокой, по сравнению с другими регионами распространения салтово-маяцкой культуры, технике производства, стандартизации продукции и орнаментальных мотивов. Византийские черты керамическому комплексу придает минимальное количество лощеной посуды и поливная белоглиняная керамика константинопольского производства. Процент последней, правда, по сравнению с Херсонесом, крайне невелик. Набор предметов этнографического костюма и украшений имеет некоторые специфические особенности, связанные с хорошо развитым местным ювелирным производством. По своей же сути, он, естественно, интернационален и ориентирован на влияния моды, законодателем и «удовлетворителем» потребностей которой был Константинополь.

Таким образом, салтово-маяцкая культура Крыма VIII – первой половины X в. полностью соответствует современным критериям самостоятельной археологической культуры. Основываясь на указанных выше несомненных византийских чертах, ярко появляющихся в области быта и идеологии, ее можно считать одним из вариантов провинциально-византийской археологической культуры. Это тот вариант, который был характерен для территории, заселенной негреческим населением, не входившей непосредственно в состав Империи, но расположенной на границе с ней. При таком подходе материальную культуру гото-аланских памятников юго-западного и южного Крыма и, тем более, Херсонеса логично рассматривать, как другие, более «византинизированные» варианты провинциально-византийской культуры.

В восточном Крыму в третьей четверти X в., в отличие от юго-западной и южной Таврики, происходит резкая смена материальной культуры. Связано это было с окончательным закреплением в этой части полуострова власти Византийской империи. Постоянная опасность печенежских набегов, особенно ощутимая в степи Керченского полуострова и юго-восточной предгорной равнине, способствовала тому, что огромное количество сельских поселений предшествующего «хазарского» времени прекращает свое существование и жизнь продолжается, вероятно, только в двух городах – Сугдее и Боспоре. Таким образом, новая материальная культура носит ярко выраженный городской характер. В настоящий момент она изучена и опубликована достаточно полно, что избавляет от необходимости говорить о ней здесь[309].

Эту материальную культуру, существовавшую в восточной Таврике до монгольского захвата Сугдеи и Боспора в 1237 г., логично разделить на два этапа, границей между которыми является, вероятнее всего, 1204 г. – время захвата Константинополя крестоносцами и вероятного последующего вхождения восточной Таврики в состав Трапезундской империи[310].

Суммируя коротко полученные данные, необходимо отметить следующее. Материалы раскопок позволяют говорить о существенном расширении городской территории. И это не удивительно. Исходя из практически полного сокращения сельских поселений, значительная масса жителей переселяется в города. Для возможности их обустройства небывалыми темпами происходят урбанистические процессы. Прежде всего, последние проявились в перестройке предшествующих домов, которая меняла их первоначальный облик. Любыми путями расширялись полезные площади. Надстраивались вторые этажи, для жилья использовались все возможные помещения, для хозяйственных целей сооружались разнообразные подвалы и полуподвалы. Вместе с этим, во избежание хаотичности застройки и экономии свободного места, застройка на участках, где это позволял рельеф местности, впервые приобретает четко выверенную квартальную планировку. Например, для ее соблюдения в портовой части Сугдеи специально вручную нивелировались террасы южного склона Крепостной горы, спускающейся к морю.

Важно отметить и тот факт, что при строительстве использовались только элементы кладки «в елку» и то, довольно редко. Нельзя не отметить и то, что в планировке новых кварталов застройка Сугдеи и Боспора практически тождественна планировке городских кварталов Херсонеса средневизантийского времени и крупных городов в центральных провинциях Империи. Материалы раскопок Сугдеи позволяют говорить о незначительных дополнительных ремонтных работах, проводившихся в первой половине XIII в. Связаны они были, вероятно, с необходимостью подновления обветшавших зданий и существенно их облик не меняли.

Характерным отличием материальной культуры этого периода является и попытка приведения фортификационных сооружений предшествующего времени в соответствие с новыми требованиями византийского крепостного строительства. Главной причиной здесь являлась сложная и нестабильная политическая обстановка и необходимость постоянной готовности к обороне. Повсеместно, подчас быстро и не совсем качественно, однако капитально ремонтируются стены, сооружаются новые воротные проемы, впервые возводятся крепостные башни, в том числе и привратные. Аналогичные процессы происходят в Херсонесе и на крымском южнобережье. Не исключено, что в связи с половецкой опасностью, усовершенствованные во второй половине X в. и отремонтированные в начале XIII в. стены, а также построенные в это же время башни заново ремонтируются. Помимо этого на наиболее уязвимых участках наспех возводятся новые оборонительные сооружения.

Несомненным новшеством в городской инфраструктуре, также сближавшим ее с общевизантийской, является возникновение крупных общегородских зольников, расположенных с внешней стороны крепостных стен. Какие они выполняли функции, сказать сложно. Стратиграфически наиболее исследованный зольник в Сугдее не однороден. Такие же объекты, также расположенные с внешних сторон крепостных стен возникают в это время в Херсонесе и Алустоне.

Христианские храмы восточного Крыма рассматриваемого хронологического периода – наименее изученный элемент средневековой городской инфраструктуры. За исключением храма Иоанна Предтечи на Боспоре, все они представляют собой небольшие однонефные базиликального типа церкви, являвшиеся квартальными. Именно они стали отличительной особенностью планировки городских кварталов средневизантийского времени, когда жизнь горожан «замыкалась» в нем. Наиболее яркий пример этого – многочисленные материалы синхронной планировки Херсонеса. Аналогии им известны и среди памятников крымского южно-бережья, а также Балканского полуострова. Причем небольшие размеры храма не предполагали принадлежность его бедной общине. Как следует из аналогий, внутреннее убранство церквей отличалось богатством и разнообразием. В пользу этого свидетельствуют и разнообразные литургические предметы.

Безусловной доминантой городов средневизантийского периода, в том числе и Таврики, являлись крупные культовые базиликальные и крестовокупольные сооружения. Для южного и юго-западного Крыма это Партенитская, Мангупская и Эски-Керменская базилики, для восточного Крыма – пока только храм Иоанна Предтечи. В Сугдее подобное сооружение пока не обнаружено.

Отдельного анализа заслуживает погребальный обряд. Почти все изученные