Студент - Всеволод Советский

«еще», думая о будущем. Оно постепенно разворачивалось передо мной панорамой дней, один за другим, и я не сомневался, что вот-вот должен случиться резкий выброс событий. Вот-вот…

Я не успел надолго погрузиться в эти размышления, так как из парадного вылетел сияющий Витек с белым полиэтиленовым пакетом.

— Ну! — вскричал он, подбежав ко мне, — пляши! Теперь ты жених. Звезда! Последний писк!

Я заглянул в пакет, увидел две аккуратные упаковки из прозрачного целлофана с джинсовыми изделиями.

— По размеру подбирал?

— Ну а то! Пошли скорей примерять, может где подогнать придется.

— А как подгонять будем?

— Решим, не вопрос. Пошли!

— Ага… Слушай, а ты есть хочешь?

— Да блин! Не то слово. Слона сожрал бы!

— Тогда давай в гастроном. В комнате у нас что есть?

Выяснилось, что в комнате есть кое-какие запасы гречки, риса, макарон. Чай тоже должен быть. Мы ринулись в гастроном, купили банку тушенки, хлеб, две пачки печенья «Привет» и весовые конфеты-«подушечки»: карамельки в нежно-коричневой обсыпке из какао. Нормальный такой студенческий ужин. Витек, естественно, постарался перевести большую часть расходов на меня, но печенье и подушечки приобрел лично, тут вопросов нет.

Чувствуя зверский аппетит, мы понеслись в общагу.

Матвеевна, конечно, устремила пристальный взор на пакет, но я удачно переключил ее внимание двадцатикопеечной монетой. Витька сдавленно зашипел, и пока мы шли наверх, пилил меня тем, что хватило бы с бабки и пятиалтынного… да уж теперь что сделано, то сделано.

На месте Витя развернул бурную деятельность. Сказал, что сам сварит макароны, вскипятит и заварит чай. Загремел кастрюлями, чайниками, побежал на кухню, а мне, пока он звенел, бренчал и вдохновенно матерился, пришла в голову простая и эффективная идея: посмотреть, а что вообще из вещей имеется у Василия Родионова?.. Витек укатился в кухню, а я обревизовал шкафы и кое-что нашел. Ну, трусы-носки — вещи, бесспорно, нужные, но они имиджа не создают. А вот верхняя одежда… Обнаружил две рубашки. Одна — убийственно-деревенская, я решил, что надо пустить ее на тряпки; другая — ну, пойдет. Несколько футболок. А они так и совсем ничего, если с джинсовым костюмом… И, наконец, я приступил к распаковке покупки.

Витек к этому времени вернулся и сопровождал процесс примерки поощрительными комментариями:

— Ну, блин, Базилевс! Ну ты вообще!.. Да теперь все бабы твои. Ален Делон! Мастрояни! Грегори Пек!..

Я сознавал, что ни на кого из троих не похож. Если и есть с кем отдаленное сходство, то с Леонидом Куравлевым, что, конечно, тоже совсем не плохо. И я не лысый, разумеется.

Ну, а костюм из штанов и куртки Levi’s сел на меня почти как влитой. Длина штанин, рукавов, в плечах — как по мне шили! Великоваты брюки в поясе, но это без труда корректируется ремнем. Честно говоря, я смотрел в зеркало и не мог наглядеться, чувствуя, что приобрел совсем другой вид.

Ох уж этот Levi’s!.. Как только не называли его в СССР: и Левис, и Ливайс (что ближе к оригиналу), и Леви Страус и Леви Стросс — по имени отца-основателя компании, которого правильнее было бы именовать Ливай Страусс… Впрочем, настоящая фирмА — вот так, с ударением на последний слог, нечасто добиралась в советскую провинцию — то есть, продукция именно американского пошива. Шли в основном так называемые «клиринговые» изделия, то есть лицензионные. Вообще говоря, они должны были абсолютно соответствовать технологии производства и качеству материала, но в глазах изощренных мажоров все-таки ценились ниже фирмЫ. Чаще всего к нам попадал югославский лицензионный товар, как в данном случае.

Придирчиво осматривая себя в зеркале, я изъянов не находил. Ну самый натуральный Ливайс! Не хуже, чем у Ленки.

Утешенный этой мыслью, я повернулся к Витьке:

— Так что там наш ужин⁈

Глава 13

— Так готово все! — воскликнул добровольный повар. — Садитесь жрать, пожалуйста!

В кастрюлю с горячими макаронами Витя вывалил банку тушенки, предварительно рассек ее в банке ножичком, размешал — вот и готово незатейливое блюдо. Хлеб коряво и поспешно нарезал толстыми неровными ломтями. Аромат от варева струился самый соблазнительный, мы оба дружно сглотнули слюну. Попутно выяснилось, что есть у нас и банка с горчицей.

— Дверь закрываем, пиво доставаем, — скаламбурил я не лучшим образом, но Витька заржал:

— Ужин аристократов!..

Здесь он, конечно, перебрал. Вряд ли наш стол напоминал версальский или царскосельский. Тем не менее, все было вкусно, сытно, аппетит у нас был конский, а уж пиво!..

Да, скажу я вам, то старое, настоящее чешское пиво — это нечто! Вкус у него плотный, насыщенный, послевкусие душистое, пшенично-хмелевое… По стакану на брата — маловато, конечно, но Витек утешал меня и себя тем, что он еще непременно раздобудет.

— У того же? — поинтересовался я, допивая свою порцию. — У барыги?

Он поморщился:

— Ну что за слова такие?.. Неактуальные.

— А как надо? — я усмехнулся.

— Хм, — жуя, он вскинул взгляд к потолку. — Ну, скажем… предприниматель! Коммивояжер. А?

— Да мне до фонаря, — я насадил на вилку несколько жирных макаронин и отправил в рот. — Хоть горшком назови.

Эх, пиво, а⁈ Еще б бутылки две-три жахнул одним махом. Амброзия!

Витек с видимым удовольствием допил свой стакан, внезапно оживился, и я понял, что в голову ему прилетела толковая идея.

— Слышь, Базилевс! А давай вместе, а⁈ Копейку срубишь, как раз и рассчитаешься. У него (Витька произнес примерно так: «У НЕГО») товар фирменный есть. Отличный. Грандиозный! А потом и еще будет. Улетит со свистом, нам и толкать особо не придется. А⁈

— Создадим синдикат? — улыбнулся я, подбирая вилкой последние макароны и кусочком хлеба лохмотья тушенки. — Нет, Вить. Говорю сразу. Не моя тематика.

— Да ладно! — он махнул вилкой. — БХСС Боишься, что ли? Фигня! Я ходы-выходы знаю. Железно!

— Я ничего не боюсь, — веско ответил я. — Не в том дело. К коммерции надо талант иметь. Как к музыке, живописи, математике… да, собственно, ко всему. Если слуха-голоса нет, зачем на сцену лезть? То есть, можно, конечно, но выйдет срам. Согласен?

— Ну… так-то да.

— Вот так и здесь.

Витька посоображал. Похоже, ему понравилось то, что у него талант к бизнесу есть. Он с сожалением поглядел на пустые стакан и бутылку.

— Не сдашь ведь, заразу, — пробормотал он про чешскую стеклотару.