Затишье. Легенда Гнилого князя. Начало (СИ) - Ожигина Надежда

— Почему твою бабушку Ниной дразнят? — шепотом спросил Майкл Ромашку.

— Потому, — огрызнулась она. — Бабка моя, как положено, при знакомстве представляется всем: Янина. А ей в ответ: ясно, ты — Нина. И ржут, пока глотки целы. Юмористы, Леший их забери!

Тем временем Янина завела сказ:

— Дом-на-сваях, по-теперешнему Кунсткамера, был построен в тридцать седьмом году. На крови того года замешан, болью того года скреплен, проклятьем того года повенчан. Сложен руками смертников, записанных, как враги народа. Жертвами безвинными защищен. Зодчий, архитектор по-современному, задумал его, как ось порядка и как концентрат машинерии, противостоящей Лесу. Геннадий Жилин, — прости его, Древо, за иноземные новшества, — и по сей день проживает в Кунсткамере, постоянно внося изменения и дополняя конструкцию Дома. До возведения Дома-на-сваях одаренные жили кто где по Затишью. Позднее многих загнали в Дом, силой и уговорами. Да еще иной хтони собрали до кучи, не спрашивая согласия. Ловили по всей стране, отрывали от источников силы, иные умирали от этого насмерть, многие истощались. Так что и навьи прошли сквозь репрессии, оказавшись на вечной каторге.

Картинка на карте сменилась, обернулась литографией с Древом.

— Вот оно, Троемирье. Или, как умничает Власелина, схема распределения силы. Внизу схемы — ее источники. Все природные явления, все мольбы людей, все верования и сказания. Вверху — ее разделение. Смотрите, болезные, как сила идет! От ствола, от потока — могучими ветками первородная сила, исходный дар. Немногие сейчас таким обладают. От них ветки потоньше, там и сила пожиже, примеси в ней, кровь людская, все дальше от корней, от источников. Вы, дети навьи, на самых кончиках, не быль, былиночки, чих от силы. Ясно вам, чада болезные? Кровь на киселе, сваренном в полночь?

Класс молчал и напряженно сопел. Все-таки злилась Янина Платоновна, вредничала, колола иголками. Перемывала младые косточки.

— Ты, Свистун малохольный! Вообразил, будто крут? Слышал бы, как прадед свистел, купил бы дудку и не позорился. А ты, Моревна? Полна воды, а совладать с ней не можешь! Так еще и не учитесь, бездари! Ты, Иванов сын с заморским назвищем, сути своей не постиг, а опаздываешь без причины! Истории края не знаешь, истории рода не помнишь, а кем себя возомнил? Героем? Чудо-богатырем?

Указка снова взвилась над картой, и на дереве, на тонкой веточке вдруг созрело яблочко наливное.

— В редкую пору случается, что на болезной веточке вызревает вдруг сила невиданная. Будто б от самых корней ток идет беспрепятственно. Драгоценно такое диво, хранить бы его птицам-пожарам. Но вдруг падает яблоко в гниль, покрывается алой коркой. И обладатель заветной мощи объявляет войну Троемирью. Дай же нам Древо удержаться и сдюжить, не оставить вас, чада болезные, один на один с рдяным яблочком.

Давно прозвенел звонок и началась перемена, простецы бесновались под дверью, играя в свои нехитрые игры, а Майкл, Ромашка и Венька, Влад, Мышь, остальные сидели по лавкам, смотрели на карту и слушали старую бабку, учившую их уму-разуму.

— Знатно Нина разнесла наследников, — пробурчал неугомонный Венька, когда брели по домам, отпахав у Добрыни на физкультуре. — Соскучилась, поди, без добрых молодцев, одичала среди котов.

— Не нужно было сердить, — вступилась за бабушку Машка. — Она ведь даже не в Доме живет, на Заставе оборону держит. Помогает за речкой смотреть, первой удар гнилой принимает. Кто в Затишье из Ранних остался? Она да Чудило-Павел.

— Я в курсе, — сбавил тон Венька. — Дурак, не сдержался, прости. Думал, кот ее отвлечет, — и сам разобиделся без причины: — Будто не знаю про прадеда! Да только ленивый не указал, мол, предок посвистом лес корчевал! А я горазд лишь плот с парусами. Веточка малохольная!

— Не заводись, — фыркнул Влад, шагая по тенистой стороне улицы. — Каждый раз такая реакция. Учись у Майкла: не вздрогнул даже! А уж как она его раскатала!

Майкл покраснел, ссутулил плечи:

— Просто Янина права. Ничего не знаю, не помню. Слушайте, а к чему этот сказ про сгнившее рдяное яблоко?

