Сильнее денег - Джеймс Чейз

– Привет, Джефф! Рад тебя видеть. Все в порядке?

Мы обменялись рукопожатиями.

– Разумеется. Кстати, у меня для тебя есть сюрприз. Всю нужную нам сталь мы можем получить по цене на два процента ниже той, которую нам до сих пор предлагали.

Джек удивленно посмотрел на меня.

– Ты хочешь сказать, что в отъезде занимался делами? А мне-то казалось, что тебя сорвали с места какие-то сугубо личные проблемы.

– Я всегда занимаюсь делами. Ну, так что ты скажешь? Ведь мы получаем возможность сэкономить тысяч двадцать пять.

– Уж куда лучше! Расскажи-ка подробнее.

Минут двадцать мы разговаривали о делах, потом Джек заметил:

– Надо обязательно поговорить с заказчиком. Новость превосходная. Послушай, я сейчас проверну кое-какие неотложные дела и вернусь в контору. Там и встретимся.

Мы направились к его машине.

– Ну, а как Сарита? – поинтересовался он.

– Все идет хорошо. Завтра встречусь с Циммерманом. Циммерман, – пояснил я, – предлагает повторную операцию.

Джек сочувственно выслушал меня, но я видел, что он весь поглощен мостом, и совсем не обижался на друга.

– Ну что ж, рад, очень рад, Джефф. Я, пожалуй…

– Да, да! Встретимся давай в конторе. Как Уэстон?

– Хороший работник. Но ты вернулся вовремя. Ему нужно помогать, а у меня не хватает времени.

– Ну, я займусь этим.

– Вот и чудесно. В таком случае, часов до одиннадцати. – Джек подозвал десятника и ушел с ним.

Возвращаясь на машине в контору, я взглянул на часы, вмонтированные в щиток с приборами. Было семь часов сорок пять минут утра. Минут через пятнадцать Уилбор получит мое письмо. Что он предпримет? Ладони у меня внезапно вспотели.

Клару и Теда я застал уже в конторе. Клара тут же передала мне кипу писем, счетов и документов.

Я уселся за стол и принялся за работу.

Часов в десять, когда я устроил себе маленький перерыв и закурил, мысль об Уилборе снова пришла мне в голову. Поезд отходил в Санта-Барбару в 10.10 утра. Уехал ли он? Я не мог преодолеть желания узнать это.

Собрав несколько записей, подготовленных для Джека, я положил их Теду на стол.

– Будь другом, отвези их Джеку. Они ему нужны. Я пока побуду здесь.

– Пожалуйста, мистер Холлидей.

Симпатичный молодой человек, трудолюбивый и добросовестный. Я с завистью смотрел на него, пока он собирал со стола свои бумаги. Как хотелось мне быть в свое время таким же, как он! Если Теду хоть немного повезет, он не получит в физиономию раскаленный кусок шрапнели, ему не придется месяцами валяться на госпитальной койке, выслушивать стоны и проклятия тех, кому нельзя сотворить новое лицо, не придется возиться с наркоманкой, обладающей серебристыми волосами и бесценным голосом и способной, не дрогнув, убить человека. Он не станет жертвой отвратительного шантажа и никогда не замыслит сам убийства…

Как только Уэстон вышел, я позвонил на междугородную станцию и попросил соединить меня с гостиницей «Андерсон» в Сан-Франциско. Ждать пришлось минут десять, не больше, но они показались мне бесконечными.

– Ну? В чем дело? Что нужно? – равнодушно спросила та же самая девушка в гостинице.

– Я хочу поговорить с Уилбором.

– Ничего не выйдет. Он выписался.

У меня внезапно пересохло в горле.

– Вы хотите сказать, что он уехал?

– А что же еще я хочу сказать?

– Вы не знаете, куда?

– Не знаю и знать не хочу, – девушка повесила трубку.

Я вынул из кармана носовой платок и вытер лицо и руки.

Итак, Уилбор уехал. Но куда? В Санта-Барбару? Если да, то он приедет туда не раньше двух часов дня, и я еще успею предупредить Римму. Надо только поднять трубку… Я уже протянул руку к телефону, но дверь распахнулась: в комнату вошли Джек, Уэстон и два субподрядчика. Здороваясь с ними, я взглянул на часы. Было пятнадцать минут двенадцатого. Я еще мог позвонить Римме в перерыве.

Совещание затянулось, и Джек предложил закончить обсуждение бесчисленных вопросов за ленчем.

– Вы пока идите без меня, – сказал я. – Мне нужно позвонить, а потом я присоединюсь к вам.

Но я не сразу позвонил Римме. Я сидел в одиночестве, курил сигарету за сигаретой и думал. Услышав об Уилборе, Римма, конечно, немедленно скроется, и мне, вероятно, уже никогда не удастся найти ее. И она по-прежнему будет меня шантажировать, и угроза тюрьмы постоянно будет висеть надо мной. Но тут я снова вспомнил бар Расти и все, что произошло в нем в тот дождливый черный вечер, снял телефонную трубку и назвал телефонистке междугородной станции номер Риммы. В трубке долго звучали протяжные монотонные гудки.

