Соль любви - Ирина Кисельгоф

– Спасибо! – крикнула я богу и услышала, как хлопнула входная дверь.

Я решила сачкануть с занятий. Зачем тащиться на лекции? Практику я пропустила, это главное, остальное не в счет. У меня образовалась уйма времени, и я подумала о варениках. С картошкой и грибами, мясом и капустой, творогом и сыром. Геру надо было кормить. Я пошла к нему домой и вдруг поняла: я в первый раз назвала свой дом Гериным. Это был хороший знак. Самый лучший! Положительная нематериальная точка отсчета. Вдруг именно с нее начинается другая, лучшая жизнь? Я посмотрела на небо, и солнце мне подмигнуло. Неужели правда? У меня перед глазами все расплылось. Ни с того ни с сего. Я не привыкла быть счастливой. Оказывается, от счастья тоже плачут.

– Кто сидел на моем стуле? – с порога крикнул Гера. – Кто ел мою кашу?

– Кто не мыл руки? – закричала я. – Кто не ел кашу?

Гера вошел в кухню, вытирая руки. И улыбаясь от уха до уха отражением моих глаз.

– Как дела?

– Я самая счастливая! – засмеялась я и чмокнула его в щеку.

– Хорошо.

– Не хорошо, а отлично! – не согласилась я. – Вода почти кипит. Сейчас отправим вареники в предпоследний путь. Делай пока кружки из теста чашкой.

Гера ужинал, я лепила вареники. Быстро-быстро. Мне надо было бежать домой. Скоро вернется Илья, и мы… Я засмеялась ни с того ни с сего.

– Чему смеешься? – спросил Гера.

– Ничему, – я улыбнулась самой себе.

Прозвенел звонок в дверь, и я услышала голос Ильи. Он за мной заехал. Надо же, догадался, где я! А как иначе? Люди, настроенные на одну волну, легко находят друг друга. Точнее не бывает.

– Катя налепила вареников на месяц. – Я услышала из коридора голос Геры. – Может, поужинаем вместе?

– Спасибо. Ужинал.

Илья встал у проема кухонной двери, засунув руки в карманы.

– Привет! – я ему улыбнулась. Торопилась долепить вареник.

– Виделись, – ответил он. – Не помешал?

Он смотрел на меня из тени коридора.

– Ты что! Разве ты можешь помешать? – Я подбежала к нему и потянулась, чтобы поцеловать.

– Руки в муке. Куртка дорогая, – жестко обрубил он.

Я стояла перед ним, раскинув руки. Кажется, целую вечность. Он усмехнулся, залив темнотой ямочки на щеках. Я опустила голову и вытерла руки прямо о джинсы.

Что делать, когда тебе дают прямо под дых? Когда этого совсем не ждешь? Я отвернулась к окну. Туда, где чаще прячут слезы. Илья слез не любил, я это помнила лучше всего. Только не помнила, кого он любил. Я их просто не знала. Никого.

– Мой руки, поехали домой.

– Катя никуда не поедет, – тихо сказал Гера.

– Я не понял, кто из нас третий лишний, дядя? – цедя каждое слово сквозь зубы, спросил Илья. – Я?

Он круто развернулся, и я услышала, как хлопнула входная дверь. Я сорвалась с места и побежала по темному бабушкиному подъезду.

– Илья! Илья! – кричала я. – Не уходи. Пожалуйста! Илья!

Я знала, что не успею. Так уже случилось. В тот раз я побоялась выйти за пределы. Осталась в прошлом, в другой жизни. А уже тогда все могло быть хорошо. Я должна была искать его на улице, бежать до его дома, на край света. Иначе все кончится. Абсолютно все.

Я налетела на него в темном тамбуре. Его всего трясло.

– Ты надо мной издеваешься? – спросил он, его голос рвался. – Я тебе кто? Кто? Скажи!

Мое сердце взметнулось вверх и забило горло огромным комом.

– Я люблю тебя, – произнесла я неслышно.

