Грёзы о закате - Владимир Васильев

       Ни на один день он не прерывал занятий, и его "студенты" жадно усваивали, как они полагали, премудрость и опыт родичей, оказавшихся за морем-океаном. В подтверждение легенды пришлось поведать "курсантам" ещё одну легенду об исходе их родичей в далёкую Индию, где процветает ведическая вера и где построено множество храмов и городов. Дукович, с интересом разглядывая карту, молвил, что сказ об исходе родичей в полунощные страны ему ведом, но нет ни единого сказа об исходе за море-окиян. Способен Дукович создать проблемы на ровном месте! Вынуждал-таки Алеся придумывать да сказывать байки! Так и с добычей золота было. Увлёк Дукович витязей перспективами, которые не грезились даже просвещённому литейщику-наставнику. Неделя проходила за неделей, а витязей невозможно было оторвать от золотой жилы. Встревоженно пересказал им Алесь свой "вещий сон". Три волхва привиделись ему. Спросили: "Пошто сидите на медной горе? Рюрик чрез три лета помрёт, а чрез шесть лет пойдёт норман Хельги на полночь воевать Киев. Ныне новиков собирает от кривичей, от веси, от карел и иных народов. Стонут люди в селищах и городах". Тогда-то Дукович криво усмехнулся и, вняв вещему сну, приказал закончить работы на горе, спустить ладьи на воду да заняться погрузкой.

       Депрессия накатывала на Алеся волнами, и он, окунувшись в неё с головой, не мог перебороть её мрачной глубины. Так некогда он плавал в глубинах океана у Сейшел, но в то беззаботное время у него была спасающая его снаряга и, конечно, участие Настеньки...

       "Нать тебе жену найти, - говорил Дукович ещё в Даларне, - Да нрав успокоить!" Эта фраза, нежданно всплывшая в памяти, настроила Алеся на размышления. "Чем чёрт не шутит! Возможно, стоит открыть глаза пошире да поискать в этом мире суженую, если не богом, так чёртом! Эхма, печаль-тоска в ретивом сердце! Да нет, наваждение это!.. Чем, интересно, занят пресветлый волхв" - на этой мысли главный артиллерист очнулся и, ощутив первые дождевые капли и порыв свежего ветра с моря, громко выкрикнул:

       - Ходить наверх, снимать парус!

       С кормы "Волынца" Дуковичу передали медный рупор, и он зычно крикнул:

       - Эхей, соколики, ходить сюда!

       Нет, конечно, он прорычал иное в рупор: не соколики, а ререги. Но в родном языке Алеся, который для него важнее, чем спасательный круг для утопающего, нет слова 'ререги'.

       Два охотника верхом, собиравшие птицу, битую их соколом, направились к красной ладье и дружно рассмеялись, увидев золотого козла на носу.

       - Козлы! Летать хотите как соколы? Так махайте вёслами, авось подниметесь над форсом?

       Форсом охотники назвали водопад, до которого почти дошла ладья.

       - Никак ты, Милослав, в Ругодиве сидишь? - спросил Дукович.

       - Тебя, Страшила, трудно не признать. Коего воевал? У кого взял ладью-красавицу?

       - Иду воевать. Рюрика и Хельгу Яровиту пожертвую.

       Незнакомый Дуковичу витязь по-прежнему похохатывал, но слово Дуковича мигом смахнуло улыбку с лика Милослава, и тот предостерёг:

       - Хвастлив ты не в меру. Весь в отца пошёл. У Хельги воинство на Ладоге и у Нового городища стоит. Тебя там зарежут для Перуна. Иль ты шутишь снова? Знаю, любишь забавы устраивать.

       - Какие шутки? Какие забавы? Пошли гонца к Рюрику! Пусть скажет: Олег Дукович идёт на Вы! Ладогу и Новгород разобью. Всю Русь под себя возьму. Пойдёшь ли, Милослав, ко мне на службу? Ведь саксов вместе били!

       - Не ведаешь ты, Страшила, о силе Хельги. Жаль мне тебя.

       - Жалость мне не надобна. Так пошлёшь гонца к Рюрику?

       - Э-эх, Страшила! Окажу тебе услугу, раз ты так желаешь своей погибели.

       - Новгород возьму, дам знать. После Новгорода на хазар пойду.

       Милослав не удержался от улыбки:

       - Верно говорят: яблоко к яблоку падает. Что Дука, что ты, Олег, с одного дерева упали. Прощай, Страшила. Рад был тебя живым увидеть.

       - Не говорю 'прощай', ещё свидимся.

       Ладья Дуковича развернулась и резво пошла вниз по реке под моросящим дождиком. Собислав спросил:

       - А волок?

       Дукович, бросив свирепый взгляд на недоумка, пророкотал:

       - Кинуть за борт!

       Заверещавшего поморянина бросили в холодную воду, и тот поплыл к берегу.

