Гуттаперчевый человек. Краткая история российских стрессов - Миркин Яков Моисеевич

Сначала адресат был для Толстого «любезный брат», он даже позволял себе закончить письмо, как «любящий Вас», или даже как «помоги Вам Бог сделать то, что Ему угодно», но дальше – всё хуже. «Царю и его помощникам… Опять убийства, опять уличные побоища, опять будут казни, ложные обвинения, угрозы и озлобление с одной стороны, и опять ненависть, желание мщения и готовность жертвы с другой. Опять все русские люди разделились на два враждебных лагеря и совершают и готовятся совершить величайшие преступления» (1901)[257].

В 1905 г., в неоконченном черновике письма он написал уже с отчаянием: «Что вы делаете? Что вы делаете? Что вы делаете? Вы боретесь за власть, которая уходит от вас. Но не важно то, что вы удержитесь или не удержитесь во власти. Важно не это. Важны телесные и духовные страдания, то развращение, которым подвергается русский народ вследствие того, что вы не умели и продолжаете не уметь или не хотите употребить свою власть на благо народа»[258].

Но хоть какая-то «духовная связь» между писателем Толстым и Николаем II была? Вот записи из дневника последнего: 9 октября 1911 г. «Я читал вслух посмертные рассказы Л. Толстого в рукописи». 22 декабря 1912 г. «Читал вслух повесть "Казаки" гр. Толстого. 3 января 1913 г. «Вечером читал вслух "Набег" гр. Толстого»[259]. Да, вещи всё военные. Известно, что запоем читал «Войну и мир», прежде всего военные куски, и даже в Екатеринбурге читал[260]. «Одно из самых светлых воспоминаний – это уютные вечера, когда Государь… приходил читать вслух Толстого, Тургенева, Чехова»[261].

Толстого, Тургенева и Чехова? Странно все это. Когда входишь в книги писателя, когда попадаешь в его внутренний мир, поневоле начинаешь разделять его духовные ценности. Да или нет?

В этом случае, скорее, нет. Бытие Российской империи было бесконечно далеко от толстовства. «Что вы делаете?» – писал Толстой.

Слушайте Толстого!

Сидит человек, знаменитый писатель, и пишет письма «наверх», первому лицу. Обрушивает на него и на его правительство массу идей. Но каких? Чего он хочет? Прекратить насилие, глухоту властей, буйство внутри страны, дать дорогу для «движения народа». Уговорить власти отказаться от насилия, не дать погибнуть массе людей, сохранить жизни. Пытается «протолкнуть» идеи реального народного представительства, выборности, отказа от сверхконцентрации власти, неизменно приводящей к ошибкам. А власть или молчит, или недоуменно пожимает плечами. Витте высокомерно называл общественные идеи Толстого «старческим младенчеством»[262].

Будущее показало, что зря. По Толстому, самое «задушевное желание народа», в котором более 80 % крестьяне, – земля! Дать землю крестьянам, дать «свободу пользования землей». Именно земли народ «все еще желает от русского правительства»[263].

А как это сделать? Ответ: «уничтожение земельной собственности и признание земли всеобщим достоянием», «признание земли общей народной собственностью» и, на этой основе, «свобода пользования землей»[264], а «выборные от всего народа комитеты» – им будет «поручено обдумать и решить, в какой форме должно и может быть осуществлено это освобождение земли от права частной собственности»[265]. По смыслу – официальный передел земли, силовой, «сверху» отъем ее у крупнейших собственников.

Что будет, если этого не сделать? У Толстого прямое пророчество: «ужасы революций 93 года с казнью Людовика XVI, или 48 год с постыдным бегством Людовика Филиппа, или ужасы коммуны 71 года»[266]. Разве эти слова пустые, «не от мира сего»? Разве все так и не случилось? В 1917 г. отъем земли материализовался, со всеми ужасами революции, коммуны и казней.

