Метелица - Николай Ватанов

— Эх, маманя, наделали вы делов! — сердито отнесся он к матери. — Без воды, можно сказать, меня утопили! Соседке ночью на веранду подбросили корзинку с кошкой и восемью слепыми котятами и она вас спрашивала, не я ли это сделал, вы охотно подтвердили. Кошка же принадлежит вислоухому Бабу, и вся улица это знает. Я уже заезжал к нему и сказал, что его выдал. Вечером у нас назначена встреча. Он фунтов на десять тяжелей меня, но отказаться теперь мне невозможно.

Вечером Ваня был жестоко избит.

На вопросы, смысл которых сокровенен, лучше нечего неопределенно мычать, многозначительно и странно подмигивать кому-то в угол и в свою очередь что-либо спрашивать. Если воскресный, хорошо выспавшийся сосед, к вам подойдет и залопочет, то займите удобное положение, облокотитесь, скажем, на его плечо, часто и громко смейтесь и невпопад, дергайте негодника за ухо, тыкайте пальцем в живот и, главное, сами говорите — пусть соображает? Лишь когда он, негодник, изображая наклонную башню в Пизе, взмолится о пощаде, милостиво отпустите, в последний раз хлопнув его чувствительно по спине и радостно улыбайтесь. Отныне он вас не затронет!

Вы говорите, что такое амикошонство вам претит и не созвучно вашей натуре?! Ну, батенька, знаете! Не надо было устраивать революции и, возможно, отменять крепостное право. Тогда приезжали бы вы из разных «заграниц» в свое «Отрадное», любовались бы столетними липами, и мужички ловили бы вам в пруду карасей в сметане!… Теперь же… теперь же нам самим <…> сто лет!

В начале нашего урока я отметил, что вы знаете достаточно английских слов для светского разговора. Возможно это так, но все же, откровенно говоря, 100-200 слов не весть какой запас. И потому вам надо научиться с малыми средствами совершать большие дела. Весь ваш запас непрерывно пускайте в игру. Произнося любую фразу, вы пересыпайте ее, как самоцветами, хорошо известными вам словами, громко и радостно их выкрикивая, неудобопроизносимые же и сомнительные — выговаривайте тихо и невнятно, одним намеком. Лучше даже — произносите только ударный слог в облаке ложных шумов: шипения, свистка, мяуканья, детского плача и пр.

Не скупитесь также, пожалуйста, и на выразительную мимику и оживленный жест рукой, ногой, ушами, словом чем придется. Вы, например, желаете купить спаржу, но не знаете как она называется. В этом случае вы говорите, посмеиваясь, продавцу:

— Хе, хе, дайте мне также и этой зеленой «морковки», и одновременно указываете на спаржу пальцем и глазами.

Продавец, если он не глуп, оценит вашу шутку.

— Сколько пучков «морковки» прикажете, сэр, хе-хе?

И дело сделано.

Трудновато сначала, согласен, но что поделаешь… Бывает, правда редко, повезет.

Я работаю в столярне, мастером лодки. Наш хозяин мистер Дэкон — швед, команда же его вся, человек 20, беглые из СССР. Однажды он говорит нам:

— Вы, русские, хорошие работники, я вами доволен, но объясняться с вами все равно что мордой об скалу. Убиться можно! И как вы наврядли скоро научитесь говорить по-английски, то я сам хочу изучить ваш проклятый язык.

— Правильно, отвечаем, мистер Дэкон. Давно бы так, тебе сподручней. Ты один и молодой еще, а нас много. И наш русский язык вовсе не проклятый, а не в пример английскому, легкий. Не даром мы все на нем изъясняемся без затруднений!

Засел мистер Дэкон за книги, нанял даже хорошенькую учительницу и, что вы думаете, оказался способным парнем. Теперь уже бойко болтает по-русски, только произношение неважное и ударения ставит неправильно. Когда ругается, некрасиво получается!

На этом мы и закончим, пожалуй, наш первый урок. В следующий раз мы с вами разовьем некоторые выражения и приступим к практическим занятиям… Нет, спасибо, не наливайте больше!… Или, так и быть, еще одну — расходную. За ваши успехи в английской науке!

Идеалистка

Владимир Братин с букетам белой сирени в руке стремительно выскочил из-за кустов. На скамейке Гретхен не было. На ее обычном месте сидела незнакомая немочка и прилежно вязала чулок.

Брагин медленно побрел по скверу, обошел несколько раз вокруг высохшего фонтана. Вдали на церковных часах пробила четверть первого. Молодому человеку стало тревожно и гадко на душе. Он подошел к ограде и вопросительно посмотрел через улицу на окно большого, сохранившегося от бомбардировки здания. В нем помещалось бюро, в котором Гретхен работала стенографисткой. Брагину пришла мысль, что может быть Гретхен из окна заметила, что ее скамейка занята и потому не выходит в сквер. Брагин почти бегом кинулся снова к немке с чулком.