Он молчал. Целую вечность. Миллиарды секунд вселенского времени. Мне стало страшно до жути. Я поняла, он уйдет и никогда не вернется. Все было кончено. Навсегда. А я не могла ничего сказать. В горле торчало мое проклятое сердце.

– Больная, – наконец сказал он. – Тебе лечиться надо.

У меня перед глазами снова все расплылось, и я отвернулась. Зачем я прятала слезы, если ему все равно?

– Ты меня достала, – устало произнес Илья и просто упал на меня.

Я зарыдала в голос. Как ненормальная.

– Выключай свою кукушку. Поехали домой.

Мы ехали к нему, я икала всю дорогу. От слез. Они текли не переставая. Я истратила целую коробку салфеток.

– Если тебе говорят комплименты, – сказал Илья, – не надо намекать, что это копия.

– Ты о чем? – икнула я.

Он захохотал и уронил голову на руль. Во время движения! На скользкой дороге!

Глава 13

Мы пришли в женское отделение психбольницы. В нем действительно было веселее. Диваны, кружевные белые салфетки. Шторы с цветочками на окнах. Все пациентки в веселой одежде, тоже с цветочками. И полно солнца в длинном светлом коридоре.

– Наталья Григорьевна, почитайте нам ваши стихи, – попросил Эдуард Алексеевич.

– Нет. Они грустные. О жизни, – не согласилась она.

У Натальи Григорьевны была необычная шляпка. Три веселых блина из бархата, красного, синего и желтого. И голубая газовая вуалетка. Вуалетка скрывала глаза. Темные, беспокойные, пристальные. Она всматривалась в лицо каждому из нас. По очереди. Она вгляделась в мои глаза, и мне стало страшно. Я подумала, что безумие может быть заразным. Есть разные пути заражения, визуальный – путь заражения сумасшествием.

– Тогда что-нибудь еще.

– Я станцую, – Наталья Григорьевна весело рассмеялась. – Солнце! Надо танцевать.

Она смеялась, я зачарованно смотрела в ее рот. У нее не оказалось ни одного зуба. Голубая газовая вуалетка, под ней раскрытый беззубый рот с тонкими, сморщенными губами.

Она танцевала «Умирающего лебедя» Сен-Санса. Это было смешно. Очень. Мы смеялись, прикрыв рты воротами свитеров. Я тоже смеялась. Мне было стыдно, но ничего поделать я не могла.

Наталья Григорьевна кружилась в абсолютной тишине, не обращая на нас никакого внимания. Внутри ее звучала своя музыка. Та, которая не о жизни. Солнечная.

Мы давились от смеха, Эдуард Алексеевич скучал.

– Она работала в оперном театре. Капельдинером, – сказал он. – Мечтала о балете. Теперь ее мечта сбылась.

– Так вот где место, в котором сбываются все мечты! – захохотал Зиновьев.

– Если представить это таким образом, молодой человек, то будет лучше, чтобы мечты не сбывались. Никогда.

Мы с Рыбаковой ехали в автобусе и хохотали, вспоминая мечту Натальи Григорьевны. А на меня глядел смуглый парень, копия Корицы. Темные глаза под бровями вразлет и румянец во всю щеку. Я ему улыбнулась, он покраснел. Сходство с Корицей усилилось. Я улыбнулась ему в последний раз и вышла на остановке в центре. Прямо перед зоомагазином. На него случайно наткнулся мой взгляд. Я вошла туда, не раздумывая, и застряла надолго. Взгляд было не оторвать от чужих маленьких детенышей. Они возились, играли, лазили друг по другу, разевали розовые рты, таращили на людей глаза, думая, что мы за чудо такое. И мне захотелось детей. Срочно! Вот что мне нужнее всего. Важнее всего! Я выбрала двух волнистых попугаев. Одного лимонного, другого яблочно-зеленого. Я их сразу так и назвала – Лимон и Яблоко. Кусок летающего тропического лета в зимнем, заснеженном городе. Сказочные, крылатые младенцы. Вот кем были Лимон и Яблоко.