Сильнее денег - Джеймс Чейз

После закрытия банка я спустился в вестибюль, позвонил через междугородную в санаторий доктора Циммермана и сообщил дежурной сестре номер телефона гостиницы. Если меня не окажется, пояснил я, то пусть она попросит к телефону моего приятеля Мастерса – он немедленно передаст мне все, что она найдет нужным сообщить.

Вечер выдался холодный и ветреный, вот-вот должен был начаться дождь. Я надел плащ, поднял воротник, надвинул на глаза шляпу и вышел на улицу. Я предпринял рискованный шаг, но мне была невыносима мысль провести весь вечер в этой унылой дыре в полном одиночестве.

Едва я отошел от гостиницы, как зарядил дождь. Я завернул в кинотеатр и заставил себя посмотреть скучнейший ковбойский фильм.

Следующий день прошел точно так же. До закрытия банка я просидел у окна, а вечер провел в кино.

В тот вечер, возвращаясь в гостиницу, я почувствовал острое беспокойство. А что, если и эта моя поездка окажется неудачной? Время шло. В моем распоряжении оставалось одиннадцать дней. Не окажутся ли они такими же безрезультатными, как первые дни?

Я лег и пытался уснуть, но сон не шел. Около часу ночи, чувствуя себя не в силах оставаться в своей клетушке, я встал, оделся и спустился в полуосвещенный вестибюль. Ночной сторож, старый негр, сонно взглянул на меня, и когда я сказал, что хочу прогуляться, с недовольным ворчанием выпустил меня на улицу.

Несколько кафе-баров и дансингов еще не успели закрыться, и красно-синий свет неоновых вывесок причудливо отражался на мокрых тротуарах.

Засунув руки глубоко в карманы плаща и чувствуя, как успокаивающе действует холодный дождь с ветром, я направился к морю.

Улица вывела меня к одному из многочисленных ресторанов, построенных на сваях близ самого берега и специализирующихся на блюдах из продуктов моря. Около ресторана длинной линией выстроились машины, доносились звуки танцевальной музыки.

Я уже намеревался пойти дальше, когда из ресторана выскочил рослый человек и, нагнув от дождя голову, по деревянным мосткам побежал в мою сторону. В свете уличного фонаря мне бросился в глаза спортивный пиджак кремового цвета и бутылочно-зеленые брюки.

Это был приятель Риммы.

Быстро повернувшись к нему спиной, я достал из кармана пачку сигарет и сделал вид, что пытаюсь закурить на ветру. Исподволь я наблюдал за ним. Он подбежал к машине «понтиак», открыл ее и начал рыться в ящике для перчаток, не переставая вполголоса ругаться. Наконец он, видимо, нашел то, что искал, повернулся и снова побежал по пирсу и скрылся в ресторане.

Некоторое время я смотрел ему вслед, потом не спеша подошел к «понтиаку». Машина выпуска 1957 года, не в очень хорошем состоянии. Оглянувшись по сторонам и убедившись, что поблизости никого нет, я торопливо схватил ярлык с фамилией владельца, висевший, как и предписывалось правилами, на рулевом колесе, и взглянул на него.

«Эд Вассари, – прочитал я при свете зажигалки. – „Бунгало“. Восточный берег. Санта-Барбара».

Я отошел от машины и направился в кафе, находившееся на противоположной от ресторана стороне набережной. Его единственными посетителями оказались четверо подростков, сидевших в углу за бутылками кока-колы. Я выбрал столик у окна, откуда мне хорошо был виден «понтиак», и заказал усталой официантке чашку кофе.

Один он здесь, этот человек, или вместе с Риммой? Не с ним ли она живет по адресу, указанному на ярлыке?

Я сидел, покуривая и помешивая кофе, и не спускал глаз с «понтиака». Дождь усилился, подхваченные порывами ветра капли забарабанили в стекло.

В это мгновение я увидел их.

Они выбежали из ресторана. Вассари держал над Риммой зонтик. Они нырнули в «понтиак» и исчезли в темноте.

Так и не дотронувшись до кофе, я расплатился с официанткой и вышел на набережную. Не сказал бы, что я совсем не волновался, но прежде всего я испытывал твердую решимость не тратить больше времени понапрасну.

Еще по дороге к морю я заметил ночной гараж и теперь торопливо направился к нему и взял напрокат «студебеккер». Пока один из рабочих заправлял машину бензином, я небрежно спросил, как проехать на Восточный берег.

– Отсюда направо, – ответил рабочий. – А затем все время вдоль моря. Мили три, не больше.

Восточный берег оказался полоской побережья протяженностью примерно около мили; вдоль дороги стояло три или четыре десятка деревянных домиков. Большинство из них было погружено в темноту, лишь кое-где за сеткой дождя тускло светилось окно.

