Спиной к Западу. Новая геополитика Путина - Уолтер Лакер

Путин не включил в список чтения те произведения Соловьева и Бердяева, в которых говорится об уродствах российского национализма, поскольку именно эти уродства становятся частью появляющейся государственной идеологии.

Это стало ясно из документа, изданного в мае 2014 года, где были представлены директивы для официальной поддержки русской культуры (в соответствии с духом эры Путина), основывающиеся значительной частью на выдержках из речей, произнесенных Путиным по различным случаям, и заявляющие, что «Россия – не Европа».

Это интересное заявление, даже при том, что никто в последнее время и не утверждал, что Россией – это Европа. Документ утверждает, что, хотя терпимость всегда характеризовала русскую историю и культуру, должны быть пределы терпимости; в противном случае она могла бы интерпретироваться как неуместная и опасная уступка иностранным (враждебным) влияниям и как одобрение традиций и ценностей, чуждых русскому духу.

Другими словами, это генеральное наступление на модернистские тенденции в русской и мировой культуре. Этот документ упоминает, например, Казимира Малевича как пример ничего не стоящего, никудышного художника. Такие атаки не новы в истории (выставка «дегенеративного искусства» в Мюнхене, июль 1937 года). Не все современное искусство обладает высокой ценностью, не все сохранит свое значение навсегда или будет стоить на аукционах столько, сколько в настоящее время. «Супрематическая композиция» (1916) Малевича была продана на аукционе «Sotheby’s» в 2008 году за 60 миллионов долларов, самая высокая цена, за которую когда-либо покупали российскую картину. Является ли это истинной ценностью этой «Композиции», или же цена дико преувеличена, это открытый вопрос. Некоторые из картин, чрезвычайно высоко ценящихся сегодня, будущие поколения могут посчитать нелепыми. В настоящее время на аукционные цены не очень сильно влияет одобрение или неодобрение антимодернистов – соотечественников Малевича.

Один из авторов документа – историк Владимир Мединский, министр России по культуре (и туризму), неоднозначная фигура, как утверждают многие из его коллег. Тем не менее, консервативная культурная критика не только допустима, но и необходима. Авторы цитируют многих западных и российских культурных деятелей, чтобы подкрепить свои взгляды, включая Арнольда Тойнби, Сэмьюэла Хантингтона и раннего сионистского лидера Макса Нордау, который написал остроумную, незаслуженно забытую критику современного искусства в 1890-х. Его имя и творчество теперь известны только немногочисленным специалистам.

Российские авторы также привлекают в качестве экспертов-антимодернистов еще несколько авторитетов, таких как Г.И. Россолимо и И. A. Гундаров, которые, если они действительно существуют, неизвестны даже среди специалистов. Доводы, приводимые в документе, оправданы, поскольку затронута защита русской культуры, при допущении, что такая защита вообще необходима.

Если министр культуры и туризма виновен в крупномасштабном плагиате, как утверждают его критики, то его защитники могли бы возразить, что такие же обвинения были сделаны и в адрес нескольких современных немецких государственных министров (различие лишь в том, что в Германии такие обвинения, если была доказана их правдивость, имели последствия, а в России – нет).

Факт в том, что диссертация Мединского вызвала ожесточенные споры в российском академическом мире. Когда Мединский писал о ранних западных путешественниках, посетивших Россию, Мединский отверг всех тех, кто написал что-то критическое о России, как лгунов и русофобов, например, Сигизмунда (Зигмунда) фон Герберштейна (1486–1566), австрийского дипломата, который немного знал русский язык и имел поэтому больше доступа, чем другие иностранцы. Его книга – одно из самых ранних подробных сообщений; эта книга была также переведена на английский язык и, как правило, считается надежным, подробным источником.

В подходе Герберштейна иногда можно найти некоторый снобизм культурного европейца, как бы смотрящего свысока на примитивного русского. Но так как есть немного сомнений, что Европа в это время находилась на более продвинутом культурном уровне, это отношение не удивительно, и при этом оно не проявляется в чрезмерной форме. Однако для Мединского это просто русофобия, таково же его отношение и к другим ранним посетителям России, включая некоторых из Англии, например, это касается сообщения поэта, дипломата и путешественника Джайлса (Джильса) Флетчера-старшего (1548–1611), члена парламента, который написал книгу «Of the Russe Common Wealth» («О государстве русском»). Мединский говорит о Флетчере: «Его книга – злая клевета на российское государство, его правителей и народ».

Но Мединский не смог продемонстрировать должное мастерство критики источников, и многие его противники сравнили уровень его творчества с уровнем курсовой работы студента-первокурсника. Его защитники, с другой стороны, говорили, что, хотя его книга и была, возможно, несколько неортодоксальной, но она проникнута любовью к России, и это, в конечном счете, имело самое большое значение.

Действительно ли это дело правительства вмешиваться в культурные дебаты? Даже предположив, что Путин и Мединский правы в своих утверждениях, что Россия и русская культура не могут ожидать от иностранцев ничего хорошего, что русская культура превосходит европейскую культуру, что Россия также нравственно выше, расхваливая ее чистосердечность и гостеприимство – но действительно ли такое хвастовство полезно и в хорошем вкусе?

Ответом может быть то, что современная Россия не является демократией (по крайней мере, не такой, как ее понимают на Западе), что она – «управляемая демократия», термин, изобретенный индонезийским правителем Сукарно, и что поэтому западные критерии здесь не применимы.

* * *

Почему мы здесь занимаемся Мединским и культурными директивами его министерства культуры и туризма? Потому что они указывают на определенный основной подход, который будет применяться правителями России в последующие годы.

Если воспитание в патриотическом духе и насаждение в населении традиционных ценностей с упором на достижения, а не на недостатки и провалы является естественным и осуществлялось всюду, то абсолютное утаивание отрицательных событий и тенденций и систематическое поношение и принижение других культур являются опасными действиями даже в военное время, не говоря уже о мирном периоде. Это создает, увековечивает и усиливает конфликты и значительно затрудняет нормальные отношения. Не было ли бы для правительства более уместно увеличить свою поддержку образования и культурных задач, чтобы остановить падение образовательных и культурных стандартов, которое продолжается в России в течение уже продолжительного времени?

Атмосфера подозрительности к иностранцам была традиционно сильна в России. Если только иностранец не расточает льстивые похвалы всему русскому без исключения – глубокой духовности русского народа, русской душе, русской идее и непереводимой «широкой натуре», то такого иностранца следует считать врагом, который хочет нанести вред стране, и обращаться с ним нужно как с врагом.

Весь такой подход озадачивает, сбивает с толку. Официальные представители режима будут отрицать какую-либо враждебность к Западу, которая (как они говорят) была бы несовместима с традиционным дружелюбием и доверием, демонстрируемым русскими по отношению к иностранцам. К сожалению, доказательства указывают в другом направлении, служа дурным предзнаменованием для отношений России с внешним миром в будущем.

Страх перед Западом

Поиск