Пятница, Кольцевая - Евгения Кайдалова

Я не готова с точностью сказать, в какой момент и от кого Макс узнал о Викином разводе, но он оказался в курсе довольно скоро. И… ничего не произошло. Точнее, произошло, но совсем не то, что ожидалось: Макс всем своим видом и поведением стал сообщать нам о том, что его отношения с Викой лежат исключительно в плоскости дружбы. Он перестал проявлять к ней демонстративный интерес на репетициях, зато в кулуарах озабоченно интересовался, не требуется ли Вике какая-нибудь материальная помощь. Помощи не требовалось, и разговоры в кулуарах не возобновлялись. Вика теперь приходила на репетиции, потеряв всякую ориентацию в происходящем, потому что Макс начисто исключил в отношении нее какую бы то ни было игривость, а перешел на сочувственную деликатность. На день рождения Вики — первый грустный день рождения — он впервые никак не участвовал в выборе подарка, ограничившись денежным взносом, и переступил порог с самым примитивным букетом, который только можно было себе представить: пять коммунистически красных гвоздик. Вспоминая те фантастические охапки, которые он приволакивал в прошлые годы, я готовилась к наихудшему повороту событий.

Тревожные ласточки все прилетали и прилетали. Во время очередной нашей тусовки у Макса на квартире кто-то из девушек осмелел и вслух заметил, что дом не выстоит без хозяйки. Макс поспешно согласился и добавил, что его мама, не вынеся запустения в сыновней берлоге, уже наняла плиточника для ванной комнаты, а в ближайшие выходные тащит сына выбирать абажуры для свисающих отовсюду «лампочек Ильича». Не говоря уже о том, что унитаз давно починен. Мы переглянулись и опустили глаза.

Какое-то время спустя Вика, не выдержав наступающего у нее на глазах затмения, решила взять активную роль на себя. И театр зашатался от перемен. После рождения ребенка Вика уже несколько лет не меняла стрижку, носила стандартное полудлинное каре, но когда она в очередной раз появилась в театре, мы увидели девушку с элегантной завивкой, в темных волосах были мастерски высветлены золотистые прядки. Даже не прядки, а нити, магически светившиеся в темной чаще волос. Комплименты сыпались на Вику как золотой дождь. А Макс обсуждал с нашим режиссером количество голов, забитых вчера «Манчестер Юнайтед».

На следующей репетиции Вика появилась с цветной татуировкой на бедре в виде орхидеи. Труппа зашлась от восторга, но Макс в это время, не отвлекаясь, отрабатывал поединок на мечах. Очередным шагом в Максову сторону стали трусики-стринги, завлекательно проступавшие из-под очень низких джинсов (прежде Вика всегда проявляла в одежде умеренный консерватизм). В момент ее появления в зале Макс приветственно кивнул и продолжил разговор по мобильному.

Мне все это напоминало анекдот про ковбоя, каждый день проезжавшего под окном своей возлюбленной на лошади, выкрашенной в новый цвет. А возлюбленная равнодушно махала рукой, не замечая, что скакун сегодня зеленый, а завтра фиолетовый.

После провала Викиной акции со стрингами я не выдержала и спросила Макса:

— Ты в последнее время не общался с Ритой?

— Нет, — искренне удивился он, — а что?

— И не перезванивался?

— Мы не виделись со дня развода. И не разговаривали.

Но судя по его напряженному лицу, он так и продолжал покорно сидеть в машине, которую вела его Первая Жена, а мечты, как недосягаемый пейзаж, проносились за окном.

Примерно через полгода Вика наконец осознала, что строить свое будущее ей придется на другом фундаменте. Она перестала регулярно появляться на репетициях, зато, по словам ее ближайших подруг, не пропускала корпоративные вечеринки. Через какое-то время мы заметили, что с репетиций ее забирает незнакомая нам машина, а следующим шагом было знакомство с хозяином этого серого «форда». Денис оказался вполне приятным парнем, чем-то смахивавшим на Гришу, но гораздо более адекватным. А если учесть, что поводы для ревности были исчерпаны Викиным первым мужем, то отношения между членами труппы воцарились просто идиллические. Кроме того, Денис, как выяснилось, был непревзойденным мастером готовить шашлыки, и наши дачные вылазки приобрели по-настоящему гурманский оттенок. Довольно скоро Вика обмолвилась о том, что мужчине необходимо иметь от женщины с ребенком еще и собственного ребенка, и мы вдруг заметили, что на ней скрадывающий формы просторный балахон. После вторых родов светлая мечта Максима Кирьянова закономерно исчезла из его и нашей жизни. Навсегда.

Возвращаясь домой с репетиций и минуя тот перекресток, где я была вынуждена сесть в машину Первой Жены, я каждый раз недоумевала: почему она очутилась именно здесь именно в тот момент, когда Максова судьба могла сложиться иначе? Неужели прошлое всегда так цепко держится за то, что привыкло считать своим? Или это наши души, боясь оторваться от земли, садятся в уже известные виды транспорта и едут в давно известном направлении? И куда в таком случае двигаюсь я сама, если моя любовь не приближается ни на йоту? Работа, репетиции, дом, Агустин… Мне казалось, что я стремлюсь к любви сквозь время и расстояние, но если посмотреть со стороны, то Агустин — всего лишь точка на небольшой окружности, которую я аккуратно для себя прочертила. Если одышка мешает гнаться за мечтой, то спираль, по которой ты мчался наверх, мгновенно становится кругом. А уж внутри его… крутись как заблагорассудится!

— Когда я думаю о том, что мне придется возвращаться, я готов бросить все и остаться с тобой, — уверял Агустин. Когда-то я реагировала на такие слова, но сейчас промолчала.

— Понимаешь, когда я с ней…

— Из тебя выскакивает индеец?

— Да, — сокрушенно признался он.

— А что же остается?

Агустин сперва не понял, а потом не смог ответить.

— А я знаю, — жестоко сказала я. — Ничего не остается. Из тебя выскакивает то, каким ты умеешь быть. Если это индеец, то ты умеешь быть только индейцем.

— Но когда я с тобой, я другой, — непривычно неуверенным голосом возразил Агустин.

— Знаю, но другой ты два раза по три дня в году, все остальное время ты бываешь самим собой.

— Все остальное время я мечтаю о тебе.

— Вот и хорошо! — воскликнула я, сама не понимая, как произнесу следующие слова. — Мечтай! Но с мечтой лучше не встречаться, потому что рано или поздно она поймет, что нужна мечтателю лишь до тех пор, пока не может исполниться, и ей будет очень больно.

Я поднялась и начала одеваться.

— А завтра мы встретимся? — с тревогой спросил Агустин. — Завтра я еще буду в Москве.

— Сходи в Третьяковскую галерею, — посоветовала я. — Или покатайся на метро. По Кольцевой линии — туда часто водят иностранцев.