НА ОЗЕРЕ НЕВО

       Слаб ты, Буйнович, в географии! Пока шли по реке Неве, проиграл ты в детской игре витязям на знание русских городов. Нет в наших землях таких городов как Астрахань или Мурманск! А есть Барлин и Варин, Галин и Глазов, Гневков и Грибов, Кленов и Клинков, Копелов и Косин, Лесков и Лисов, Луков и Любов, Лютов и Марин, Маслов и Белов, Минцов и Миров, Пасов и Перов, Стрелов и Тетерин, Розток и Зверин... Не упомнить все названия!

       Не стал рассказывать Алесь своим витязям, что все эти города и посёлки немцы переименуют - и станет Зверин городом Шверин, Розток - городом Росток, а Барлин - Берлином, стольным градом Германии.

       Все тридцать витязей прекрасных были неровно распределены по красным ладьям. Дукович, которого Алесь иногда в шутку называл дядькой Черномором, шёл на "Волынце". Ярослав - на "Лютиче". Бронислав - на "Волке". Хотен - на свейском драккаре, поименованном божественным именем "Припегала". Сам Буйнович стоял на палубе 'Мары' и всматривался в туман, вставшим по-над озером Нево. Солнце уже взошло. Вскорости туман рассеется под его весенними лучами.

       Буйнович мрачно оглядел своих пушкарей. Не пожелал Дукович брать свеев на борт, заявив: "Не надобно чужих!" Даже некоего отрока Свенельда, за коего просил-умолял конунг Кнут, не взял. Из-за некомплекта штатного расписания приходилось полагаться на благоприятную погоду и поветер. "Не приведи господь встретиться с варягами в морском бою при безветрии" - так думал капитан "Мары", когда флот шёл по Волынскому морю. Волынским его гости-купцы прозывают, а все прочие Варяжским зовут. Нет силы на море грознее боевых ладей варгов-варинов и ободритов.

       Нево-озеро капризнее, чем Волынское море. Неспокойно здесь гуляет волна, коварен ветер, и без гребцов на озеро лучше не выходить. Но нет иного пути к реке Волхов. Там стоит город Ладога, первый стольный град Рюрика. Закрывает Ладога путь к Новогороду и к новому торговому пути, что ведёт к грекам.

       "Ох ты буй тур, Олег Дукович! Пошто ты в благородные игры с врагом играешь! На хрена ты им велел передать, что 'Олег Дукович идёт на Вы'? Две недели выжидали на Нарове погоды да поветра, а тем временем твоё слово дошло до Рюрика и Хельги" - примерно так думал Буйнович, полагавший, что идёт не на войну, а ради молниеносного и рейдерского захвата Ладоги и Новгорода. А н-нет, объявил-таки войну Дукович!

       Холодок, то ли от тумана, то ли от предчувствия беды прокрался по спине капитана "Мары". Его ладья шла первой, ибо он, подобно небезызвестному герою, выкатил требование Дуковичу ещё на выходе в Нево-озеро: "Командовать парадом буду я!" Слава всевышним, Дукович, зная значение слова 'парад', понял смысл фразы капитана "Мары" и пропустил "Мару" в голову кильватерной колонны.

       По его команде подготовили пушки. С холодком в его душу проникло опасение того, что порох может отсыреть: до крепостицы на Волхове при вялом ветре - ох, нескоро дойдёт флот. Но за ближайшим мысом и островом, всё ещё скрытая туманом, Волховская губа! Дай боже... нет, не так, гордый сын славян! Скажи иначе! И капитан "Мары" отдал приказ:

       - На всё - святая воля моя! Чехлы снять!

       На следующих в кильватерной линии ладьях повторили команду.

       - Картечью заряжай!

       Одновременно, словно откликнувшись на его голос, из-за мыса и из-за острова появились смутно темнеющие в тумане ладьи. Три ладьи по правому борту и три ладьи по левому борту.

       - Кор-робочку устроили ререги! - рокотал Алесь.

       Мощь, с какой гребли соколики, поразила капитана. Затенькали стрелы. Кто-то вскрикнул на "Волынце". Лучники, увидев высокий защитный фальшборт, пускали стрелы навесом. Донёсся мат Ярослава с "Лютича": "Бойся...". С двух сторон ходко шли чёрные ладьи к "Маре". Прав был Милослав из Ругодива: не победить Дуковичу варягов. При обычном-то раскладе. Ясно, что за две недели стоянки на реке Нарове выведали они силы Дюковича!

       Пушкари услышали команду:

       - Целься верно!

       Ладьи уже подошли метров на пятьдесят. Эту-то дистанцию и выжидал капитан "Мары", чтобы отдать последнюю команду, после которой - по уговору - пушкари должны действовать без команд.

       - Пли!

       Пушки выстрелили - и правый и левый борт окутались дымом. Алесь, узрев, что его выстрел разбил ладью с правой стороны, бросился к левому борту. Там один пушкарь промазал, а картечь из второй пушки угодила в корму, и боевая ладья соколиков замедлила ход: выстрел выбил двух гребцов, и ладья ререгов стала набирать воду.