Паруса над волнами - Николай Андреевич Внуков

шпага с золотым эфесом, под подушкой нашли ордена — французский «За военные заслуги» и русский крест Анны с муаровой лентой. В углу комнаты стоял обтянутый парусиной матросский сундучок, в котором хранилось несколько пар штопаного белья. Больше никаких вещей у Поля Джонса не было…

Врач поставил диагноз — смерть от водянки.

Сорокапятилетним он ушел из жизни во Франции в 1792 году, так и не увидев больше волн Атлантики. Ушел адмиралом Российского флота, ушел, проклятый соотечественниками:

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Выбрать грота-фал, пока ветер не спал и волны ласкают борт,

Линейным кораблем мы опять придем сюда в английский порт:

Приведем мы сюда линейный корабль от носа и до кормы,

И весть с собой привезем про разбой того приватира мы.

Будет месть не плоха — его потроха на бизань мы повесим, как флаг,

Голова его сойдет за диплот, нашей власти на море знак.

Потравить фока-шкот, море пеной встает и ударяет в борт,

Нам платят монетой белых людей, а червонец их черен и тверд…

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Томас Кэвендиш, эсквайр

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

В XIV веке в Европе начинают строить трехмачтовые корабли водоизмещением от 150 до 800 тонн — пинасы. К этому же типу судов относится и талион. Первые талионы построили португальцы в 1535 году. Позднее пинасы и талионы становятся основой флотов испанцев и англичан. Именно на талионах появились впервые закрытые батарейные палубы — деки.

У талиона были острый корпус и невысокие надстройки на носу и корме — это позволяло ему ходить быстрее, чем средневековым широким и высоким судам.

Строгого деления на военные и торговые корабли в те времена еще не было, и пинасы и талионы с одинаковым успехом служили и для войны и для перевоза грузов.

Все три мачты несли большие паруса, и когда они наполнялись ветром, галионы выглядели очень красиво.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Для прибрежных плаваний строили небольшие суда с очень острым корпусом и двумя мачтами, вооруженными косыми латинскими парусами, — шебеки и фелюки. Это были тоже очень хорошие ходоки, и частенько пираты выходили на них даже в океаны.

Между мачтами на фелюках ставили платформу с пушками (обычно двумя или четырьмя).

Шебеки и фелюки с их большой маневренностью оказались очень выгодными при обстрелах крепостей и осадах прибрежных городов. Они прекрасно лавировали и легко уворачивались от ядер и бомб неприятеля.

Ученые нередко кроме больших кораблей брали в свои эскадры маленькие фелюки, которые служили разведывательными судами.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

еплым июльским утром 1586 года из английского порта Плимут, развернув паруса, вышли в море три корабля.

Их не провожали толпы народа. Жены и дочери моряков не махали косынками и не вглядывались туманными от слез глазами в родные лица, потому что команды кораблей были набраны из того портового люда, который имел весьма смутное представление о семье и домашнем очаге.

Флагманом маленькой флотилии шел «Дизайр» («Стремление»}— трехмачтовик водоизмещением в сто двадцать тонн. Около сотни тонн имел второй корабль — «Контент» («Довольный»), И совсем уже малюткой выглядел «Хью галлант» («Красавчик Хью»), похожий на большую шлюпку под парусами.

Флотилия смахивала на ту, которая ровно сто лет назад под командованием Христофора Колумба отправилась из испанского Палоса в неведомое Море Тьмы искать западный путь в Китай. Только тогда капитан-генуэзец вел свои корабли почти наугад, а сейчас выпускник христианского колледжа в Кембридже, сэр Томас Кэвендищ, эсквайр, очень хорошо знал путь, который ему предстояло пройти. До него этот путь освоили Фернандо Магеллан и фаворит ее королевского величества Елизаветы I морской пес сэр Френсис Дрейк.

Та же Елизавета I дала Томасу Кэвендишу весьма расплывчатую инструкцию: «.. объехать земной шар и нанести на морские карты неизвестные острова, благоприятные течения, попутные ветры и описать все это подробно в своих путевых журналах».

В тесных вонючих кубриках кораблей качались на узких койках сто двадцать три моряка, которые для видимости признавали, что где-то на небесах вершит судьбы человечества некто по имени господь наш Иисус Христос, а в глубине души не верили ни в бога, ни в черта, ни в судьбу, а надеялись только на свои руки, зубы и головы.

Трудно держать таких людей в повиновении, но Томас Кэвендиш, эсквайр, был истинным «джентльменом моря». Как выпускник Кембриджского христианского колледжа он не любил говорить слишком много. Он был человеком действия. Но если кто-нибудь из команды действовал неправильно, то ошибающийся мгновенно получал полное отпущение грехов — по роже. Поэтому авторитет сэра Томаса среди команд всех трех кораблей был весьма высок и не подлежал критике.

Сэру Томасу исполнилось сорок шесть лет. Стальные завитки волос красиво лежали на голове. Густые брови и резкие морщины на впалых скулах делали его лицо жестким, а когда им овладевала ярость, то жестоким. Это было лицо мужчины. «Я обвенчался с морем двадцати шести лет. Надеюсь, что обвенчаюсь со смертью не раньше семидесяти. А пока нужно жить», — любил говорить он.

И он жил душа в душу с Атлантикой, которую называл своей подвенечной, не делая, как истый джентльмен, различия между флагом королевы и «Веселым Роджером».

Итак, 21 июля 1586 года эскадра сэра Томаса отплыла из Плимута и взяла курс на Южноамериканский материк.

«Дизайр», «Контент» и «Хью галлант» шли под полными парусами. Кэвендиш спешил. Надо успеть к экватору к сентябрю и поймать свежие осенние ветры. Только они донесут корабли к Магелланову проливу в канун рождества Христова, когда «ревущие сороковые» не показывают своего настоящего нрава. Опоздаешь — и придется хлебнуть не рому для храбрости, а той горько-соленой жижи, после которой уже не опохмеляются.

Благополучно миновали острова Зеленого Мыса и пошли вдоль Африканского побережья. Везде тщательно замеряли глубины и скорости течений. Томас Кэвендиш рисовал на «картах королевы» черные и синие стрелки, чертил «розы ветров» и записывал в журнал длинные ряды цифр. То, что в продолжении ста лет скрывали от всего мира испанцы и португальцы, теперь становилось известным англичанам. В королевском Адмиралтействе бортовые журналы Кэвендиша превратятся в