– Номер не отвечает, – послышался, наконец, голос телефонистки. – Возможно, никого нет дома.

– Позвоните еще раз, пожалуйста.

Снова последовало длительное ожидание, затем телефонистка сказала:

– Извините, но ваш номер не отвечает.

Я поблагодарил ее и положил трубку.

Видимо, произошло то, что и следовало ожидать. Вассари скрылся, а вместе с ним скрылась и Римма.

И все же еще трижды, пользуясь отлучками Уэстона, я звонил в «Бунгало», и каждый раз безрезультатно. Теперь у меня почти не оставалось сомнений, что мой чудовищный план устранить Римму чужими руками не удался. Я испытывал одновременно и радость, и вместе с тем готовился к новым неприятностям.

Через шесть дней я должен перевести Римме тридцать тысяч долларов, но не переведу ни цента. Римма обратится в полицию. Следовательно, мне уже сейчас нужно подумать, как обеспечить будущее Сариты. Я позвонил Мэттисону и спросил, не смогу ли я заехать к нему. Он любезно пригласил меня к обеду, но я под благовидным предлогом отказался: для этого у меня было совсем неподходящее настроение.

Чета Мэттисон встретила меня приветливо. Я сообщил им, что Сарите предстоит перенести еще одну операцию.

– А как у тебя с деньгами, Джефф? Операция обойдется дорого.

– Не в деньгах дело. Деньги пока есть. Дело в том, что Сарита будет нуждаться в постоянной заботе и внимании. Ей не на кого надеяться, кроме меня. Если со мной что-нибудь случится, то она останется совсем одна.

– Не совсем так, – возразил Мэттисон. – Она для нас как дочь. Если с тобой что-нибудь произойдет, то она перейдет жить к нам… Но, постой, к чему ты затеял этот разговор?

– А вот я прекрасно его понимаю, – вмешалась Элен Мэттисон. – Всякое может случиться, и мне понятна озабоченность Джеффа. – Она улыбнулась мне: – Не беспокойся, Джефф, мы обещаем тебе позаботиться о ней.

Возвращаясь домой, я впервые с того дня, как Римма начала меня шантажировать, почувствовал на душе какую-то легкость.

На следующее утро я приехал в санаторий, и доктор Циммерман сообщил мне, что Сарита продолжает поправляться.

– Не будем строить иллюзий, мистер Холлидей, но есть какая-то вероятность – повторяю, какая-то, – что мы вернем нашей больной способность двигаться.

Он проводил меня к Сарите. Как и в прошлый раз, она показалась мне очень бледной и маленькой. Она была в сознании и узнала меня, но из-за крайней слабости говорить не могла.

Мне разрешили минуты две постоять возле нее. Я смотрел на жену и с болью в сердце сознавал, что нет для меня на свете ничего дороже ее.

Все воскресенье и понедельник мы с Джеком провели на строительной площадке. Рабочие наткнулись на плывуны, и нам с большим трудом удалось справиться с ними только во вторник к вечеру. В среду и четверг мы трудились в конторе – накопилось много канцелярской работы. Каждый вечер я ездил в санаторий, чтобы обменяться с Саритой улыбками. Она по-прежнему не могла разговаривать, хотя и узнавала меня.

В пятницу часов в десять утра (в тот день я должен был перевести Римме деньги) мне позвонил Циммерман. В санаторий приехал Гудиер, и они только что осмотрели Сариту.

– Тянуть нет смысла, мистер Холлидей. Завтра операция.

Вечером я, по обыкновению, приехал навестить Сариту, к моей радости, она впервые смогла произнести несколько слов.

– Завтра тебя полностью отремонтируют, любимая, – пошутил я. – Скоро ты поправишься совсем.

– Да, Джефф… Я так хочу домой.

На обратном пути мне пришло в голову, что теперь-то Римма уже знает, что я не перевел ей деньги. Скорее всего, она переждет день-другой, а потом начнет действовать. Впрочем, в те минуты меня заботило совсем другое, мне было не до Риммы.

Операция началась на следующий день в одиннадцать утра и продолжалась четыре часа. Мы с Элен Мэттисон молча сидели в приемной. Время от времени она ободряюще улыбалась мне и тихонько гладила по руке.

Вскоре после двух часов в приемную вошла няня и сказала, что мне звонят из конторы. Операция, добавила она, заканчивается, все станет известно примерно через полчаса.

Телефон находился в конце коридора. Звонила Клара.

– Пожалуйста, извините, мистер Холлидей, но тут пришел инспектор уголовной полиции сержант Кэйри. Он хочет видеть вас.

Вряд ли нужно описывать, что я почувствовал, выслушав это известие.