— Ох, досталось сегодня Венику, — невпопад ухмыльнулся Влад. — Ради дружбы окунулся по самые ушки.

Ромашка потянула Веньку за куртку, Свистун вырвался, пошел рядом с Майклом.

— Яблоко тоже в мой огород. Дед мой стал рдяным яблоком, сильный был, вровень с прадедом, такие дела творил, жутко вспомнить. Вот и пошел в Тихий Лес один, чистить его от гнили. То ли геройский вирус схватил, то ли прадеду доказывал что-то. Больше его никто не видел, Лес силу деда впитал, поглотил, вычеркнул из формулы мира. Маму с отцом вместо деда обвинили в измене родине.

— Это ж в каком году было? — не поверил Венику Майкл.

— Время считать — дело глупое, вздорное и бестолковое. Можешь у Власелины спросить: это просто буква из формулы.

— Зря усомнился, — укорила Ромашка. — Венедикта Чудило-Павел забрал, укрыл под туманным плащом, перенес через Круг в поместье. А там время вообще не в счет, здесь полвека, за Кругом пять лет.

Венька хихикнул, вздохнул с тоской:

— Вот житуха была, а, други? Полвека на свежем воздухе! Спи сколько влезет, в школу не гонят, каждый день новый пейзаж. Зря меня Власелина нашла, а теперь и сама не рада!

— Лишь бы тебе не учиться, — замахнулась на лоботряса Ромашка.

Веник увернулся от ее портфеля, исхитрившись дернуть девчонку за косу.

— Сегодня музыкальный кружок, — Влад не полез в свару приятелей, сделал шаг в сторону, чтоб не забрызгали, потянул за собою Майкла. — Может, сходишь для пробы?

Майкл помнил о приглашении. Но сегодня никак не мог. Он весь день думал о маме, а после истории Свистуна как холодом обдало, и зуд пошел по рукам и ногам. А если и мать — рдяное яблоко? Заманили в Лес, отобрали силу, вычеркнули из формулы мира?

Не до песен ему было, не стоило пробовать.

— Мама пропала, — ответил он Владу, — из Затишья уехала перед грозой, а в Белокаменске не появилась. Где ее искать, куда звонить? Если б вы знали, как страшно.

Ромашка, оседлавшая Веньку, как норовистого коня, застыла, едва не свалившись в лужу. А Свистун, пытавшийся изобразить иноходца, споткнулся и зашатался пьяницей, тщетно ловя равновесие. Пара смотрелась до того нелепо, что Майкл полез за телефоном. Заголовок придумал: «Битый небитого!» Но опомнился, оставил в кармане, видя искренний ужас друзей. Наконец, измотанный Венька ухватился за фонарный столб, и Ромашка спрыгнула на асфальт, оправляя юбку и пуховик:

— Это плохо, когда пропадают наши.

— Нужно к Гордею идти!

Майкл рассказал им про странный звонок и про сборы в грозу. Про Анечку. Про визит к Гордею и про женскую кровь. Друзья помолчали, подумали.

— В грозу сбежала? — Влад поправил очки. — Можем рискнуть, поехать по следу. Мне только таблетку глотнуть, чтоб аллергия не дергала. Майкл, не паникуй. Ведь машины нет, ее никто не бросил у речки!

— Причем тут машина?

— При том. На джипе в Заповедник не въехать. Значит, прошла тропа мимо Леса.

— Так погнали! — подпрыгнул Венька. — Шанс неплохой, а, Влад? Ведь за рулем была Настенька. Это ж особый дар: пробивать все преграды на пути ради близких. Кто-то ее заморочил, заманил в Лоскуток ложною тропкой. Но дар-то остался при ней!

— Едем! — решился Майкл, он ничего не понял из объяснений товарищей, но уловил самое важное: маму можно спасти. — Влад, ты рискнешь пропустить репетицию?

— Само собой, — отмахнулся тот, разминая длинные пальцы. — В чат сообщение сброшу, лекарство приму и в дорогу!

— Без меня, — вздохнула Ромашка. — У меня велосипеда нет.

— А у Майкла к аппарату корзина приделана!

Машка расхохоталась:

— Не садись на пенек, не ешь пирожок! Венька, ну ты шутник, завтра весь город сказку припомнит. Я лучше к бабушке сбегаю, узнаю, что Старики замышляют.

Венька растянул полы курточки, изобразил придворный поклон:

— Что ж, попытай счастья, царевна!

И друзья разбежались в разные стороны.