Сделано в Италии? Темная сторона моды - Джузеппе Иорио

творить любой ценой, не оставить свое искусство у себя? Ответ прост: потому что он не художник. Он всего-навсего торговец!

Мой день в Сквинцано в компании Сальваторе подходит к концу. Мы останавливаемся у кафе на главной площади города, садимся за столик. Свет меняется, цвет неба утрачивает прозрачность и наливается золотистыми оттенками заката.

– Moncler меня кинул, – цедит Сальваторе сквозь зубы.

Три года он сотрудничал с Moncler, а затем этот престижный дом моды неожиданно слинял, решив, как мы уже знаем, перенести 90 процентов своего производства за границу.

Компания Сальваторе умеет шить высококачественные пуховики. У него хорошие работники, и продукция, которая выходит из их рук, выше всяких похвал.

– Всему приходит конец, – говорит Сальваторе с нотками меланхолии в голосе. – Кто знает, что ждет нас дальше.

Я понимаю, что он имеет в виду судьбу своей маленькой компании. Я кладу свою руку на его, не зная, что сказать. Мне было бы жаль, если бы ему пришлось закрыться. Он любит свою работу, любит своих сотрудников, всех 50 человек.

Мы сидим молча, не притрагиваясь к заказанным аперитивам.

– Самые прекрасные вещи – это те, которых больше нет, – вдруг говорит Сальваторе. – Ты помнишь нашу ручную вышивку? Это было искусство! Здесь, в провинции, наши женщины – настоящие художницы. Страсть, которую я вкладываю в свою работу, я унаследовал от своей матери. Она была вышивальщицей. Летом она вышивала, сидя под зонтом от солнца. Одним глазом глядя на нас, детей, другим – на ткань перед ней. И в дом приходили дополнительные деньги. А летом, прогуливаясь по пляжу, можно было видеть десятки девушек и их матерей, склонившихся над пяльцами, пока детишки веселились, играя друг с другом.

Да, это так. И еще один вид деятельности, связанный со швейной промышленностью, настоящее искусство, придававшее престиж этой земле, исчезает прямо на глазах.

Помимо прочего, этот вид деятельности, преимущественно женский, позволял женщинам вносить ощутимый вклад в скудный семейный бюджет. Правда, это была своего рода сдельщина, не упорядоченная никакими нормами, но она давала средства к существованию, не нарушая нормального хода семейной жизни именно потому, что обеспечивала определенную степень свободы.

Сальваторе со злостью давит сигарету в пепельнице.

– И этому здесь приходит конец. Сейчас за такими вещами едут в Индию, – говорит он. – Там они стоят намного дешевле, хотя одежда с ручной вышивкой продается как настоящее произведение искусства. Прошлым летом одна американка мне сказала: «Я была в Бомбее, там за шесть-семь долларов делают шедевры необыкновенной красоты!» Верю, только надо понимать, кого они заставляют создавать эти шедевры. В Индии они эксплуатируют труд маленьких девочек, в то время как здесь, на родине, утрачены и не подлежат восстановлению великие образцы рукодельного мастерства…

Солнце село, на маленькой площади Сквинцано зажглись фонари. Прекрасный, спокойный вечер.

Это было давно.

Работа надолго разлучила меня с Апулией, но, вернувшись к работе в Ittierre, я, по пути из Лечче в Бриндизи, заехал в Сквинцано, чтобы снова встретиться с Сальваторе. В его мастерской меня ждал сюрприз. Со знаком плюс!

После того как его бросил Moncler, ему действительно пришлось несладко. Традицией и специализацией его предприятия всегда была работа по заказам третьих лиц. В один момент мастерская оказалась без заказов, и ему оставалось только выплатить последнюю зарплату своим рабочим, а затем закрыться. Обанкротиться.

Он метался в поисках заказов, искал поддержки в Торговой палате, пытался договориться с производителями материалов о поставке их в кредит.

– Всей мастерской мы вкалывали как проклятые день и ночь, – говорит он. – В итоге нам удалось создать небольшую коллекцию хорошо сделанных пуховиков. Потом я повез ее на флорентийскую ярмарку одежды, выставил ее, конечно, не в тех залах, где показывают свою продукцию крутые бренды, у меня на это не было денег. Я выставился в боковом отсеке, отведенном для альтернативных производителей, там мне было по карману. Когда покупатели приходили на ярмарку, они сначала шли на главную сцену, к большим именам, и многие, видя цены и, прежде всего, ища подлинную Made in Italy и не находя это, переходили к стендам таких компаний, как моя, которые при намного более низких ценах предлагали качественный продукт, действительно сделанный в Италии.

Вот это, на мой взгляд, и есть настоящее Made in Italy. Сейчас очень много людей уже хорошо знают, откуда берутся эти дорогущие марки – из Китая, Румынии, Болгарии. Учитывая цену продажи, потребители в конце концов начинают осознавать, что она явно непропорциональна реальному качеству этой брендовой продукции.

– Постепенно мне начали поступать заказы, – с гордостью заключает Сальваторе. – От американцев, японцев и даже китайцев!

Я же говорил, Сальваторе – крутой парень, и он добился своего. Теперь он производит и продает продукцию под собственной маркой. Качественные пуховики, действительно Made in Italy. И все его 50 рабочих по-прежнему в деле.

Глава 18. Турну-Мэгуреле

Авантпост

Турну-Мэгуреле. Это название покажется вам африканским. На самом деле мы в Румынии, на границе с Болгарией, в двух-трех километрах от Дуная, который здесь не голубой, а коричневый, как говорит мне уроженка Брешии, хозяйка компании B. & B.

Она разговаривает со мной понурым тоном, словно извиняясь за то, что ей приходится принимать меня в таком месте, куда ей пришлось приехать все по той же причине – поиск дешевой рабочей силы для производства одежды.

Турну-Мэгуреле находится в трех-четырех часах езды от Бухареста по безлюдной местности. Здесь нет ничего, кроме фабрики, на которой работает около 300 человек.

Турну-Мэгуреле – небольшой городок, лишенный всего самого необходимого. Он больше похож на общежитие для рабочих. Дома из бетонных блоков, низкие коробки, покрашенные как попало. Окна первых этажей, где застройщик, возможно, планировал разместить магазины, закрыты фанерными листами и заколочены досками. Перила проржавели, оконные карнизы отваливаются. Улицы не освещены. Ночью, без фонарей, городок похож на бескрайнее кладбище.

Всего пара месяцев пребывания здесь – и депрессия обеспечена. И действительно, итальянцы – администраторы и технические специалисты – стараются не оставаться здесь дольше рабочего дня, предпочитая проводить вечера за 50 километров отсюда, в Александрии – последнем приемлемом городе по дороге от столицы к Дунаю.

Хозяйка фабрики, та, что из Брешии, признается мне, что выдерживает здесь максимум три недели в месяц, после чего садится на первый же самолет и буквально сбегает в Италию.

– В центральных районах Румынии уже трудно работать, – говорит мне она. – Мы были вынуждены забраться в это приграничное захолустье.

Разумеется! Даже Бакэу или Фогсани уже стали дорогими местами, довольно крупными центрами, которые