— Прошу, фрейлен, извинить мою смелость, — взволнованно проговорил он. — Но когда решается судьба человека, когда… Словом, я убедительно прошу вас пересесть на другую скамью.

Немочка вспыхнула, но безропотно стала аккуратно укладывать свое рукоделие в плетеную корзиночку.

Брагину стало совестно:

Я надеюсь, фрейлен, что вы на меня не очень рассердились? — смиренно проговорил он и снял шляпу. — Разрешите вам представиться. Моя фамилия — Брагин. Владимир Брагин. Эмигрант и инженер по профессии.

— Ach so…о…! — протянула немочка и в свою очередь отрекомендовалась:

— А меня зовут Аннелиз фон-Маул.

Молодая пара пожала друг другу руки.

Покончив с перемещением Аннелиз, Брагин снова стал томиться в ожидании Гретхен. Часы на церкви пробили половину, без четверти и наконец час дня. Обеденный перерыв закончился! Брагин бросил букет сирени в кусты, пересек сквер и улицу и вошел в дверь дома, где помещалось бюро.

Глуповатый на вид привратник удивленно приподнял брови:

— Фрейлен Грета Кредмайер?! Разве господину не известно, что фрейлен Грета уже у нас не работает? Вчера состоялись товарищеские проводы, а сегодня утром она уехала в Гамбург к своему жениху.

Приниженный, словно побитый, побрел Брагин прочь. Пересекая сквер он случайно глянул вдаль, по ту сторону фонтана. Там скромно сидела фрейлен фон-Маул с чулком в руках и ласково на него смотрела.

Это было то, в чем Брагин в настоящую минуту больше всего нуждался: в милой наперстнице, поверенной тайн, на груди которой он мог выплакать свое сердечное горе. — Брагин подошел, попросил разрешения присесть.

Аннелиз оказалась идеальной наперстницей. Она так внимательно слушала, проявила столько женской мягкости, такта и искреннего участия, что Брагин в порыве откровенности вскоре поведал ей все, в частности рассказывал:

— …Что он совершенно одинок на свете и глубоко несчастен. В особенности теперь, когда его так… так бессовестно обманули. Месяц тому назад он случайно познакомился в этом сквере с одной девушкой по имени Гретхен. Светлая блондинка с небесно-голубыми глазами. Ничего низменного, ничего грубо-земного. Ей нельзя было не верить, ее нельзя было не любить… Но нет, всего невозможно рассказать. Да кроме того все это наверно непонятно и неинтересно для других…

Фрейлен Аннелиз прикоснулась своей полной ручкой к его руке:

— Не говорите так, — взволнованно, со слезами на глазах, сказала она. — Я тоже одинока. Родители мои погибли от английских бомб. Папа был торговцем и прежде бывал в России. Он любил эту страну и уважал русский народ. Я вас, господин Волдемар, хорошо понимаю.

Молодые люди стали встречаться.

Прошел год. Была весна и праздник Пасхи. Владимир Сергеевич Брагин с супругой Анной Максимовной (урожденной фон-Маул) в два часа ночи вернулись с заутрени домой.

— Первое, что мы сейчас сделаем, — весело говорил Владимир Сергеевич, сбрасывая пальто, — давай, Аннушка, по русскому обычаю, трижды похристосуемся.

— Давай, дорогой В ладя, пожалуйста, — с забавным акцентом, но довольно правильно выговаривая по-русски, сказала молодая женщина.

Они поцеловались. В это время кто-то запищал в углу. В белой, лакированной колясочке, под кружевным пологом возлежал наследник престола, маленький Николенька, и презабавно сучил ножками. Родители молча в умилении склонились над своим первенцем.

Потом они вдвоем пили вино и закусывали. Брагин подарил жене две пары тончайших чулок и искусно выкрашенную писанку.

— Aber so-etwas! Großartig! — проговорила сияющая Аннелиз. В свою очередь она вручила мужу перевязанный алой ленточкой, пакет. В нем оказался связанный ее руками прекрасный, шерстяной пуловер.

Словом было очень, очень мило. Должно быть по этой причине, от такой неумеренной порции благополучии, Брагин к концу вечера впал в мрачное настроение.

— Все это не то. Немецкий «эрзац»! — хмурясь думал он, расшнуровывая ботинок. — Ничего она не понимает, ничего не чувствует! В церкви сегодня присутствовала, как на представлении в кино.

— Liebling, warum kommst du nicht, — позвала уже лежащая в постели Аннелиз.

— Liebling, Liebling! — передразнил Брагин. — Я прошу тебя, Анна, не звать меня этим «вашим» паршивым именем.