Я медленно ехал по дороге, всматриваясь в каждый домик. Один из них привлек мое внимание. Не знаю, что тут сыграло роль – инстинкт или тот факт, что коттедж стоял как-то уединенно, но я сразу заключил, что это именно то, что я ищу.

Я выключил фары и вышел из машины. Поток дождевых капель, гонимых сильным ветром с моря, обрушился на меня, но я ничего не замечал. Рядом с домиком стоял «понтиак». Внимательно осмотревшись вокруг, я приоткрыл ворота и проскользнул во двор. С сильно бьющимся сердцем я подкрался к освещенному окну. Передо мной открылась большая, не без вкуса обставленная комната. Несколько удобных, хотя и пообтрепавшихся мягких кресел, современные яркие эстампы на стенах, телевизор в одном углу и портативный бар со множеством бутылок в другом. Все это я охватил одним взглядом, а потом увидел Римму.

Она сидела в низком мягком кресле; во рту у нее торчала сигарета, в руке она держала стакан с вином. Зеленый халат не закрывал ее длинных стройных ног. Посматривая в потолок, Римма нервно покачивала ногой.

Дверь распахнулась, и на пороге показался Вассари. Он был в одних пижамных брюках; его широкая грудь заросла густыми черными волосами, а под загорелой кожей, когда он вытирал полотенцем затылок, перекатывались мощные мускулы.

Вассари что-то сказал Римме, и она зло взглянула на него. Потом допила вино, поставила стакан на пол, потянулась и вышла из комнаты. Вассари выключил свет, и я отпрянул от окна.

Почти тут же зажегся свет в другом окне, задернутом шторой.

Я ждал.

Через несколько минут свет погас, и весь дом погрузился в темноту. По-прежнему соблюдая осторожность, я вернулся к машине, завел мотор и направился к гостинице.

На обратном пути я много размышлял. Да, я нашел Римму. Но передо мной вставали новые трудности. Знал ли Вассари, что она меня шантажирует? Не произойдет ли так, что, когда я отделаюсь от Риммы, мне придется иметь дело с Вассари?

В ту темную дождливую ночь я впервые осознал весь ужас того, что задумал. Я собирался убить человека. В мыслях все выглядело просто: найти Римму и заставить ее замолчать. Но сейчас, когда пришло время действовать, одна мысль о задуманном бросала меня в жар.

Но иного пути не было. Сначала надо отделаться от Вассари – сторожевого пса Риммы, а уж потом заняться ею. Два дня придется понаблюдать за «Бунгало», узнать, чем они занимаются, как живут, остается ли Римма одна.

В ту ночь я почти не спал. Меня душили кошмары, в которых я словно воочию видел, как свершаю то, к чему меня неумолимо толкали обстоятельства.

На следующее утро, около половины восьмого, я снова отправился на Восточный берег. Мне казалось, что можно будет без особого риска приблизиться к «Бунгало», вряд ли его обитатели пробуждались так рано.

Я быстро проехал мимо коттеджа. Шторы на окнах были еще опущены, «понтиак» по-прежнему стоял на подъездной дорожке. Под яркими лучами утреннего солнца «Бунгало» показалось мне жалким и унылым; типичный для приморских городов домик. Очевидно, владелец ежегодно сдавал его внаем, никогда не приезжал сюда и не хотел тратить ни доллара, чтобы подновить его хотя бы снаружи.

Проехав еще несколько сот ярдов по прибрежной полосе, я поставил машину за кустами и пошел обратно. Ярдах в ста от домика проходила гряда дюн. Отсюда я мог спокойно наблюдать, оставаясь незамеченным. У меня был сильный полевой бинокль, который я одолжил у хозяйки гостиницы. Более часа наблюдал я за «Бунгало», но не заметил никаких признаков жизни.

Около девяти часов утра у коттеджа остановилась старенькая машина. Из нее вышла женщина и направилась к дому. В бинокль я мог рассмотреть даже пятна пудры у нее на лице, там, где она положила их слишком густо. Женщина запустила два пальца в отверстие почтового ящика, извлекла привязанный к бечевке ключ, открыла дверь и вошла в коттедж. Это была, как я решил, приходящая прислуга. Что ж, мое терпение было вознаграждено. Теперь я знал, как попасть в «Бунгало».

Вскоре после половины двенадцатого открылась передняя дверь и появился Вассари. Некоторое время он стоял на пороге и вдыхал свежий утренний воздух, потом подошел к «понтиаку», проверил масло и воду и снова скрылся в домике.

Римму я увидел только в полдень. Она подошла к двери и взглянула на небо. Я навел на нее бинокль и вздрогнул. Необыкновенно близко перед собой я увидел ее лицо – бледное, с синяками под глазами и густыми румянами на щеках; не лицо, а грубо размалеванная маска. Римма выглядела мрачной. Она села в «понтиак» и со злобой захлопнула дверцу.