Без любви жить нельзя. Рассказы о святых и верующих - Наталья Горбачева

Перед мостом через нашу речку последний полукилометровый отрезок узкоколейки пролегал среди поля и сохранялся незаросшим – ни деревьев, ни малины. Насыпь возвышалась над окружающим пространством, на горизонте стали видны цепочки огоньков дальнего жилья. До дома оставалось идти совсем немного. Я остановилась и оглянулась. Красота неземная! Небо с мириадами звезд начиналось прямо от горизонта; над головой простирался Млечный Путь, который пересекали светящиеся точки летящих самолетов. Дай Бог им не упасть и не сбиться с маршрута. Сбоку обнаружился ковш Большой Медведицы, по которой ориентируются мореплаватели. Как хорошо, что я заблудилась не в море… Злоба на весь мир исчезла. Какие-то люди сейчас так же, как и я, выкарабкиваются из беды. Как помочь им? Только молитвой. Молитва помогает, если в это верить. Иоанн Кронштадтский об этом как-то очень хорошо сказал, обязательно надо найти точную цитату… От души попросила я святителя Николая о терпящих бедствия в море и на суше и с чувством исполненного христианского долга двинулась дальше.

Но тут я увидела, что со стороны моста приближаются двое – свет их фонариков прыгал в темноте в разные стороны. Сердце заколотилось: бандиты! Живут у нас на поселке двое освободившихся из зоны… Никто, кроме них, не пойдет сейчас по узкоколейке, электрички на сегодня закончились. Надо как-то спасаться – прыгнуть с насыпи, что ли. Ногу ведь сломаю… Фонарики приближались.

– Наташа, ты? – услышала я женский голос.

– Я…

– Живая? Федь, она… – всхлипнула женщина.

– Валентина, ну всё, всё, не разводи тут озёр, – сурово одернул мужчина супругу, закурил, потом сказал мне: Давай, что ль, корзину-то! Боец, не бросила. А вообще, с тебя бутылка!

– Да хоть три!

Мы обнялись, как родные. Этих людей – мужа и жену в поселке я видела, но даже имен не знала. Ольга Ивановна заставила их ночью идти на станцию к знакомым, чтобы утром заявить о моей пропаже в милицию – пусть лес прочесывают. А сами деревенские – осенью на буднях уже мало народа живет – решили сами спозаранку в лес идти. Валя и Федор довели меня до дома чин чинарем – с двумя фонариками. Так-то любой ночью сможет!..

У Ольги Ивановны на крыльце горел свет. Я постучала в дверь. Потом в окошко. Она долго открывала свои запоры, но смело распахнула дверь. И никого не увидела: я сидела на ступеньке, потому что ноги совсем не держали.

– Кто тут? – Она стала вглядываться в темноту.

– Я… – донеслось снизу.

– Ты? – радостно воскликнула Ольга Ивановна. – Когда ж ты явилась?

– Только что. Трофимовы привели.

– Заходи в дом. Холодно.

– Не… Дайте попить… Чаю, только теплого. Лимон есть?

Я выпила несколько чашек подряд.

– Всё, пошла спать… – Я наконец нашла силы встать.

– Ну иди, иди… – с облегчением сказала Ольга Ивановна. – А я вижу: света у тебя всё нет и нет, сколько раз стучала в окно и дом обошла… Так и поняла: заблудилась девка. Не знаю, что и делать. Темно, в лес не пойдешь! Акафист Николе три раза прочитала. Четвертый раз начала. Вдруг слышу, будто ты меня зовешь. Ты звала меня по имени?

– Нет, постучала.

– А меня кто-то окликнул: сразу сердце в пятки. Ну, думаю, это ты уже с того света…

– Больше в лес не пойду!

– Ты? – засмеялась Ольга Ивановна. – Завтра побежишь. Тебя разве удержишь! Теперь знаешь, как дорогу домой искать…

– Ой, лучше не надо… – зажмурилась я.

– Наперед не загадаешь, лучше или хуже… Ну иди спать-то, завтра расскажешь.

Действительно, мысль, что в лес больше не смогу ходить, не давала покоя. Назавтра я отлеживалась, а через день – с утречка побежала, осенний слой белых пошел. В жизни нет случайностей – это само по себе чудо. Для чего-то Господь попустил мне заблудиться – не ради же того, чтобы внушить страх перед лесом. Нет… Так собираются крупицы духовного и молитвенного опыта. Только преодолевая жизненные испытания и побеждая искушения, можно этот опыт приобрести. Даже в таком малом деле, как поход за грибами.

А цитата праведного Иоанна Кронштадтского дословно звучит так: «На молитве всегда твердо верь и помни, что каждая мысль твоя и каждое слово твое могут, несомненно, могут быть делом».