«Земля – крестьянам!» – один из краеугольных камней Октябрьской революции. Именно с этим требованием произошел черный передел 1917–1918 гг., именно так пытались осуществить черный передел в 1905–1906 гг. «Земля – крестьянам!» и «социализация земли», отказ от частной собственности на нее – программные требования эсеров и большевиков. «Декрет о земле» был принят одним из первых, 26 октября 1917 г. (по старому стилю). В пункте первом декрета – «помещичья собственность на землю отменяется немедленно, без всякого выкупа». Как раз тот случай, когда пророчества сбываются.

А как же столыпинская, с 1906 г., аграрная реформа? Она и вправду была должным ответом властей на «главнейшее желание народа». Эта реформа – попытка дать землю эволюционным путем, найти классовый компромисс в рамках «разумного, просвещенного правительства». Если бы не мировая война и не дитя ее – революция, реформа могла бы стать успешной. Но так это или нет, нам не узнать никогда – историю вспять не повернешь.

Слушайте Толстого! Слушайте любого другого думающего, «бьющего в колокола»! «Разумному и просвещенному правительству» нетрудно угадывать «главнейшее желание народа», была бы воля. В обществе по таким вопросам всегда стоит крик. И еще: завтра вопрос о земле в России, об обезземеливании снова может стать острейшим. У нас расширяются латифундии, они охватывают не менее 10 млн га земли[267]. Аналог – Латинская Америка, латифундии – это острейшие конфликты.

Без государства

Еще одна идея Толстого – «освобождение людей от всякой правительственной власти, замена насилия свободным и разумным соглашением»[268]. «Время государства прошло», «государства, особенно теперешние, только вредны»[269]. «Главное зло государственного устройства не в уничтожении жизней, а в уничтожении любви и возбуждении разъединения между людьми»[270].

Это как раз утопия. Существование таких сложнейших систем, как общество, невозможно без систем управления. Это азбука системного анализа, азбука бытия. Государство и есть такая система управления. Человека без головы не бывает. Как ни складывай кубики, пытаясь управлять обществом, как ни называй их, все равно получится государство. Абстракция будущего без государства неизбежно приводит к крови и командным системам. Мы все это видели в XX веке у себя дома. Лозунг об отмене государства обернулся самым отчаянным государственным насилием.

Другой вопрос: какой должна быть природа государства? Чьи интересы оно должно выражать?

Истинная природа государства

Еще раз попробуем услышать Толстого: «единственное средство в наше время, чтобы действительно управлять народом, – только в том, чтобы, став во главе движения народа от зла к добру, от мрака к свету, вести его к достижению ближайших к этому движению целей»[271].

Выражать интересы народа в целом. Подчинить государство добру, выслушав желания народа, исполнить те из них, которые будут отвечать требованиям большинства[272]. Что может быть лучше? Идеал любви[273], прежде всего к своему народу, – есть ли что-нибудь сильнее? Действовать как «разумное и просвещенное правительство»[274] – что здесь не так?

Государство для исполнений желаний народа, не отдельных классов или групп – это идея на все времена. Власть, угадывающая главные желания народа и стремящаяся исполнить их, именно для этого существующая. Только такая власть может быть «инструментом добра». В этом должна быть истинная природа государства. Под каждым словом Толстого можно подписаться.

А в чем сегодня сокровенное желание народа в России? В чем добро для него? С чем бы сегодня обращался Толстой к властям? Ответ: жизнь 80+ (ожидаемая продолжительность жизни в России – 70+ (2021), мы – 97-е в мире) (2020, ВОЗ), достаток, растущее имущество семей на несколько поколений вперед, мир, спокойствие, возможность встать на ноги после 100 лет тяжких испытаний. Высокий уровень (индекс) человеческого развития, мы сейчас на 52-м месте в мире (2019, UNDP). Это было бы счастьем, пять поколений российских семей теряли людей и активы. Мы – страна выживших, страна, теряющая каждый год сотни тысяч людей из-за «естественной убыли».