Волк - Генри Олди

В глазах у Марка потемнело от ненависти. Он зарычал, рванулся, и на затылок опустилась кувалда, делая темноту абсолютной.

Когда мы заявляем почтенной публике — так сказать, городу и миру — что научились не обижаться на выпады в наш адрес, освоили искусство различать голос мироздания, забыли прошлую любовь, освободились от депрессии, безразличны к злословию, плевать хотели на оскорбления, вот-вот похудеем, стоим на пороге просветления, наверное, бросим пить…

Врем ли мы? Ни в коем случае.

Мы просто разыгрываем вечную буффонаду. Предлагаем зрителю элементарный трюк: чтение между строк. Ведь на самом деле мы говорим — городу и миру, как было отмечено раньше — что мы обидчивы, уязвимы, глухи к намекам, сентиментальны, раздражительны, терзаемы пороками, отрастили живот, полны неврозов, не знаем меры в выпивке… Пожалейте нас, кричим мы. Ну что вам стоит? Пожалейте, потому что мы так жалуемся! А выходит иное: позавидуйте нам! Мы достигли того и этого, и еще вон того!

«Когда же смеяться?» — спросите вы.

«В конце, — отвечу я. — В финале, когда мы откричались. Мы хрипим, сорвали голос, а нас никто не жалеет».

— Я оставлю вас, — сказал военком.

Юлий Тумидус с трудом дождался, пока хозяин выйдет из кабинета. Хмурый, топором рубленый, военком — казенная косточка — раздражал Юлия. При нем Юлий не произнес бы ни слова.

Хлопнула дверь.

— Я так и предполагал, — Юлий шагнул к столу, взялся обеими руками за жесткую спинку стула. — С моим сыном беда. Вы сами только что подтвердили это.

— Я? — удивился человек за столом.

Он был лыс, как колено. Юлий вспомнил брата, имевшего привычку брить голову.

— Вы.

— Я не произнес ни слова. Вы видите меня впервые. Из чего же вы сделали вывод о беде, постигшей вашего сына?

— Из ухода военного комиссара. Командование части на Прецилле, где служит Марк, игнорирует мои письма. Я отправил три, с интервалом в один день, прося разрешения на свидание с сыном. Я уведомил командование, что готов вылететь в любой момент. В ответ — тишина. Я обратился в военкомат с требованием предоставить мне сведения о состоянии здоровья обер-декуриона М. К. Тумидуса. Мне назначили встречу. Если бы со мной разговаривал военком, это значило бы, что с Марком все в порядке. Но военком ушел, а вас я не знаю. Вывод очевиден: нам предстоит неприятный разговор.

— Разумно, — кивнул лысый. — Присаживайтесь.

— Благодарю вас.

«Орел, — подумал Юлий, опускаясь на стул. — Имперский орел на правой стене. Он расположен так, что ты уже чувствуешь себя в его когтях. Уверен, это специально…» Встав, Юлий придвинул стул вплотную к столу — и снова сел, упершись локтями в столешницу. Теперь орел целился в пустое место.

— Разумно, — повторил лысый. — Мы найдем общий язык.

— Вряд ли.

— Не надо, прошу вас. Взрослый человек, логик, патриот, а ведете себя хуже вздорного мальчишки. Поговорим, как мужчина с мужчиной. Вы хотите получить информацию о вашем сыне?

— Да.

— Хорошо, — раскрыв папку, лысый подал Юлию лист распечатки. — Читайте. Если желаете, я могу послать вам это заказным письмом. Пусть ваша жена прочтет, и отец…

Юлий сосредоточился. Буквы плясали перед глазами:

«…во время разведоперации в джунглях Каутли обер-декурион М. К. Тумидус был укушен ядовитой змеёй неизвестного вида. Штатная сыворотка оказалась недейственной. В состоянии тяжелого общего паралича организма обер-декурион Тумидус доставлен на базу ВКС Помпилии в низовьях Формизары. Врачи предпринимают все возможные меры по нейтрализации яда, но воздерживаются от каких-либо прогнозов…»

С правой стены смотрели портреты консулов. Заглядывали через плечо, кривили узкие рты. Ордена, медали, звезды на погонах. Сочувствия в глазах консулов не было.

— Ваш сын жив, — уточнил лысый. — Во всяком случае, был жив на момент последнего сеанса связи с Каутли. Состояние характеризуется как стабильно-тяжелое. Но, скажу прямо, я бы не стал слишком надеяться…

— Ерунда, — Юлий свернул лист в трубочку. — Враньё.

— Хотите доказательств?

— Нет. Вы уже предоставили мне доказательства, что змея на Каутли — чистое враньё.