Сны Ольги Ивановны

Соль земли

Ольга Ивановна была старожилом нашего теперь уже дачного поселка, в котором жила с юности, считай, более полувека. Она срослась с этим местом и очень любила его. Ее цепкая память хранила огромное количество житейских историй – не верится, что она никуда не выезжала за пределы Березова. Вся ее тяжелая жизнь трудящегося человека состояла из событий местного масштаба – бед и радостей двух-трех сотен людей, которые так же, как и она, редко покидали свои дома. Ольга Ивановна очень переживала, что на ее глазах история поселка становится никому ненужной и неинтересной – даже выросшим здесь детям и внукам местных старожилов. И память о живших в поселке людях исчезает, будто и не жили вовсе. Однажды завели мы опять на эту тему разговор.

– ОльгИванна, это естественный процесс, – я взялась объяснять по-научному. – Целые цивилизации исчезали, кто о них теперь помнит? Торф выбрали, работы больше нет. Старожилы в поселке, можно сказать, вымирают, их дома покупают дачники. Кому-то и по наследству они достаются, но все равно – дачникам, которые приезжают только на лето. Будут тут они историей с географией заниматься…

Мы сидели на ее кухне-веранде. Как всегда, всё у нее было чистенько и аккуратно. Ольга Ивановна любила, чтобы и в мыслях зло и добро были распознаны, препарированы и разложены в голове по полочкам. Она разлила чай по чашкам, а к чаю по обычаю выложила на стол все, чем была богата.

– Вот слушай, – наконец сказала, начав немного издалека, – у нас, когда дедушка какой-нибудь умирал, да в старости, говорили – хорошую жизнь прожил. И это была правда – как перед Богом. Потому что вся его жизнь на глазах прошла: людей уважал, трудился, ни с кем не ссорился. Внуков вон вырастил, а то и правнуков. Посмотрим, говорили, как они – в деда ли пойдут? А внуки сейчас про такого деда и знать не хотят. Приехали незнамо откуда, огородили железным забором дедов дом и зажили, ни с кем не знаясь. Думают, что если сортир у них в деревне теплый и антенна десять метров, так умнее нас, стариков… Мне тут правнучка заявила, что я пережиток прошлого…

– Что это вдруг? – засмеялась я от такого неожиданного заявления. – Круто!

– Спроси у нее! – расстроилась Ольга Ивановна. – Потому что в пятнадцать лет – уже звезда. Так и говорит: я – звезда. Звезданулась девка. Заблудились они в городе: одни дома вокруг, а людей нет… Звезды только остались.

– Да не в этом дело: в городе ли, в деревне жить. В Бога люди не верят и поэтому не стыдятся ни-че-го. Удобно так жить. Захотел – нахамил, захотел – на соседские сотки забор свой передвинул, захотел – родительского наследства лишил, захотел – всю ночь песни горланю. Настроение такое – и весь поселок не спит!

– Я ж говорю: одни звезды кругом … – согласилась Ольга Ивановна. – А звезда что: чиркнула огнем по небу и сгорела совсем…

– Это метеориты.

– Вот именно. Даже не звезды, а обломки какие-то, – жестко сказала Ольга Ивановна как будто и не мне, а своей правнучке. Очень она за нее переживала. – А знаешь, за что Верушка меня обозвала пережитком? Я ей свой сон рассказала.

– Сон? Понятно тогда, – ответила я, но все же поинтересовалась.

– Новый, что ли, сон?

– Да… такой… как ты говоришь, привет с того света…

У Ольги Ивановны вдруг увлажнились глаза, вот-вот заплачет. Она вытерла их краем головного платка, отошла, зажгла газ, поставила на плитку остывший чайник. А когда вернулась на место, глаза ее снова стали ясными, а лицо как-то размякло, подобрело.

– Такой сон… не привет, а бальзам с того света… Подружку вспомнила. Вот они не понимают, которые неверующие, что живы усопшие, да?

– Не докажешь! – согласилась я.

– Ну, слушай теперь про сон. Я ведь за всех умерших в поселке молюсь… по утрам-то. Человек триста поминаю.

– Так… – удивилась я. – Об этом подвиге еще не слыхала.

– Да какой подвиг! – отмахнулась Ольга Ивановна.

– Как же вы их вспоминаете, по синодику, что ли?

– По чему?

– Они у вас записаны где-то?

– Да нет, – задумчиво ответила она, вглядываясь в уличное окно, перед которым мы и сидели. Занавеску потрогала, головой покачала, потом, находясь под каким-то сильным впечатлением, твердо сказала: – Вот сюда прям глянула.

– Да кто глянул-то?

– Анюта.

– С того света?

– Прямо с того света.

Я попыталась вернуть Ольгу Ивановну к началу разговора:

– Хорошо. А как же вы имена помните тех, за кого молитесь?

– Ну как… Я вот здесь сажусь, как сейчас, и начинаю вспоминать людей по домам. Сначала, на краю, мамин, где теперь Дрочевы живут. Вот помолюсь за упокой мамы, папы, сестры, потом дальше – где теперь Соломины живут, там раньше жили Бокины Василь Гаврилыч и Ольга Матвеевна, за них помолюсь, потом следующий дом. И так все обхожу до другого конца улицы, потом перехожу на наш порядок и иду обратно – до вашего дома и дальше. За отца твоего помолюсь, потом за твоих бабушек и дедушек Клавдию и Иоанна, Зою и Степана. Они хоть здесь и не жили, но видела их, приезжали.