Лысый отъехал назад: кресло оказалось на колесиках. Чувствовалось, что ему комфортнее быть подальше от собеседника. Даже если ради комфорта надо отказаться от массивного стола, как первой линии обороны.

— Это становится интересным, — он закинул ногу за ногу. — Озвучьте вашу логическую цепочку.

— На днях я обрабатывал запрос на состояние рабов обер-центуриона Салония. Запрос, как я понимаю, поступил, — Юлий указал пальцем на потолок, — из ваших сфер. Рабы офицера Салония ведут себя нестандартно. Они освобождаются в произвольном порядке, их приходится клеймить повторно. При этом личных распоряжений от офицера Салония не поступало. Мне неизвестна ситуация, при которой происходит такое выборочное освобождение рабов. За исключением, разумеется, прихоти их хозяина. Но в последнем случае офицер Салоний обязан согласно контракту уведомить энергокомплекс заранее в устном или письменном виде…

— Вам неизвестна, — повторил лысый со странной гримасой. — Ну конечно же, вам неизвестна.

— Вам, как я вижу, известна, — парировал Юлий. — Что еще больше укрепляет меня в моих выводах.

— Хорошо. Я вник в проблему обер-центуриона Салония. При чем здесь ваш сын?

— На рабов Марка поступил точно такой же запрос.

— С рабами вашего сына все в порядке, — перебил Юлия лысый. — Никаких выборочных освобождений.

— Я знаю.

— Откуда? Откуда вам вообще известно про запрос на рабов офицера Тумидуса?

— У меня генеральная доверенность на ведение финансовых дел Марка. О запросе мне сообщил Нума Сальвус, коммерческий директор компании «Нумэрг». Он же доложил мне о состоянии Марковых рабов.

— Вы понимаете, что подставили господина Сальвуса?

— В смысле?

Вместо ответа лысый повторил жест Юлия: ткнул пальцем в потолок. Консулы с портретов перемигнулись, одобряя. Орел беззвучно щелкнул клювом.

— Перед визитом в военкомат, — Юлий пожал плечами, — я еще раз связался с Нумой Сальвусом. Он просил передать вам, чтобы вы поцеловали его в задницу. Подавайте в суд, если Нума нарушил закон. В любом другом случае… Поверьте, мы сумеем поднять такой шум, что у вас земля загорится под ногами. Спросите кого угодно, и вам скажут: у Юлия Тумидуса скверный характер. А упрямства хватит на дюжину ослов.

— Верю, — кусая губы, согласился лысый. — И все равно не вижу связи.

— А я вижу. Более того, я уверен, что мой сын находится неподалеку от обер-центуриона Салония, и это место — не джунгли Каутли. Я навел справки: сходные запросы поступали насчет рабов унтер-центуриона Фуринфа, центуриона Пасиенны, обер-декуриона Метеллы, опциона Тапсенны. Это лишь часть картины, но она дает мне общее представление. В случае с Фуринфом также наблюдается цепочка выборочных освобождений. Их всех укусила змея?

Лысый вздохнул:

— В юности я хотел идти в энергетики. Надо было слушаться зова сердца. Вы случаем не метили в сыщики? Не надо, не отвечайте. Я полагал, наша беседа сложится иначе. Учитывая ваше отречение от изменника-брата, принимая во внимание, что вы — истинный патриот…

Юлий встал:

— Единственное, о чем я жалею — это отречение от брата. Нет, не единственное: позже я едва не отрекся от сына. Больше такого не повторится.

— Я ошибся? — ухмыльнулся лысый. — Вы не патриот?

— Патриот. Не вам учить меня родину любить. Но если я отрекусь от семьи, куда денется моя любовь к родине? Туда, куда вам было велено поцеловать Нуму Сальвуса. На этом разговор о патриотизме предлагаю считать закрытым. Перейдем к делу. Я требую, чтобы мне…

— Требуете?!

Настойчивая трель уникома вмешалась в назревающий конфликт. Юлий попытался отключить коммуникатор, но тот не сдавался, сигнализируя в аларм-режиме. Вспыхнула тревожная сфера, настоятельно требуя связи.

— Прошу прощения… Да! Я занят!

Лысый терпеливо ждал, пока Юлий выслушает невидимого собеседника. Разговор шел в конфидент-режиме, до лысого не доносилось ни слова.

Наконец сфера погасла.

— Вам известен центурион Пасиенна? — спросил Юлий. Лицо его блестело от пота, словно отец Марка минутой ранее взбежал по лестнице на двадцатый этаж. — Извините, нервы. Разумеется, известен: я только что упоминал его имя. Часть рабов офицера Пасиенны размещена на станциях нашего энергокомплекса. Мне только что доложили: все они впали в кому.